«Теперь композитором называют себя все, кто пишет любую низкопробную попсу, порой даже не зная ни одной ноты»

«Каждое утро, просыпаясь, мы включали татарское радио, вещавшее на родном языке»

Считается, что татарская музыка родилась в деревне и душа ее находится там же, но лично я — городской житель, более того, русскоязычная. Родилась я в 1953 году на Урале в рабочем поселке Бобровка Арамильского (ныне Сысертского) района Свердловской области, куда по распределению после окончания техникума моя мама Миннигуль Исламгалеевна Батыркаева, химик по специальности, была направлена на химзавод. Прожила я там до четырех лет, однако до сих пор хорошо помню этот лесной рабочий поселок — свою малую родину, наш небольшой казенный финский домик. Помню, как я кормила домашних курочек, играла с детьми, и даже имя своей лучшей подруги Тани Колотовой. В Бобровке мы были единственной татарской семьей, поэтому моего отца — Миннигали Хайдаровича Батыркаева — там добродушно окрестили Мишкой-татарином.

В 1957 году мои родители вернулись в Казань. Все мое детство и юность прошли на улице Островского в доме номер 15 — во дворе двухэтажного парадного старинного особняка, где наша семья жила в небольшом внутридворовом флигеле, еще в 1949 году построенном моим отцом. На втором этаже особняка располагалась музей-квартира татарского писателя Шарифа Камала. Будучи ребенком, я туда часто захаживала. Там же на втором этаже жила сестра писателя Шарифа Камала — Хажар апа, у которой мои родители купили пианино «Красный Октябрь», желая учить меня музыке.

В то послевоенное время музыкальные инструменты были большим дефицитом. Это пианино, как рассказывала Хажар апа, было не простое, а с историей — на нем играли многие известные татарские музыканты и композиторы, в частности Салих Сайдашев, Фарид Яруллин, Султан Габаши и другие. Шариф Камал был очень разносторонним человеком, любителем музыки, у него часто собиралась творческая интеллигенция, в том числе известные музыканты и композиторы. Таким образом, вероятно, и дух талантливых гениев национальной музыки, и само великолепное звучание этого исторического пианино повлияли на пробуждение у меня тяги к музыкальному творчеству. Супруг сестры Шарифа Камала Шараф бабай подарил мне толстенный сборник песен для детей — Антологию советских детских песен 1920—50-х годов, что было для меня тогда большой ценностью. Ныне в данном доме-особняке расположен музей татарской литературы.

Рядом с ним по соседству находился еще один исторический дом с мемориальной доской о дате смерти народного поэта Габдуллы Тукая в этом здании — до революции здесь располагалась больница для бедных, называемая в народе «больницей купца Клячкина». О самом поэте я, будучи ребенком, узнала по этой мемориальной доске. Ныне в нем располагается Министерство здравоохранения Татарстана. Кроме того, напротив дома-музея Шарифа Камала располагается Казанский театр юного зрителя — бывшее здание купеческого собрания, а в пяти минутах от моего дома находится Русский драматический театр им. Качалова, спектакли которого я в детстве и юности постоянно посещала. До сих пор в моей памяти остались гастроли театра им. Ленкома, где я просмотрела все спектакли и мюзиклы. Помню концерт с участием греческого композитора Микиса Теодоракиса, написавшего знаменитый танец сиртаки. В студенческие годы я старалась не пропустить ни одного симфонического концерта оркестра под управлением замечательного дирижера Натана Рахлина. Таким образом, судьба подарила мне счастье жить в самом историческом центре — в сердце Казани, в гуще ее культурной жизни, что также не могло не повлиять на мою активную творческую жизнь.

Мне часто задавали вопрос: откуда я — городская русскоговорящая татарка, не жившая в деревне, так хорошо чувствую национальную музыку? Да, в 1960—70-е годы Казань была в основном русскоязычным городом, к примеру, в моем классе в школе №11, где я проучилась восемь классов до поступления в Казанское музыкальное училище, было всего три-пять человек татар, остальные — дети русской национальности. Но дома, благодаря моей бабушке Хасбижихан (кстати, родившейся 9 января 1905 года — в день кровавого воскресенья), не знавшей ни одного русского слова, родители разговаривали на татарском языке.

Также большое влияние на мое национальное самосознание оказало республиканское татарское радио — Радио Татарстана. Каждое утро, просыпаясь, мы включали татарское радио, вещавшее на родном языке и передававшее ежедневные утренние концерты в основном народной музыки. Благодаря этому я с детства впитала национальные мелодии, словно жила в сельской глубинке, и, конечно, родной язык подсознательно вошел в меня, хотя в быту из-за сложившегося социума я оставалась и до сих пор являюсь русскоязычной татаркой, при этом с кипящей тюркской кровью — дочерью своего народа.

«С первых дней моей работы в издательстве меня взяла в оборот Гульшат Зайнашева»

По окончании Казанской консерватории мне в 1980-х, начале 1990-х годов посчастливилось работать музыкальным редактором в Татарском книжном издательстве, где я оказалась в кругу татарской интеллигенции — известных литераторов, критиков, поэтов, писателей и художников, сильно повлиявших на мою творческую направленность, поскольку на тот момент я еще не была так ярко ориентирована на национальную музыку, меня больше увлекала европейская музыка и мелодическая европейская стилистика. Однако, работая в издательстве, я не только попала в чистую национальную языковую среду, где все говорили только на татарском языке, но и в атмосферу татарской национальной культуры. После музыкального училища и консерватории, где основной упор делался на европейские музыкальные традиции, для меня это был совсем другой мир. Более того, в то время особенно среди студентов-композиторов поощрялась модная авангардная музыка, которую сейчас я смело могу причислить к разрушительной тенденции в музыкальном искусстве, навязанной нам в то время с Запада. Что касается песенного творчества, то данный жанр в то время в музыкальных вузах вообще не приветствовался и серьезным искусством не считался. Композиторов-песенников практически не принимали в Союзы композиторов.

С первых дней моей работы в издательстве меня взяла в оборот известная в то время поэтесса-песенница Гульшат Зайнашева, работавшая начальником отдела кадров. Много известных поэтов и писателей оказались тогда моими коллегами, работавшими в издательстве в качестве литературных редакторов.

Но самые первые мои национальные песни были написаны на слова Гульшат Зайнашевой — «Бөтен нәрсә сине хәтерләтә» («Все напоминает о тебе») и «Бәхет юллары» («Дороги счастья»). Они сразу стали популярными и часто звучали на республиканском радио. С этими песнями я вошла в мир татарской профессиональной эстрады. Далее было постепенное знакомство с известными татарскими поэтами, с которыми продолжилось тесное творческое сотрудничество.

Однако новые музыкальные веяния Запада все равно не смогли обойти меня стороной. Молодость брала свое. Бум западной песенной поп-музыки через все преграды дошел и до нас, советской аудитории, повлияв таким образом и на советскую эстраду. В 1960—80-е годы мы, молодые, с упоением слушали и джаз, и рок, и поп-музыку. Лучшее из той эпохи на века осталось классикой. Мне, как музыканту, было интересно не только слушать, но и анализировать западную музыку, в частности музыку групп Pink Floyd, Smokie, Bee Gees, ABBA, Рея Чарлза, Элтона Джона. Сьюзи Кватро, Майкла Джексона, Стива Вандера, Демиса Руссоса, Рода Стюарда и других.

Таким образом, мимо моего слуха не прошли песенные шедевры западных поп- и рок-звезд того времени, звучавшие, правда, не в эфире радио и телевидения, а с пластинок и магнитофонных лент. В свою очередь в тот же советский период народ имел возможность слушать по татарскому радио и телеэфиру лучшие образцы национальных песен. Тогда, к нашему счастью, эфир не был коммерческим, народ слушал и национальную классику, и современные эстрадные песни профессионального уровня. Песни транслировались по принципу популярности и идейности, чего не скажешь о нынешнем времени, о так называемой «татарской эстраде», звучащей ныне по радио и в телеэфире по одному лишь принципу — принципу оплаты ротации песни, то есть оплаты времени звучания песни, неважно, какого она качества.

«В советские времена песенников не считали за серьезных композиторов и старались не принимать в музыкальные вузы»

Уровень звучащей в эфире музыки ныне упал настолько, что привел к деградации самого понятия слова «композитор». Теперь этим словом называют себя все, кто пишет любую низкопробную попсу, порой даже не зная ни одной ноты. А то, что касается самого названия «татарская эстрада», то этой самой эстрады нет и в помине. Это не эстрада, а непонятный винегрет из примитивных мелодий, гармоний и аранжировок при полном отсутствии понятия стиля, жанра, профессионального уровня песни и духовной стороны.

Но самое печальное то, что вся эта примитивная бездуховная попса вызывает, особенно у молодежи, отторжение от национальных корней. Я не представляю, как ежедневно слушая подобные творения, смогут вырасти будущие молодые композиторы, на каких образцах им учиться писать песни, если постоянно слушать этот музыкальный мусор?

Я уже высказывалась, что в советские времена песенников не считали за серьезных композиторов и старались не принимать в музыкальные вузы, не говоря уже о вступлении в Союз композиторов. Тогда не поощрялось написание песен, особенно эстрадных. Чтобы вступить в Союз композиторов, надо было обязательно написать крупное симфоническое произведение. Также было и у нас в Татарстане. Сколько талантливых самородков-мелодистов упустила кафедра композиции Казанской консерватории, что я считаю большой ошибкой руководства консерватории и Союза композиторов нашей республики. Отсюда и вся причинно-следственная цепочка. Большинство талантливых самородков остались за бортом профессиональной учебы, в статусе самодеятельных, непрофессиональных авторов, отчего напрямую качественно пострадала профессиональная сторона их песенного творчества. Поэтому порой от очень талантливых самодеятельных авторов прошедшей эпохи сохранилось так мало песен, вошедших в золотой фонд национальной песенной классики.

С другой стороны, именно по этой причине наша национальная песенная эстрада долго профессионально и ярко не развилась, лишившись не только талантов, но и естественного профессионального развития в духе времени. Да и сейчас у нас, к сожалению, не готовят профессиональных композиторов-песенников, эстрадных исполнителей, хотя это совершенно отдельная специфическая область песенного искусства, которая на Западе давно широко развивается.

У нас все внимание обращено только на академические жанры — камерную и симфоническую музыку — и на подготовку академических и народных певцов. Область эстрадной музыки до сих пор считается несерьезным жанром, хотя обучение жанру эстрадной музыки напрямую связано с непростым освоением искусства классического джаза, этно-джаза, джаз-рока и других направлений эстрадной музыки, которые ныне являются не меньшим, если не высшим пилотажем в музыкальном искусстве, чем академическая или народная музыка.