Владимир Яковлев: «Нужно помнить, что артисты балета — это в своем роде спартанцы»

Заветные 170 сантиметров

— Владимир Александрович, в этом сезоне в труппу пришли новые артисты. Расскажите, откуда они, как вы набирали балерин, по каким стандартам?

— К нам пришли шесть молодых балерин, которые только что закончили свое образование. Две девочки — из Казанского хореографического училища, остальные — из Москвы, Воронежа и Санкт-Петербурга. Если своих отбирать проще — я прихожу в училище, смотрю классы, то иногородние вовсю пользуются интернетом. Мы вывешиваем приглашения, они присылают резюме, видео. Если на первый взгляд можно что-то положительное сказать, мы приглашаем их просмотреться в театр. Понятно, принимаем не всех.

— Какой стандартный, «проходной» рост балерины?

— Понимаете, определенного стандарта нет, конечно. В балете должны быть и высокие, и среднего роста балерины. Но мы придерживаемся цифры в 170 сантиметров. В первую очередь, обращаем внимание на профессиональные и внешние данные. Когда открывается занавес, картинка визуально должна быть приятна глазу.

В балете каждая, даже маленькая роль важна, поэтому артисты остаются украшением театра

Балетный век короток. Но не у всех

— Получается, были эти шесть вакантных мест. Вы расширяетесь или ушел кто-то?

— Дело в том, что балетный век короток. Для артиста балета это 20 лет. Правда, сейчас существуют некоторые сложности, связанные с уходом артистов балета на пенсию, но несмотря на это театр поддерживает своих артистов, чтобы они могли достойно выйти на пенсию. За счет этого естественного процесса труппа пополняется молодыми танцовщиками.

— Кто-то из солистов ушел?

— Нет, все яркие звезды остались, да и труппа у нас еще молодая. Но вы поймите, что пенсионер пенсионеру рознь. Есть у нас, например, солист балета Артем Белов. Он хоть и пенсионер, но танцует яркие роли второго плана — в «Спящей красавице», «Кармине Бурана», «Лебедином озере». «Золотой Орде». Однажды солист балета Большого театра России рассказал мне любопытную историю: «Я поступил в хореографическое училище — Майя Михайловна (Плисецкая) танцевала, закончил учебу — она танцует, пришел в Большой театр — танцует, закончил карьеру артиста балета, а Плисецкая все танцует». Все очень индивидуально, особенно это касается ведущих артистов театра, солистов. Они подвергаются нагрузкам в большей степени, поэтому и танцевальный цикл у них короче — 15 лет. Но, как правило, они постоянно находятся в форме, при этом — все прекрасные актеры, потому и переводят их на вторые роли, что происходит достаточно естественно. В балете каждая, даже маленькая, роль важна, поэтому артисты остаются украшением театра. Некоторые переходят на педагогическую работу.

— В балетной труппе Большого театра более 200 человек. Сколько в нашей?

— 80. Это оптимальное количество людей, чтобы они не «просиживали» в ожидании своей очереди. С ними мы можем поставить крупномасштабные спектакли, такие как «Баядерка», «Спящая красавица», «Золотая Орда», «Спартак» — мы вполне обходимся таким составом не в ущерб постановке.

Это раньше балет мог идти по 4 часа, а новые реалии требуют иных решений, смена картин и образов должна идти быстрее, чтобы восприниматься современным зрителем.

«Наши выступают ничуть не хуже именитых гостей»

— Планы и программа на ближайший Нуриевский фестиваль — что-то уже известно?

— Пока нет. Единственное, что могу сказать — у нас академический театр, основу репертуара которого составляют классические балеты. Чтобы они оставались смотрибельными и интересными. Необходимо время от времени осуществлять их обновления. Для этого, например, на прошлом фестивале мы сделали новую редакцию «Спящей красавицы» — с новыми костюмами, декорациями, постановкой. Отредактировал некоторые мизансцены, добавил, например, «танец вязальщиц», как логический переход сюжета от пролога к первому действию. А само время спектакля удалось сократить отменой одного антракта — он теперь двухактный. Я объединил пролог с первым действием как раз этим самым танцем. И логически становится понятно, откуда спицы появились в королевском замке, и пока девушки танцуют перед супер-занавесом, за ним идет смена декораций для первого действия. Сейчас и время такое динамичное, сжатое. Это раньше балет мог идти по 4 часа, а новые реалии требуют иных решений, смена картин и образов должна идти быстрее, чтобы восприниматься современным зрителем.

— В мае будет и обновленный «Щелкунчик». Как идет работа?

— Вот посмотрите, у меня эскизы декораций в кабинете стоят. По ним в специализированных московских мастерских были изготовлены масштабные жесткие декорации, мягкие мы у себя делаем. Почему ведь живут эти классические спектакли столетиями? Потому что каждый раз, когда хореограф берется за новую редакцию старого спектакля, он вносит что-то свое, и хореографически, и драматургически. Именно обновленным «Щелкунчиком» в мае будущего года мы и откроем Нуриевский фестиваль. Обычно мы играем два спектакля — в одном полностью занят наш состав, в другом танцуют приглашенные звезды. И, скажу честно, наши выступают ничуть не хуже именитых гостей.

Слияние музыки, хореографии и мастерства артиста рождают хореографические шедевры.

Модерн-балет не для классического артиста

— Как вы относитесь к тому, что на сцене академического театра появляется современная хореография? 2 октября, например, балет Бориса Эйфмана привезет обновленную постановку «Карамазовых» — «По ту сторону греха»?

— Положительно к этому отношусь! Ведь что такое классический спектакль? Это то, что выдержало испытание временем, это шедевры мировой хореографии. Современный же балет — тут все гораздо сложнее. Можно, наверное, упомянуть спектакли Джорджа Баланчина, Мориса Бежара, Ролана Пети и других, которые были поставлены 50—80 лет назад. Они до сих пор идут в Американском театре балета и включены в репертуар других. Но в основном это спектакли своего времени, и тут играет роль личности самого хореографа. Борис Эйфман создал, буквально выстрадал, свой авторский театр, нашел свой почерк, его ни с кем не перепутаешь. Он молодец, всегда берет хорошую музыку и отменную литературную основу, что подкупает. Зачастую в современных балетах музыка не везде доступна и понятна рядовому зрителю. Слияние музыки, хореографии и мастерства артиста рождают хореографические шедевры.

— Есть ведь еще модерн-балет. Если академическому артисту вполне под силу выступить в современном балете, то здесь, как я понимаю, все сложнее? Модерн ближе к акробатике.

— Это потому, что модерн-балет — совсем другая школа, воспитание. Если классическая школа заставляет держаться артиста всегда прямо, как в жестком корсете, в напряжении, то в модерне тело требуется полностью расслабить, раскрепостить. На это есть свои актеры. Мы же пытаемся сохранить классический балет. Вот для зрителя же, который хочет посмотреть современный или модерн балет, к нам и приезжают и Борис Эйфман, и другие, чтобы на высоком уровне показать свои произведения.

— В начале прошлого века на музыку Игоря Стравинского тоже ведь ставились балеты. В то время они были современными, теперь же переросли в классику — такое тоже бывает…

— Совершенно, верно. Они стали классикой, потому что изначально это были шедевры. Но ведь их раз-два и обчелся. Мы 30 лет гастролируем по зарубежью, и я вижу, сколько живут современные спектакли — ставятся на один сезон, потом снимаются с репертуара.

Модерн-балет — совсем другая школа, воспитание. Если классическая школа заставляет держаться артиста всегда прямо, как в жестком корсете, в напряжении, то в модерне тело требуется полностью расслабить, раскрепостить

«Театры есть, а трупп в них нет»

— После пандемии, вы первый театр, который отправляется с гастролями за рубеж. В декабре вы едете в Нидерланды. Какие спектакли любит западный зритель?

— Масштабная классика в сочетании с русской школой — вот что вызывает неизменный интерес. Понимаете, в Нидерландах, например, очень много прекрасных площадок — есть такая государственная программа у них. Но вот крупных театров — только два. Дело в том, что содержать большую труппу, от 50 до 200 человек, в состоянии только государство. Там же в основном это частные театры. Если житель из глубинки хочет увидеть большой балет, ему надо отправляться за этим в Амстердам. Мы же будет гастролировать не только в столице, но и в других городах. Во Франции, например, любят классические сочинения французских композиторов, они в нашем репертуаре тоже есть. Мы везем также богатые декорации и костюмы, аппаратуру, которыми не могут похвастаться местные театры из-за недостатка финансирования. Там все минималистично — костюмы облегченные, декорации только в виде элементов.

«С Рудольфом Нуриевым вообще проблем не было»

— Легко ли вам работать со звездами — приглашенными или нашими артистами, на которых снизошла слава? Или такого, чтобы артист «зазвездился» не бывает?

— Ну как уж не бывает… Тут все индивидуально. Что касается приглашенных, то, как правило, они сами мечтают попасть на наш фестиваль, обижаются даже: «В прошлый раз вы меня позвали, а теперь нет». Но в том-то и дело, что на каждом Нуриевском фестивале мы стараемся открывать новые имена. Хотя вот Дениса Матвиенко публика так полюбила, что он приезжал и на фестивали, и на гастроли. Нужно помнить, что артисты балета — это ведь в своем роде спартанцы. Они трудяги, привыкли проводить все время у станка в классе, поэтому и трудностей у меня с ними не возникает. Плюс у нас очень четкая организация — от приглашения до оплаты гонорара, все настолько отработано, что проблем не возникает. Но они случаются внутри театра.

— Какой-то особенный райдер приглашенные артисты выставляют? Например, коньяк в гримерку или еще что-то?

— Коньяк нет, конечно, вот водичку — да, просят. Никаких особых микроклиматов не требуют. Я вот ожидал высоких требований от Рудольфа Нуриева, когда он приезжал к нам в 1992 году. С ним вообще никаких проблем не было.

Что касается приглашенных, то, как правило, они сами мечтают попасть на наш фестиваль, обижаются даже: «В прошлый раз вы меня позвали, а теперь нет»

— Вам сегодня не хочется вновь выйти на сцену, увидеть зал лицом к лицу? Как это Владимир Васильев сделал, например, в своем кроссовере «Реквием»?

— Когда я стал художественным руководителем, еще пытался совместить два вида деятельности. Потом понял, что хорошо можно делать только одно. Да и слишком много надо сделать было — в плане организации балетной труппы, укомплектовать ее, создать педагогический состав и открыть хореографическое училище. Нет, я ни о чем не жалею.