«Казань известна своей фасадностью — это витрина путинской России»

«Казань не столица стрит-арта. Но тут есть интересный контекст»

— Расскажите про сам проект, на каком он этапе, что в итоге должно получиться?

Полина Штанько: Институт исследования стрит-арта выиграл грант от «Российского фонда культуры» на осуществления проекта, который является продолжением нашей петербургской истории: в мае 2019 года мы запустили проект URBAN WALKS, это прогулки по городу, в ходе которых мы изучаем город через уличное искусство. Это не только стрит-арт, граффити, паблик-арт, это также низовые инициативы, ЖЭК-арт, когда люди, скажем, расставляют у себя во дворе игрушки, баффы, когда службы ЖКХ закрашивают какие-то работы. Все элементы городской среды нам очень интересны. Так же мы обращаем внимание на благоустройство, в том числе детские площадки.

Мы продолжаем изучать Петербург, уже освоили три района, гуляя с местными жителями. Это не экскурсии, а именно прогулки, мы обращаем внимание на все. Сначала мы, конечно, стараемся сделать маршрут, чтобы он был интересен: споты, элементы ЖЭК-арта, но если нам кто-то предлагает завернуть, потому что «там» интересно, мы обязательно смотрим. У нас уже получилось девять маршрутов.

Сейчас мы выиграли грант, в рамках которого изучаем и другие города. Это может прозвучать пафосно, но мы хотим, чтобы таким образом развивался локальный туризм, чтобы люди приезжали в другие города, знакомились с уличным искусством. Вторая цель — фиксация работ в разных городах, создание цифрового архива.

К примеру, в Казани мы узнали, что здесь есть работы 1998 года, 2004—2005 годов, десятилетней давности. Было бы здорово создать маршрут, зафиксировать его на карте, по которой любой желающий сможет прогуляться. Это не такая история, что мы сами все сделаем, сами научим. Мы просто приезжаем, а жители рассказывают о том, что происходит в городе. Потом они сами и будут готовить прогулки. В Казани ребята накидали точки, и на следующий день мы прошлись по маршруту, нас водил уличный художник, рассказывал и про местных авторов, исторические факты, которые он узнал, грубо говоря, от охранников, а не в книжках.

Антон Польский: Я из Москвы, тесно сотрудничаю с институтом в последнее время. Я пишу диссертацию, посвященную русскому стрит-арту. Мой интерес в рамках сотрудничества — научно-исследовательский. В Казани я был уже четыре раза, с контекстом знаком. Мне были интересны сравнительный анализ, а также идеи с локальным туризмом. Судя по всему, наши власти также заинтересованы в нем, особенно в рамках пандемии. Помимо официального туризма, что стало понятно в рамках подготовки к чемпионату по футболу, необходимо развивать современный, более креативный. Видимо, потому мы и получили грант.

Всех тех, кто участвует, людей, которые готовы провести экскурсии, мы приглашаем на форум уличного искусства в конце октября — начале ноября в Петербурге. И там мы сможем проанализировать всю историю, что креативный туризм может давать местным людям.

С другой стороны, одна из тем, которые мы обсуждали — то, что в Казани есть фасадная сторона города, связанная с международными событиями, а также местным туризмом. И кажется, что живая среда оказывается в зазорах, которую можно увидеть только с заднего двора. И это стрит-арт, не мурализм и большие росписи. Традиция, культура оказываются на задворках города.

Эти работы могут быть использованы для привлечения к этой стороне города, они будут использованы для развития краеведения и сохранения традиций. Либо, может быть, использованы городскими властями для выявления этих точек. Которые они могут на свой манер джентрифицировать (обновить, — прим. ред.) и привести в порядок. Когда Полина уехала, мы были на каком-то фестивале скейтбординга, рэпа под мостом «Миллениум», и могли увидеть, как неформальные активности могут быть «одомашнены» властью. И экскурсии могут быть использованы во вред, для дисциплинирования, а не создания альтернатив.

— Какие особенности Казани — со знаком плюс и минус?

Антон: Казань известна своей фасадностью — это витрина путинской России, наравне с Москвой и Сочи. Чувствуется контраст между фасадами и задней частью зданий, которые зачастую пусты. Показательна работа Жени Оззика, которые он рисовал между домам в зазорах до одного метра, которые невозможно видеть, когда изображение прорастает, словно мох, сквозь асфальт. В Москве стрит-арта еще меньше. Обратных сторон зданий там вообще нет.

В Казани есть контраст. Да, Казань не столица стрит-арта. Тут впереди Нижний Новгород и Екатеринбург. Но тут есть интересный контекст. Казань не рассматривается как передовой город, но она интересна для исследования.

Полина: Я в Казани первый раз. И специально ничего заранее не изучала. Мне показалось, что в Казани не так много стрит-арта, есть муралы, которые остались после чемпионата мира по футболу, были даже попытки создать маршруты по следам ФИФА. Но мне показалось, что здесь достаточно много граффити, много команд, работы долго держатся. У меня в записной книжке записано немало команд и имен их участников. Есть локальная граффити сцена, она развивается.

Да, маршруты, может, окажутся лакомым кусочком для местной администрации, чтобы провести джентрификацию или закрасить работы. Мы такие варианты на форуме уличных искусств обсудим. Последнее слово — за местными жителями, хотят ли они проводить экскурсии, хотят ли они это монетизировать. Это свободная история. Мы на это не можем повлиять. Каждый город решает сам. Может, они проведут прогулки только для друзей. На форуме мы проговорим, этично ли составлять такие маршруты, делать экскурсии по удаленных местам города. Форум должен еще и стать точкой, чтобы художники познакомились друг с другом. Очень часто все варятся в своей атмосфере, а так у них расширится кругозор, они будут на связи с другими городами. Мы уже предложили некоторым людям стать амбассадорами своего города, делать обзоры, рассказывать, что происходит.

«Через экскурсию можно транслировать взгляд на город, политику, отвечать на вопрос, кому город принадлежит»

— Как сами художник относились к тому, что их работы могут стать частью маршрута?

Полина: Если художник хочет быть анонимным, не рассказывать о своей работе — это его право. Они должны решить, готовы ли они, чтобы про них рассказывали. А мы можем просто ставить точки, что вот здесь можно увидеть знаменитые стикеры с ромашкой.

Антон: Я бы поспорил. Если художник нарисовал работу, она ему теперь не принадлежит. Он не может решать, показывать ее или нет. И вот ты, Полина, подчеркиваешь, что мы не имеем право влиять. Я думаю, мы люди из столиц, с ресурсом, уже как-то влияем. Мы не хотим быть колонизаторами, выстраивать правила, но это само происходит. Мы постоянно задаем вопрос, насколько этичны наши действия. Поэтому и стараемся и передать бразды правления местным, выстраивать горизонтальные связи.

— Спрошу, как гид — по какому принципу выстраиваются маршруты? Важна красота, место, контекст?

Полина: себе такую задачу не ставлю, чтобы было видное и красивое, либо в глубине и труднодоступное. Мне в целом интересно все, что есть в городе. И маленький стикер. И большой мурал. И кусок граффити. И маленькая интервенция. Я не восхищаюсь ЖЭК-артом, хотя в Питере люди ходят на экскурсии по нему. Но я не могу на это не обращать внимания. Это уже есть в городе. На прогулке можно подискутировать, как люди относятся к объекту.

Антон: У каждого экскурсовода есть своя оптика, которой он хочет поделиться. Все зависит от того, кто будет водить экскурсии, описывать маршруты. Мне импонирует подход с открытостью и всеядностью Полины, но, с другой стороны, это предполагает, что мы будем ходить везде и смотреть все. Мы стремимся к категоризациии и обобщению. В городе мы хотим понять суть места. Сравнительный анализ позволят выявить необычные особенности того или иного города, выявить показательные моменты. В Казани хочется говорить о мультикультурализме, о фасадности, о последствиях чемпионата мира. Кроме того, экскурсия зачастую — это форма городского активизма. Через экскурсию можно транслировать взгляд на город, политику, отвечать на вопрос, кому город принадлежит. Что-то игнорируя — то, что принято показывать. Можно делать политические высказывания.

— Встречались ли вам надписи на татарском?

Полина: Мы подошли к скверу имени Кирова, где раньше был Сенной базар. И там есть работа на какой-то будке в виде плиток, такой неполный квадрат, кажется, что одна плитка отвалилась. На самом деле — это пакет-майка, в ней лежит отрубленная голова. Надпись — «ООО Кисекбаш». И еще — «Рәһмәт». Я не знала, о чем это. Думала, это заказная работа для какого-то ООО. Мы постепенно собрали контекст. Нам рассказали про сатирическую поэму Тукая «Сенной базар, или Новый Кисекбаш». Молодой художник сообщил, что цитаты внизу — из песен группы «Кровосток», а голова эта — с обложки их альбома. И пакет с розой — он тоже существует. Плюс еще сайт-специфичность! Безумно интересная история. Художник Generation ctrl+z часто работает с плиточками. Вернувшись домой, я прочитала поэму.

Антон: Пока мы гуляли, я делал интервенцию, писал отрывки из «Мифологии казанских татар». Определенные сюжеты оттуда реконтекстуализировались — с джентрификацией, с покинутыми домами и с уличным искусством, которые словно бы делали бичуры и «өй иясе», домовые.

Полина: Мне кажется, что по работам Антона можно сделать маршрут. Я однажды прогулялась во Васильевскому острову по работам питерского художника Самика и казанца Бозика. Видимо, Бозик в прошлую весну приезжал в Петербург. Я везде видела их подписи, дошла до Смоленки, потом мимо кладибища, пришла к «Приморской». Мне кажется, что по интервенциям Антона можно сделать экскурсию.

Антон: Это один из форматов, когда гид сам добавляет что-то. Поскольку я обладаю навыками и художника, и экскурсовода, я этим воспользовался. Вообще, формальный подход необязателен. Можно дрейфовать, можно самому составить маршрут и ходить одному…

— Екатеринбург и Нижний Новгород — почему именно они стали столицами стрит-арта в России?

Антон: В моей диссертации есть большие главы, посвященные наиболее характерным российским кейсам. Вот Москва — она известна баффами и закрашиваниями. Здесь смотреть нечего.

Нижний Новгород интересен градозащитной составляющей. Многие рисунки нанесены на деревянные дома, кажется, они нарисованы еще в XIX веке, появляется этакий фольклорно-исторический налет, связанный с аурой старого города, который подвергается постоянной перестройке и поджиганию. При этом сам город интересен и туристически. Сама среда нижегородская интересна, но стрит-арт ее и подчеркивает и органично с ней переплетается.

Когда BBC готовили новую передачу для туристов, они первым делом рассказали про местный стрит-арт. Плюс здесь живут очень интересные художники. Они, скажем, делали фестивали не бездумного рисования, а в тесном контакте с местными жителями. Здесь обитает, к примеру, моя любимая группа ТОЙ. Но надо понять, что это активность первой половины десятых годов. Многие художники уже не активны на улицах.

Что касается Екатеринбурга — это столица российского конструктивизма. Возможно, соперничать на территории СНГ с ним может только Харьков. С советских времен это еще и одна из столиц неформальной культуры, с эпохи появления свердловского рок-клуба. Если говорить о современной культуре — сравните Московскую и Уральскую биеннале. В Москве это пшик, фасадные мероприятие без связи с контекстом. В Питере современное искусство не выдерживает конкуренции с классикой. В Екатеринбурге стрит-арт и другие виды искусства оказываются новыми доминантами, благодаря и интересу екатеринбуржцев к городу, градозащитной деятельности. Теперь существует проблема принятия стрит-арта, из политического и неформального он превращается в конформистскую форму аттракциона. Возникает ситуация пост-стрит-арта. Зато в силу отсутствия бюджетов многое не закрашивается.

Если говорить про историю, то в Москве, Питере, Нижнем Новгороде стрит-арт развился из революции граффити, когда художники выходили за пределы субкультур. В итоге после 2014-го началось активное включение властей, институтов в музеефикацию и коммерциализацию стрит-арта.

В Екатеринбурге важна деятельность Наили Аллахвердиевой, которая начала свои паблик-арт-программы. Это радикальный опыт для всего российского искусства. Она занималась не созданием масштабных выставок, а сделала ставку на интервенции, паблик-арт, мимикрию под рекламу, советское наследие, создав связь с горожанами, взрастив среду зрителей, которые понимали язык современного уличного искусства.

— Хотелось, чтобы вы заодно поделились фотографиями, которые сделали на прогулке.

Антон: Я сделал три — это человечек в зеленых штанах, который прячется за баффом. Такая игра в кошки-мышки. Вторая — серия с текстами из книжки про мифологию. Третья — это цитата-реплика из акции Pussy Riot, когда они выбегают на поле. Я сделал небольшие постеры с ними. Кстати, Полина сказала, что граффити сохраняется. Мы ходили на станцию Вахитово, где раньше был один из главных спотов, а потом, из-за того, что там ходит аэроэкспресс, все закрасили. У нас возникла идея — реставрация работ. Возможно, мы будем по фотография восстанавливать старые граффити, тексты.