Новости раздела

«Не было дома в этих татарских деревнях, где бы кто-нибудь не сидел. Сидели за чушь»

Лилианна Лунгина о жизни в ТАССР во время эвакуации

В июне этого года исполнилось сто лет со дня рождения Лилианны Лунгиной, филолога, переводчицы (наиболее популярны ее переводы книг Астрид Линдгрен), матери кинорежиссера Павла Лунгина. Лунгина прожила долгую непростую жизнь, фоном которой стала история России на протяжении почти всего XX века. Детство она, впрочем, провела в Германии, Палестине и Франции, но в 1934 году вернулась с матерью в СССР к отцу. А в июле 1941 года с ней же эвакуировалась в ТАССР — сначала в Казань, а затем в Набережные Челны. Эти и многие другие события отражены в книге «Подстрочник. Жизнь Лилианны Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дормана», вышедшей в издательстве Corpus. С разрешения издательства «Реальное время» публикует отрывок из книги, рассказывающий о пребывании Лунгиной в Челнах, где ей, вчерашней студентке ИФЛИ, жизнь открылась совсем иной стороной.

Вокзал в Казани был уже страшным. Я сейчас зажмурилась, потому что вспомнила степень забитости людьми, эту толпу, которую качало, как прибой, то в одну, то в другую сторону. Люди стояли, как в трамвае стоят, тесно прижавшись друг к другу. Мама боялась оставаться там одна, но делать нечего, я ее оставила и пошла, как мне было сказано, в профсоюз журналистов, где как-то людей распределяли. Что мне предложили, то я, естественно, безо всякого разговора взяла. Мне предложили пост ответственного секретаря (смешно сейчас говорить, потому что там и было-то два человека) в районной газете в Набережных Челнах, которые тогда были деревней, это сейчас стал город. Газета называлась «Знамя коммунизма». Чтобы попасть в эти Набережные Челны, нужно было сесть на пароход, потому что железной дороги туда еще не проложили. Мне как-то помогли купить билет, я была совсем молодой, маленькой — двадцать один год, какая-то голубоглазая, — в общем, мне люди помогали. Двое суток мы на пристани не спали, не сидели — стояли, потому что даже и сидеть-то не на чем было. Чемодан стоял торчком, не было места его положить. Попали на пароход.

Вообще до Челнов 2 дня, но мы тогда плыли четверо суток. И в этой поездке на пароходе было даже что-то романтичное. Южная ночь, лето, звезды, ходишь всю ночь по палубе... Там какой-то был интересный польский мальчик, бежавший из Польши, мы с ним разговаривали. В общем, авантюристическая жилка, которая во мне есть и живет... Навстречу этой полной неизвестности, потому что я никакого не имела представления ни что такое районная газета, ни что такое русская глубинка, а это вообще Татария к тому же... Вот, я это чувство помню, я его сохранила в себе: темная звездная ночь, широкая река Кама — было ощущение огромного мира и нашей затерянности в нем. В этом было что-то пленительное. Хотя и страшновато.

Приплыли в Набережные Челны. Маму я оставила сидеть на причале, а сама пошла искать районную газету.

Маленькая деревня с одной главной улицей, то есть на одной улице было несколько двухэтажных домов. Как тогда строили — первый этаж каменный, второй все равно деревянный. Там райком был такой, исполком, еще что-то, а в остальном — настоящая деревня. Пыльная, на высоком берегу Камы, кругом леса. Красиво.

И еще раз жизнь мне улыбнулась. Главный редактор, единственный редактор этой газеты, оказался совершенно замечательным человеком. Даричев. Я его помню. Он был настоящий самородок, абсолютный самоучка, грамоте сам научился. Очень умный, талантливый, яркий человек гуманных взглядов, с собственными мнениями, либерал, и ко всему еще художник-примитивист, он мне очень нравился как художник.

Надо было искать комнату. Никто не хотел сдавать: боялись москвичей. Я обошла, наверное, двадцать домиков, — не пускают. Это был очень неприятный момент, но Даричев меня все утешал, говорил: ничего-ничего, Лиля, найдем. И действительно, наконец мы сняли на главной улице, на втором этаже, комнату, — только на вещи. Деньги брать никто не хотел. Эта моя ужасная хозяйка мне сказала: ты каждый месяц будешь мне дарить какую-нибудь свою вещь — туфли, платье, свитер. Вот на этих основаниях будешь жить у меня. Я говорю: а когда все кончится? — Тогда ты уедешь. Мне твои деньги не нужны, что стоят эти деньги?

Но выбора не было. Мы поселились в этой комнатке. Даричев меня спрашивает: ты лошадь запрягать умеешь? Я говорю: господь с вами, откуда мне уметь запрягать лошадь? — А без этого здесь нельзя, ты должна каждый день ездить в другую деревню, в другой колхоз и собирать данные. — Я говорю: ну хорошо, покажите как. В общем, день он меня учил запрягать лошадь. Оказалось, это не так уж безумно сложно, и буквально на второй или третий день, дико волнуясь, потому что я боялась, что она распряжется... я не понимала... я вообще ничего не понимала. Ну представляете, такая городская девочка, да еще с парижским прокладом, вдруг по этим диким лесам едет в какую-то татарскую деревню. Повозка, телега была и лошадка. Вот так я поехала. Поехала. Доехала. Попала в татарскую деревню. Еле-еле говорят по-русски. Но тем не менее достаточно, чтобы объяснить мне в правлении колхоза, что хлеб не убран, что убрать его фактически невозможно, потому что все парни, естественно, взяты в армию, а девчонки мобилизованы на торфяные разработки, что работают одни старухи кое-как, что не хватает кормов, — в общем, нарисовали страшнейшую картину полного упадка хозяйства.

Я записала все, что они рассказали. Мне перепрягли лошадь, поехала назад. В какой-то момент она остановилась, и я не могла ее сдвинуть с места. Вот стала и стоит. И что мне с ней делать? А там леса глухие, страшно. Стало темнеть. Гул какой-то пошел, ветер. Я думала, что сойду с ума, если останусь тут ночевать. Уткнулась ей в шею, плачу, не знаю, ну что мне делать? И вдруг она пошла. По-моему, просто меня пожалела. И кое-как мы с ней добрались домой. Мне помогли ее распрячь, я с трудом еще все это делала. Но потом, между прочим, хорошо научилась, это оказалось совсем не сложно. Вообще, все достигается упражнением — это великая формула. Помните у Булгакова? «Как вы ловко опрокидываете! — Достигается упражнением». Так вот, все достигается упражнением. Оказывается, может такая французско-еврейско-русская девочка и лошадь запрягать, и ездить, — все может.

Наутро прихожу к моему Даричеву и говорю: знаете, такое плохое положение в этом колхозе, надо поднять тревогу... Он говорит:

— Да что ты! Кому это интересно? Ты все это забудь, сейчас мы напишем с тобой статью. «Вовремя убран хлеб...».

Я говорю:

— Вы шутите?

Он говорит:

— Нет, я совершенно серьезно.

Я говорю:

— Зачем же вы тогда посылали меня?

— А ты все забудь, в газете должны быть только жизнеутверждающие, полные надежд и хороших перспектив статейки.

Я говорю:

— Так зачем же вы меня туда посылали, это ведь можно писать и так?

Он говорит:

— Как зачем? Надо знакомиться с материалом.

Я говорю:

— Вы что, смеетесь?

— Нет, надо ездить, чтобы на вопрос, ездите ли вы по колхозам, я мог ответить начальству: да, мы ездим. А потом пишем то, что нужно писать. Вот и все. И так мы с тобой будем работать.

Я до такой степени растерялась, он увидел ужас у меня в глазах... Говорит:

— Ну, я сперва тоже был несколько смущен. Но если мы до начала войны еще иногда кое-что могли себе позволить — тоже очень мало, всегда должен был быть оптимистический тон, то сейчас — только положительное. Нам на совещании прямо сказали: только положительное. Но ездить по колхозам. Вот мы будем ездить по колхозам и писать положительное.

Надо сказать, что в моем понимании советской системы работа в этой районной газете и жизнь в Набережных Челнах сыграли огромную роль. Потому что до этого я себе представляла дело так, как и многие, впрочем, что аресты и террор — это все касается города, где есть промышленность, где есть хотя бы какой-то уровень сознания. А вот тут я обнаружила, что ничего подобного. Что вся страна — это одна территория для арестов, для изъятия каждого второго, в лучшем случае — третьего человека. Не было дома в этих русских, полутатарских, а главным образом татарских деревнях — они смешанными никогда не были, это была либо русская деревня, либо татарская, — не было ни одного дома, где бы кто-нибудь не сидел. Сидели за чушь, за бог весть что. За горсть унесенной пшеницы, за опоздание. Тогда ведь был декрет, что за 10 минут опоздания на работу... Сидели потому, что была — как мне объяснил Даричев, вхожий во всякие районного уровня тайные совещания, — была «разверстка», то есть план на район, сколько человек заключенных надо поставить каждый месяц. Мне хочется об этом сказать, чтобы люди, которые забыли, вспомнили, а кто не знает, молодые, узнали: был план на аресты. По районам. Вне всякой зависимости от того, кто что совершил. Поэтому любой мельчайший проступок годился. А сеть запретов была такая густая, что невозможно было где-то не наткнуться на нее. Каждый фактически совершал противозаконные действия. Неизбежно, каждый. Поэтому они спокойно брали то количество людей, которое им надо было, и каждый месяц местный КГБ (НКВД) успешно выполнял свой план.

Набережные Челны стоят на старом кандальном пути сибирском. И там есть старинная, дореволюционная, очень страшная, потому что с очень толстыми стенами, небольшая, но вполне вместительная тюрьма. А дом, где мы сняли на втором этаже комнатку, выходил окнами на эту тюрьму. И по-прежнему по кандальному пути гнали заключенных, как и раньше. И вот когда я первый раз увидела, как пришел этап, сопровождаемый конвоирами на лошадях, а измученные страшные люди — это был женский этап, — почти все босиком, ноги обмотаны тряпками, с какими-то котомками, с какими-то авоськами, и вокруг свора собак, — впечатление, что ты смотришь какой-то дикий фильм. А что это можно увидеть в жизни, даже при том, что я бог весть что думала про нашу систему... Вообще, между умозрительным восприятием, мне это тоже хочется сказать, и чувственно-зримым есть какая-то непроходимая стена. Одно дело — я вам все это рассказываю в этой комнате... Я, конечно, понимала, что где-то гонят по этапу людей, что они, наверное, полубосые, они падают, даже слышала, что их сопровождают конвоиры на лошадях и собаки, но увидеть это... Ну как бы сказать, что это такое? Ну на какой-то момент, хотя тебе двадцать один год, больше не хочется жить. Какое-то ощущение, что злодейство людское достигло такого накала, когда одни люди равнодушно смотрят на других вконец истерзанных под пыткой людей, кажется, что ты больше ни в чем участвовать не хочешь. Вот у меня это чувство было: что жить не хочется. Потом я привыкла. Я повторяю, ко всему привыкаешь. Но первый конвой — я его не забуду. А потом они же были и зимой. В общем, что об этом говорить!

Лилианна Лунгина
ОбществоИстория Татарстан
комментарии 40

комментарии

  • Анонимно 31 июл
    Лилианна Лунгина - грандиозная личность! Фильм Дормана о ней просто великая вещь! Смотрел его на одном дыхании, не останавливаясь. Для меня это было откровением каким-то. Спасибо за публикацию!
    Ответить
  • Анонимно 31 июл
    В жизни всегда есть "положительное".
    Надо только уметь увидеть его.
    Но многие видят в жизни только "отрицательное".
    Даже когда да "положительного" гораздо больше, чем "отрицательного".
    Ответить
  • Анонимно 31 июл
    Какими же надо было быть идиотами чтоб из парижей назад в совдепию вернуться.Но самое смешное в том что они нам газеты и книжки писали а мы читали и верили.
    Ответить
    Анонимно 31 июл
    В парижах они и не нужны больно то были - там их никто не слушал.
    Ответить
  • Анонимно 31 июл
    Спасибо! Это нужно рассказывать нашей молодежи, которые ностальгируют по советскому периоду, насмотревшись положительных фильмов того времени. Кино того времени было обманом для людей того времени и еще больше - для нынешней молодежи.
    Ответить
    Анонимно 31 июл
    ну да, царская нищета была раем
    Ответить
    Анонимно 31 июл
    При царской нищете брату цареубицы платили пенсию за отца который дворянство выслужил а в ссылке Ильич женился и неплохо проводил время гуляя по полям с ружьишком.
    Ответить
    Анонимно 31 июл
    Анонимно 11:39
    ну да, царская нищета была раем
    Источник : https://realnoevremya.ru/articles/182207-lilianna-lungina-o-zhizni-v-tassr-vo-vremya-evakuacii/////////////////////////////////////////////

    А проклятые 90-е?
    Да и нынешние времена особо счастливыми не назовёшь.
    Кому и когда в России хорошо?
    Тому и тогда - когда ничего не нужно, особенно от государства..
    Как только возникают потребности - для большинства начинается геморрой.
    Например. Вот, когда ты здоровый, в больницу обращаться не нужно - тогда всё в твоей жизни "ништяк".
    Ну, а если, вдруг, заболел - легче сдохнуть, чем лечиться в нашей стране при нашей медицинской системе.
    Итак практически во всём.
    Это Россия, детка. Бог её создал в назидание другим странам - мол, так, как здесь, жить НЕЛЬЗЯ!! ;-)(
    У меня есть один товарищ - шабашник. Допустим, шабашку выполнит за 5 дней. А потом может пару месяцев бегать за заказчиком, чтобы своё кровно заработанное "выташить", "отбить", выклянчить.

    Габдель Юссон.

    Ответить
    Анонимно 31 июл
    Анонимно 11:39
    ну да, царская нищета была раем
    Источник : https://realnoevremya.ru/articles/182207-lilianna-lungina-o-zhizni-v-tassr-vo-vremya-evakuacii/////////////////////////////////////////////

    А проклятые 90-е?
    Да и нынешние времена особо счастливыми не назовёшь.
    Кому и когда в России хорошо?
    Тому и тогда - когда ничего не нужно, особенно от государства..
    Как только возникают потребности - для большинства начинается геморрой.
    Например. Вот, когда ты здоровый, в больницу обращаться не нужно - тогда всё в твоей жизни "ништяк".
    Ну, а если, вдруг, заболел - легче сдохнуть, чем лечиться в нашей стране при нашей медицинской системе.
    Итак практически во всём.
    Это Россия, детка. Бог её создал в назидание другим странам - мол, так, как здесь, жить НЕЛЬЗЯ!! ;-)(
    У меня есть один товарищ - шабашник. Допустим, шабашку выполнит за 5 дней. А потом может пару месяцев бегать за заказчиком, чтобы своё кровно заработанное "выташить", "отбить", выклянчить.

    Габдель Юссон.

    Ответить
    Анонимно 11 авг
    Интервью о репрессиях взяла у жителей во время войны ? ! Глупость и ложь.
    Ответить
  • Анонимно 31 июл
    Главным образом уничтожали татар
    Ответить
    Анонимно 31 июл
    Это правда - международные марксисты-террористы Ленин и Троцкий убили страшной голодной смертью только в Красной Татарии около 1 миллиона человек, в основном крестьян, в основном татар - поволжских тюркских мусульман.
    Ответить
    Анонимно 03 авг
    Окститесь, население Татарстана на 1905 год - 2 462 800 человек. На 1926 - 2 594 032 человек. Где миллион зверски замученных? Или вы хотите сказать, что если бы не большевики, то население Татарстана к к 1920-м достигло бы 3-4 млн. человек?

    Про какой-то геноцид и голодомор говорить тоже не стоит - разница между количеством проживающих татар в ТаССР между 1939 и 1959 - всего 1,57% в сторону снижения численности.
    Для справки после нацистского холокоста количество евреев в сравнении 1939/1959 упало на ````почти на `45%
    Ответить
    Анонимно 10 авг
    Не было в 1905 году Татарстана
    Ответить
    Анонимно 10 авг
    Гена
    Ответить
    Нариман Аввясов 11 авг
    Казанская губерния имеется в виду.
    Ответить
    Анонимно 05 авг
    Какая глупость
    Ответить
    Анонимно 24 авг
    Точно обычная пропаганда и ничего больше.
    Ответить
  • Анонимно 03 авг
    Странно, у меня вся родня деревенская, именно из татарской деревни и никто из них не сидел. И никогда о таком не рассказывали. Вот это фантазия у Лунгиной.
    Ответить
    Анонимно 04 авг
    интересовался в 5 деревнях у родственников,вспомнили, что одного посадили за трактор,спалил по пьянке,а нквд вообще видел только один человек
    Ответить
    Анонимно 09 авг
    Всё так, как мне рассказывали моя бабушка и тётя. Только я из Балтасинского района. И дед мой сгнил в лагерях и тёти сидели "за три колоска". И на окопы отправляли молодых девчонок, и на торфоразработки, и на лесоповал. Да и жизнь в деревне была не лучше лагерной. Были, конечно в деревне те, которые не сидели, а сажали. Видимо, ваша родня из них. У одних таких правнук уже в СК до подполковника юстиции дослужился в свои 35 лет. Вот как то так.
    Ответить
    Анонимно 18 авг
    Совершенно верно.
    Ответить
    Анонимно 29 авг
    У меня из родных тоже никто не сидел. Знаю, что на войну ушли 30 одноклассников мамы ,1924 года рождения, вернулся один без ноги, второй оказался во власовской армии, так он после войны повесился.Ни бабушка, ни дедушка мне ничего подобного не рассказывали.Знаю со слов матери только то, что из-за отсутствия обуви и одежды у детей, ей приходилось ходить по домам пяти деревень учить детей (она в годы войны и еще после 2 года учительствовала), так еще с детьми в колхозе работали.В деревне , где я родилась, колхоз "Авангард" всегда был передовым.В 1962году в каждый дом был проведен газ.И где-то в этом же году Хрущев приезжал, после Азнакаева есть хрущевский лес. Про военные годы знаю, (уже стал анекдотом реальный факт), что мой дедушка был сборщиком налогов.Как-то пришел домой и сказал, что у кого-то из деревенских не хватило для налога 10 кг картошки, что он даст в долг, и полез в погреб(а он очень-очень глубокий).В это время мама и ее подруга-эвакуированная из Кронштадта чистили самовар и скребли полы добела (так было принято на 1 мая и 7 ноября-делать генеральную уборку). Полы были из широких досок, а под кроватями были каменные большие тыквы.Кто из девушек прошелся так, что половая доска прогнулась, не помнят, но из-под кровати стала выкатываться большущая тыква и прямой наводкой в открытый погреб и, бедному маленькому деду на спину. Как дед орал от боли, кричал,ругался.... Девушки не выдержали, засмеялись. Дед кричит "Яп пи ху мать, я думал мне Гитлер на поясницу бомбу кинул. Ну что вы рты разули то." Это было в конце апреля 1945года. Колхозники работали, не разгибая спин, вообще народ трудолюбивый. Послевоенные годы я хорошо помню. Да, дома первые этажи были каменные, вторые этажи тогда деревянные, дороги были не везде, но кое-где уже щебенчатые, а уж в 1958-1960 годах и асфальтовые.А какие урожаи пшеницы и ржи были... до сих пор запах зерна в машине помню и считаю это счастливым моментом. Народ вообщем-то доброжелательный деревенский всегда был. Не знаю, как Лунгина на таких наткнулась. У нас в деревне в каждом доме были эвакуированные ленинградцы, да еще по несколько человек.После войны все они приезжали в деревню и благодарили всех жителей деревни. То, что грязь вязкая, то это было всегда.Если пройдет дождь, то все-увязнешь, сапоги точно оставишь....Когда строили КАМАЗ-мы с группой ездили, так без сапог на стройку зайти нельзя было зайти.Так и сейчас также на стройке любой.Может высокомерно себя повела Лунгина в силу молодости, да еще после заграницы???!! Трудно сказать...
    Ответить
  • Анонимно 03 авг
    Автору было 21 год, могла уйти на фронт или работать на заводе по 12 часов, или в поле. Она хорошо устроилась в эвакуации, ей дали работу, а значит, прод. карточки. А теперь говорит об ужасах в стране. Автор, ты расскажи об ужасах смерти своих ровесников, которые не могут рассказать, что погибли за страну, которую любили и которой гордились. А ты сидела в тылу.
    Ответить
  • Анонимно 03 авг
    ЭТО люди после катастрофы, пришли в такое состояние потеряли знание и все начинали сначала, заселяли пустые города оставшиеся от другой цивилизации так по всей стране...........и по всему миру.............
    Ответить
  • Анонимно 03 авг
    Уловка, оценивать события ушедшей эпохи,сегодняшней моралью ,не работает.
    Ответить
  • Анонимно 03 авг
    А что это за деревня с одной улицей, в которой и райком есть и исполком? Что-то она или путает или сочиняет. А. как известно, маленькая ложь рождает большое недоверие.
    Ответить
    Анонимно 05 авг
    Набережные Челны с 1933 года имели статус города. Маленький, но город. И никак не одна улица. Видимо, дама больше никуда не ходила
    Ответить
  • Анонимно 04 авг
    Шла война, советский народ отдавал все силы для Победы, медсестры на фронте, на передовой, вот мои герои. Противно читать воспоминания этой женщины, где кроме негатива ничего нет. А что автор сама сделала для людей?
    Ответить
  • Анонимно 04 авг
    Ложь и человекоубийство --основа мироустройства , это априори.
    Ответить
  • Анонимно 04 авг
    Я в шоке! Конечно, приехала из Парижа и попала в Н. Челны, да еще начинающий городок, да еще в такое тяжелое для страны время и так все обгадила, очень разочарована в Лунгиной! А вот я помню по рассказам родителей, как они были счастливы, никогда не унывали, работали и пели песни, я хорошо помню - родители весь день до темноты строили дом, а вечером собирались за общим столом с соседями под гармошку пели и танцевали. Действительно, это были самые счастливые времена.
    Ответить
    Анонимно 05 авг
    Либералы всегда врут И на производстве были такие люди Все им больше давай Работа у них гулькин нос а разговоры приписки это у них в крови Очернить все наше Советское Как победили тогда если так все плохо
    Ответить
  • Анонимно 05 авг
    Никто не жил в раю, времена были тяжелые. Моральные инвалиды видят плохое когда надо. Будь она в кремле при СССР , писала бы совсем другое...
    Ответить
  • Анонимно 05 авг
    Зачем так врать , лет через 30 ваше вранье пройдет, пока нет . Пока еще в памяти народа эти годы.
    Ответить
  • Анонимно 07 авг
    Я челнинец. Враньё тут наглое. Набережные Челны с 1930 года имеют статус города. И не одна улица тогда была. Несколько. Насчёт тюрьмы не знаю. Врать не буду. Может и была она. Но я всю жизнь в Челнах живу- не слышал о ней. У меня впечатление, что Лунгина в Челнах не была никогда
    Ответить
    Анонимно 09 авг
    Если кто и врёт, то это вы, неуважаемый.
    Ответить
    Анонимно 31 авг
    и куда она через лес ездила тут и лесов то нет
    Ответить
  • Анонимно 15 авг
    А как она посчитала,что в каждом доме кто то сидел?
    Ответить
  • Talgat Ishemgulov 18 авг
    Автор врет и не краснеет. Уж на что башкир большевики гнобили, как врагов советской власти, за "белогвардейское" прошлое в гражданскую и то не сидели повально в тюрягах, как автор описывает. Обычная еврейская пропаганда.
    Ответить
  • Анонимно 14 сен
    Почитал статью, комменты...Дед Потапов Григорий Дмитриевич село Большое Хреново Сасовского района Рязанщины был первым председателем. До коллективизации отслужил срочную пограничником на Северо-Западной границы жил зажиточно. Два раза посадили за хрень разную, подкулачники отомстили. Отвоевал. Дядя погиб под Москвой. После войны отказался снова председательствовать "не ворую и вам не дам".
    Всю жизнь потом шил одежду сам и в артели. Отец полковник погранавиации. Ушел уже. Я полковник ГБ окончил мехмат, сестра одна заслуженная учительница России, другая сестричка мастером была на номерном заводе.Ну и как я могу хаять Советскую власть. Друг отца Сидоров из той же деревни - кандидат наук сейчас с отцом на одном Долгопрудненском кладбище...
    Ответить
Войти через соцсети
Свернуть комментарии

Новости партнеров