«Если вы спросите людей на улице, 30% скажут, что Земля плоская»

«В Дагестане обнаружены следы пребывания там африканского человека 2 млн лет назад»

— Дмитрий Сергеевич, как археология сегодня отвечает на вопрос о происхождении человека?

— Археология не способна ответить на эти вопросы без помощи других наук. Все эти открытия делаются на стыке с физической антропологией, археология помогает соотнести определенные артефакты, предметы, изготовленные человеком, с антропологическими остатками.

Одно из последних открытий в этой области — это серьезное удревнение возраста предков людей в Африке почти на миллион лет. У нас в учебнике написано, что предки современного человека, архантропы, появляются в Африке где-то 2,5 млн лет тому назад. Сейчас эта дата опустилась до 3,5 млн лет. Это достижение последних 5—6 лет прежде всего французских археологов в Кении, где были обнаружены останки архаичных гоминидов и их примитивные каменные орудия.

Если говорить о нашей территории, то за последние 10 лет у нас были сделаны совершенно потрясающие открытия, связанные с древнейшей эпохой, на территории Дагестана. Это заслуга экспедиции нашего института под руководством Хизри Амирхановича Амирханова, академика РАН. Его экспедиция ведет раскопки на территории нагорного Дагестана на высоте 1 600 м над уровнем моря уже в течение последних лет 15. Они обнаружили там следы пребывания африканского человека примерно 2 млн лет назад. Таким образом был открыт путь продвижения человека из Африки на территорию Европы и Азии через Каспийский перешеек. Этим каспийским путем двигались древние предки людей. Там найдено много останков африканских животных: носорогов, жирафов, которые бывали на этой территории 2 млн лет назад.

За последние 10 лет у нас были сделаны совершенно потрясающие открытия, связанные с древнейшей эпохой, на территории Дагестана

— Что говорит археология о времени возникновения человеческой цивилизации?

— Прежде всего очень много философских споров вокруг того, что мы считаем цивилизацией. Мы называем цивилизацией определенную ступень развития общества с разных точек зрения. Но среди археологов существует некая договоренность в том, что мы считаем цивилизацией. Это определение было дано ярким британским археологом Гордоном Чайлдом еще в 1930-е годы XX века.

Он предложил своеобразную триаду: если мы находим городское поселение, а в нем — следы письменности и храмовой архитектуры, то мы можем назвать это цивилизацией. Исходя из этого определения, мы утверждаем, что месопотамские, египетские цивилизации возникают в III—IV тысячелетии до нашей эры, в Китае цивилизация возникла несколько позже, во II тысячелетии до н.э.

На протяжении 50 лет на Ближнем Востоке работала экспедиция от нашего института под руководством Рауфа Магомедовича Мунчаева: сначала на севере Ирака, а потом на севере Сирии. И там были найдены остатки городских поселений. Причем одно из них — Телль Магзалия — вошло во все исторические и археологические учебники, поскольку это было поселение, оставленное людьми, которые еще не производили керамику, но у них уже были земледелие и скотоводство. Так называемый докерамический неолит, конец VIII тысячелетия до н.э. Это предки шумерских и месопотамских цивилизаций, которые уже осваивали сельскохозяйственное производство, земледелие и скотоводство. Они делали каменные сосуды, а также сосуды из кожи и дерева. Серпы делали из костей с кремневыми вставками. Они еще не знали металла и керамики, но уже жили в поселениях городского типа и были весьма высокоразвиты. Это открытие позволяет нам понять, как формировались первые месопотамские цивилизации.

— То есть учебники по истории и биологии, по которым сегодня учатся дети в школах, нуждаются в обновлении?

— Конечно. Новые знания поступают достаточно активно. В тех же Египте и Судане работают две-три российские экспедиции, которые имеют дело с древнейшими памятниками цивилизации. Но тут много еще неясного. Чем больше мы открываем, тем больше вопросов.

На протяжении 50 лет на Ближнем Востоке работала экспедиция от нашего института под руководством Рауфа Магомедовича Мунчаева: сначала на севере Ирака, а потом на севере Сирии. И там были найдены остатки городских поселений. Причем одно из них — Телль Магзалия — вошло во все исторические и археологические учебники, поскольку это было поселение, оставленное людьми, которые еще не производили керамику, но у них уже были земледелие и скотоводство

«В Аркаиме нет никакого признака сакральности, ничего похожего на храм. Это даже не крепости»

— Как вы оцениваете нынешнее отношение общества к теории Дарвина, эволюции, происхождению человека в России и на Западе?

— Ситуация в нашей стране, на мой взгляд, если не катастрофическая, то близка к катастрофе. Мифологизация представлений о прошлом, навязываемая обществу через СМИ, имеет очень широкое хождение. Если вы на улице опросите людей, вам, думаю, 30% скажут, что Земля плоская. Они насмотрелись программ по РЕН-ТВ.

Недавно я полистал популярную книгу Майкла Бейджента «Запретная археология». Это тот набор мифов, который бытует в массовом сознании: пирамиды построили инопланетяне; человечество жило вместе с динозаврами; на большой глубине, которая относится к древним слоям, были найдены батарейки.

Я думаю, на Западе примерно такая же ситуация, но не столь ярко выраженная, поскольку там достаточно много научно-популярной литературы и телеперадач. У нас сейчас в интернете все больше прекрасного научпопа. Есть такой форум «Ученые против мифов», он собирается раз в год. Его лидеры — создатели сайта Антропогенез.ру Александр Соколов и Станислав Дробышевский. Они организуют ежегодный форум, приглашают разных ученых, которые развенчивают мифы, связанные с самыми разными дисциплинами, в том числе с происхождением человека.

— Можете рассказать о мифах, которые касаются археологии?

— Достаточно вспомнить о мифической Атлантиде. Огромное количество адептов мифа о ее существовании ищут этот затонувший город. Вряд ли они смогут его найти, это легендарные представления. Они связаны с произошедшими в древности подвижками земной коры в связи с движением вулканов, когда действительно могли затонуть отдельные небольшие города. Но это не город атлантов, гипербореев, который сегодня ищут не только в Атлантическом океане, но у нас на Северном полюсе.

Также есть замечательный памятник Аркаим. Вокруг него такое количество мифов! Там собираются просто толпы, прямо скажем, не совсем нормальных людей, которые верят в паранормальные явления, поклоняются этому месту как древнему храму индоариев. На самом деле в каком-то смысле сами археологи создали этот миф. Аркаим — это синташтинская культура, скотоводческая, примерно XXIII—XVI веков до н.э. Это время месопотамских и прочих цивилизаций. Скотоводы оставили в этом месте поселения интересного типа, они круглоплановые, постройки образуют замкнутое пространство.

Когда этот памятник был обнаружен в начале 80-х годов, территорию хотели затоплять. И чтобы этого не произошло, была поднята большая кампания, в ходе которой памятник пытались сделать более значимым, чем он был на самом деле. Цель была благородная, памятник спасли. Но в итоге появилось массовое увлечение идеей, что это неординарный памятник, и мы сейчас видим перекос в научном представлении о том, что это такое. Но это, повторюсь, всего лишь поселки скотоводов. Возможно, даже сезонные. Там нет никакого признака сакральности, ничего похожего на храм раскопано не было. Это даже не крепости. Но это названо страной городов. Сейчас ученые предпринимают попытки осмыслить мифы вокруг Аркаима.

Есть также псевдописьменные памятники типа Велесовой книги, поздние находки, которые тоже мифологизируются, и нашим предкам приписываются сакральные знания.

Есть замечательный памятник Аркаим. Вокруг него такое количество мифов! Там собираются просто толпы, прямо скажем, не совсем нормальных людей, которые верят в паранормальные явления, поклоняются этому месту как древнему храму индоариев

«Всегда будут люди, которым скучно думать, что наши предки были обычными землепашцами и скотоводами»

— В чем причина возникновения таких мифов?

— Тут есть вина ученых. Надо активно пропагандировать научное знание, излагать в более доступной форме, выступать чаще по телевидению, устраивать выставки. Мы этим занимаемся, но, видимо, недостаточно. И сколько бы мы этого ни делали, все равно будут люди, которым скучно думать, что наши предки были обычными землепашцами и скотоводами, что они просто пасли скот, время от времени вступали в какие-то военные конфликты, жили трудно, тяжело и, в общем-то, скучно. Самые яркие эпизоды в их жизни, как правило, связаны с ужасными катастрофами, военными нашествиями, катаклизмами, потопами, землетрясениями, наводнениями. За исключением произведений искусства, мы находим в основном примитивные бытовые материальные остатки. Битые горшки. Кому интересны битые горшки? Конечно, интереснее Атлантида, цивилизация, обладающая потрясающими знаниями, чуть ли не ядерным оружием, которая утонула, потому что инопланетяне так захотели. Думать об этом веселее, чем о том, что это было сообщество каких-то не самых развитых людей, которые просто погибли в ходе катастрофы.

— Как сосуществуют сегодня археология и религия?

— Отношения непростые. Но их нельзя назвать ни ярко позитивными, ни ярко негативными. Рабочие отношения. Интерпретация научных фактов, сделанная археологами, может вызывать отрицательную реакцию у представителей духовенства, но все-таки надо ориентироваться на то, что мы де-юре находимся в светском государстве, и мнение церкви может быть небезынтересным, но оно не должно определять научную политику.

В археологии есть раздел, который в советские годы был под тотальным запретом, а до революции весьма развит — это церковная археология, прежде всего касающаяся христианства. У истоков археологии в нашей стране были люди, которые изучали христианские памятники. На территории России достаточно много древних храмов. Есть работы, которые ведутся в тесных отношениях с церковью. Например, в нашем институте есть отдел археологии Московской Руси поздних периодов, который возглавляет Леонид Андреевич Беляев, он постоянно ведет раскопки в московских монастырях — Новодевичьем, Ново-Иерусалимском, Зачатьевском. Находят очень интересные свидетельства жизни в этих монастырях. Как правило, раскопки проводятся во время строительных работ, которые устраиваются братией.

Представители ислама практически не заинтересованы в археологических изысканиях, а вот православных иерархов очень интересуют христианские древности. Они время от времени подключаются к нашим конференциям. Есть священники, которые стали профессиональными археологами, и наоборот. Например, в Петербурге есть священник и археолог Александр Мусин, он исследует археологические христианские древности и гораздо лучше других наших специалистов представляет себе религиозную сторону, благодаря чему дает взвешенные и серьезные интерпретации.

Представители ислама практически не заинтересованы в археологических изысканиях, а вот православных иерархов очень интересуют христианские древности

«Советские археологи конца 1940-х — начала 1950-х напоминали нацистских»

— Как мы знаем из истории, археология, как и другие науки, иногда становилась заложницей интересов тех или иных политических групп. Как на археологию влиял советский режим?

— Это очень интересная проблема. Она у нас до конца по-серьезному не осмыслена и крайне мало представлена. Если говорить про опыт наших немецких коллег, у них влияние нацизма, идеологии национал-социализма на археологию было очень ярко выражено, и этот опыт серьезно переосмысливается, к нему постоянно обращаются, на эту тему много литературы, сборников, историографических сведений.

У нас же об этом написано всего несколько работ двумя-тремя людьми. Однако политика в советское время сильно влияла на научные интерпретации. Достаточно долго большевики не обращали внимания на археологию как на науку: примерно лет десять ее не трогали. До конца 20-х годов продолжали существовать основные школы, которые сложились в дореволюционной России. На тот момент ярким прорывом было такое направление в археологии, как палеоэтнология. Оно было сформировано в Москве и Ленинграде яркими археологами, которые все были репрессированы в конце 20-х — начале 30-х годов, а направление было полностью разгромлено.

Классическая археология тоже весьма серьезно пострадала. В конце 20-х годов формируется жесткая псевдомарксистская позиция: основное, что должны изучать археологи, — это экономические формации, экономика прежде всего. Практически полностью отрицались уже складывавшиеся представления о прошлом как об археологических культурах, о бытовых памятниках определенного населения: типы керамики, построек, типы поселений, типы погребений.

В конце 20-х годов был яркий всплеск многочисленных работ под влиянием Николая Яковлевича Марра, известнейшего лингвиста, выдумавшего теорию языкознания, он на тот момент возглавлял Институт истории материальной культуры в Ленинграде. Он предложил учение о стадиальности: определенные народы проходили определенные стадии в своем развитии. Первобытная формация, потом рабовладельческая, потом феодализм, потом капитализм. Если мы с вами раскапываем древности, то мы раскапываем один и тот же народ, который живет на одной и той же территории, но просто проходит какую-то стадию. Таким образом полностью отрицались миграции, передвижение населения. В степи мы копаем скифов, это народ, который жил там всегда, просто он сначала был первобытным, а на этой стадии он стал скифами, потом он превратился в готов, потом эти готы превращаются в славян. И это учение Марра господствовало в умах до работы Сталина «Марксизм о вопросах языкознания», которая была написала в 1949 году. До этого археологам навязывалась концепция стадиальности, и они должны были ее обязательно упоминать в научных работах: «Мы раскопали поселение на стадии такой-то». Но жесткость давления была только в 1930-е годы, в 1940-е годы она уже ослабла, археологи отписывались одной фразой в преамбуле своей работы, дальше писали классические археологические труды. Это был момент приспособленчества к этой идеологической ситуации.

Но уже в конце 1940-х годов после разгрома марровской теории пошел крен в другую сторону. Стали приветствовать миграционизм. Причем он должен был исходить только с нашей территории: к нам никто не приходил, все исходило только от нас. Все светлое, что создало человечество, исходило с нашей территории. И советские археологи конца 1940-х — начала 1950-х очень напоминали нацистских археологов, только с противоположным знаком. Нацистская концепция была представлена именем Густафа Коссинны: он умер в 1931 году, накануне прихода нацистской партии к власти, и его учение о миграциях, об индоариях, о том, что археологические культуры с территории Германии завоевывали мир, стало популярно уже после его ухода. Он насчитал 14 походов индоариев на карте с помощью археологических находок, начертил большие стрелки на всю территорию Евразии. Помню, когда я учился в университете, коссиннизм мы клеймили и всячески отрицали. Но при этом советские археологи проповедовали точно такие же идеи.

В конце 20-х годов был яркий всплеск многочисленных работ под влиянием Николая Яковлевича Марра, известнейшего лингвиста, выдумавшего теорию языкознания

— А что говорили и говорят археологи о формировании древнерусского государства варягов?

— Спор о том, кто основал Киевскую Русь, участвовали ли варяги, норманны, викинги в формировании нашего древнерусского государства, велся со времен Ломоносова, с середины XVIII века. И до сих пор он ведется некоторыми адептами, мифологизаторами.

Однако вменяемые ученые уже с 80-х годов перестали спорить на эту тему: всеми признано, что скандинавы, безусловно, оказали значительное влияние на формирование нашего государства. Первые князья, городские поселения, династии Рюриковичей связаны с очень сильным скандинавским влиянием. Но это вовсе не значит, что они оказали влияние на все стороны нашей жизни. Варяги оставили крайне малый след в нашей истории. В царское время норманнская концепция была официальной, ее отстаивали археологи из Санкт-Петербурга, из императорской археологической комиссии. В Москве же сформировалась общественная организация, Московское археологическое общество, и московские славянофилы яростно отрицали влияние норманнов, Москва стала центром антинорманнизма. В советское время официальный научный центр переместился в Москву, и антинорманнизм стал официальной доктриной. Отрицание норманнов стало просто самым главным трендом в средневековой археологии. А в Ленинграде по-прежнему сидели адепты норманнизма, и в советское время они были оппозиционерами.

Археология с момента своего зарождения была очень политизирована. И сейчас это очень политизированная наука. Казалось бы, мы, археологи, находимся очень далеко от современности, но между людьми ведется постоянный спор, где чьи предки, кто похоронен в этих могилах, о носителях того или другого этноса, и этот этнос связывают с современными людьми и народами. Это волнует всех, особенно в нашей многонациональной стране, особенно на Северном Кавказе, где я работаю. И это волновало людей всегда.

Можно привести пример из истории. В 600 году до н.э. афиняне бились с греческим городом Мегарой за обладание островом Саламин. Афиняне захватили этот остров, и после этого знаменитый реформатор и политик Солон произвел на острове раскопки могил и показал, что люди, которые похоронены на Саламине, похоронены по обряду афинян, а не по обряду мегарцев. Это был аргумент в пользу того, что это наша земля, наша территория, здесь похоронены наши предки. И этот аргумент является весьма существенным и сильным до сих пор и сильно влияет на взаимосвязь археологии с обществом. Здесь политика вмешивается регулярно.

— А что вы скажете об установлении даты городов? Например, вокруг тысячелетия Казани было много шума.

— Аргументы в пользу удревнения Казани, которые были предложены, с научной точки зрения не состоятельны. На территории Москвы есть поселение дьяковской культуры 8—VI века до н.э. Давайте теперь объявим, что Москве 2,5 тысячи лет, что древние москвичи жили здесь в VI веке до нашей эры. Примерно на таком же уровне строятся очень многие попытки удревнить историю городов. То же самое происходило в Дербенте. Дербент — один из самых древних городов нашей страны и без всякого удревнения. Крепость там стоит с V века нашей эры, Дербенту уже 1,5 тысячи лет просто как городу. Но нет, им важно, чтобы он был еще древнее. Кстати, именно после событий в Казани. Аргументировали так: «Если на тысячелетие Казани выделили такую сумму, то у нас трехтысячелетняя история, дайте нам в три раза больше». И попытались удревнить примерно так же: «У нас есть поселение эпохи бронзы II тысячелетия до н.э.». Да, оно там есть. Какие-то следы какой-то жизнедеятельности. Но это не значит, что Дербенту 3 тысячи лет.

Это не постоянный и ярко выраженный прессинг. Он носит характер каких-то кампаний, возникающих время от времени, с которыми приходится либо бороться, либо спускать на тормозах.

Археология с момента своего зарождения была очень политизирована. И сейчас это очень политизированная наука. Казалось бы, мы, археологи, находимся очень далеко от современности, но между людьми ведется постоянный спор, где чьи предки, кто похоронен в этих могилах, о носителях того или другого этноса, и этот этнос связывают с современными людьми и народами

«Первый вопрос, который задают 90% людей на раскопках: «Золото ищете?»

— Расскажите о «черной археологии». В чем ее вред?

— Меня сильно раздражает термин «черная археология». Это не археология, а мародерство и грабительство. Называть это археологией то же самое, что называть бандитов черными полицейскими, потому что они ведь тоже устанавливают законы по своим понятиям. Хотя мародеры любят называть себя археологами, они подчеркивают общественную значимость своей деятельности: дескать, вы, ученые, не можете все выкопать, а мы можем.

Это бич. Это серьезнейшая проблема, которая существует не только у нас, но и по всему миру. В европейских весьма развитых и законодательно серьезно построенных странах это есть и процветает. Решения проблемы без государственной воли не будет.

— У всех черных копателей исключительно коммерческий интерес?

— Нет, есть люди, которым просто интересно копаться в земле, они не озадачиваются тем, что наносят ущерб нашим знаниям, для них главное найти вещи, и они даже готовы охотно ими поделиться, передать в музей. Они просто не понимают, что, выдергивая вещи из земли, наносят непоправимый ущерб науке.

А кто-то, конечно, делает это исключительно из коммерческого интереса, торгует этими предметами и делает бизнес.

— Но ведь принят закон, который запрещает использование металлодетекторов любителями?

— Если на уровне местных администраций не будет какого-то контроля над тем, кто бегает по полям и что он там творит, можно принимать сколько угодно законов, запрещать металлодетекторы и т. д. — изменений не будет. Все упирается в волю именно местных властей. Может быть, частная собственность на землю, которой у нас до сих пор нет, сможет решить эту проблему. Но может и не решить.

В Великобритании можно легально копать что угодно, если ты договорился с хозяином земли. Человек приходит к хозяину участка и говорит: «Я готов побродить здесь с металлодетектором, и все, что найду, поделим пополам». Это либеральная Великобритания. И сейчас там есть попытки создать базы данных по этим грабительским находкам, которые выкладываются в интернете, чтобы хотя бы так отследить, где что найдено. В Германии в некоторых землях металлодетекторы запрещены не только для обывателей, но и для археологов. Это другая крайность. Мы находимся где-то посередине. В каких-то областях местные власти за этим более-менее следят, в каких-то все пущено на самотек, много других проблем.

Есть неплохие примеры позитивных взаимоотношений с властью, когда крупные коллекции вырванных из земли предметов были перехвачены на границе и переданы в музеи. Таким образом в Исторический музей несколько лет назад поступил уникальный Брянский клад — полторы тысячи предметов первых веков нашей эры, в основном бронзовые, серебряные, есть яркие изделия из красной эмали. Уникальный клад на территории Курской губернии был недавно таким же образом просто отобран у кладоискателей ФСБ-шниками и передан в музей — это золотые предметы с инкрустацией эпохи великого переселения народов первой половины V века. Сколько предметов уходит и распродается, мало кто себе представляет.

Первый вопрос, который задают 90% людей, которые подходят к нам на раскопках: «Золото ищете?» В обывательском представлении археологи роют землю, чтобы найти золото. На самом деле, для нас крайне важен контекст любой нашей находки, где она находится, в каких условиях, с какими другими вещами, в каком слое. Важны все детали, потому что, по меткому выражению крупнейшего археологического теоретика Льва Клейна, археолог — следователь, опоздавший на место преступления на столетия, а может быть, и на тысячелетия.

То есть археология сравнима с криминалистикой в гораздо большей степени, чем с какой-либо другой дисциплиной. Если просто выкопать яму, выдернуть отдельный предмет, это сильно обедняет наше дальнейшее знание. Сейчас в Подмосковье значительное количество памятников осталось без металлических предметов: выдернуто все — все предметы из железа, бронзы, драгоценных металлов. Просто потому, что прошлись мародеры и все вытащили.

Меня сильно раздражает термин «черная археология». Это не археология, а мародерство и грабительство. Называть это археологией то же самое, что называть бандитов черными полицейскими, потому что они ведь тоже устанавливают законы по своим понятиям

— Расскажите, над чем вы сейчас работаете.

— Я занимаюсь археологией интересного народа на Северном Кавказе — аланских племен. Удивительный народ, который появляется в письменных источниках с первых веков нашей эры, участвует в Великом переселении народов вместе с готами, гуннами, вандалами, попадает в Европу, на Пиренеи, даже в Северную Африку, другая часть остается на Северном Кавказе и пребывает там до монгольского нашествия 1,5 тысячи лет. На основе этого народа формируется несколько современных северо-кавказских народов: прежде всего осетины, которые считаются носителями языка алан, а также отчасти карачаевцы и балкарцы, ингуши.

Меня интересует здесь несколько аспектов. Один из них связан с направлением ландшафтной археологии — взаимодействие человека и окружающих ландшафтов, когда мы изучаем не отдельное поселение и могильник, а смотрим на окрестности, пытаемся реконструировать, где люди брали воду, где они устраивали свои угодья, где пасли скот, каким образом они использовали ресурсы вокруг поселения. И здесь нам на помощь приходят представители естественных наук, почвоведы, археоботаники, археозоологи. Я занимаюсь этим более 20 лет в удивительном месте, очень приятном для работы — Кисловодск и его окрестности.

— Какие технические новшества используете?

— В моем исследовании открывается большое поле для разных технических процедур, которые активно применяются в археологии последние десятилетия. Например, геоинформационные системы. Это картографирование с помощью компьютерных программ, пространственный анализ на компьютерах с разнообразными алгоритмами. Также используем разнообразные данные о земной поверхности: аэрофотосъемку, космоснимки. Последние годы набрала огромные обороты низковысотная съемка с дронов, это для нас подспорье, прекрасный инструмент для быстрого качественного анализа местности и получения хорошей модели памятника.

Но у меня есть еще одна интересная стезя, которой я увлекся последнее время — это палеогенетика. И здесь происходят прорывы. В течение последних 5 лет получены первые данные о ДНК носителей аланской археологической культуры. У них был очень специфический погребальный обряд: захоронение в катакомбах. У людей из этих погребений исследована палео-ДНК, получено представление о генетическом типе по материнской и отцовской линии. И сейчас мы продолжаем это исследование на более ранних материалах, привлекаем образцы предшествующих культур, чтобы понять связь этого народа с их предками. И, в отличие от расхожего и мифологизированного представления, эти люди не свалились с неба и не перекочевали из Центральной Азии, как любят сейчас говорить, это местное кавказское население. Но эти исследования только начаты, это пионерская работа, которая ведется последние годы.