«Отношения Лили Брик с Маяковским были садомазохистские»

«Авангард, революция, безумный вихрь течений, теорий, стилей, направлений, конспирологий»

— Алиса, почему вы решили взяться за эту книгу?

— Во всем «виновато» издательство «Молодая гвардия» и ее искрометный главный редактор Андрей Витальевич Петров. Соблазнял, соблазнял написать про кого-нибудь «ЖЗЛ» и — соблазнил. Обсуждали возможного героя или героиню в неформальной обстановке, во время литературного застолья, звучала гитара, и вдруг из обрывочных реплик, из шуточек вылупилась Лиля Брик. Эта женщина меня занимала давно. И восхищала, и раздражала — в общем, мимо пройти не удалось.

— Какие источники вы изучали, чтобы написать эту книгу?

— Все, до чего могла достать рука (и нога). Из основного — мемуары самой Брик, книга ее пасынка Василия Катаняна «Лиля Брик. Жизнь». Фундаментальный труд шведа Бенгта Янгфельдта про Маяковского и его круг. Переписку Брик с сестрой Эльзой Триоле, с Маяковским, с Осипом Бриком. Ценный двухтомник Анатолия Валюженича «Пятнадцать лет после Маяковского» и так далее, в том числе недавно оцифрованные беседы с современниками Лили Брик, выложенные в онлайн-архиве «Устная история». Немножко дергала знакомых и незнакомых, которым довелось увидеть мою героиню живьем, в том числе того же Янгфельдта. Ну а еще — газеты, толстые журналы... Особо благодарна своему суперредактору Елене Никулиной — за профессионализм и страсть в работе.

— Как у вас формировалось понимание, в каком ключе нужно подать историю этой женщины?

— Это нащупалось само собой. Я не литературовед и не биограф, моя стихия — романы и рассказы. Так что книга о ее Лиличестве Брик была в каком-то роде экспериментом. И писала я ее как роман — с ответвлениями, неожиданными поворотами и хором противоречивых оценок. В этом хоре прорывается и мой голос, и совсем не научный, а, напротив, весьма придирчивый взгляд из нашего времени. Дмитрий Быков, читавший отрывки, публиковавшиеся в СМИ перед выходом книги, отметил в одном эфире, что в тексте маловато моей собственной крови. На самом деле, там есть и кровь, и мини-отступления — порою очень личного характера. Читатель поймет, что я имею в виду.

— Ваша книга пронизана иронией — и в названии, и в обложке, и в названиях глав, и в самом стиле подачи. Это было сделано осознанно? Почему?

— Потому что не могу иначе. У меня в принципе ироничное (и в первую очередь самоироничное) мышление. Люблю остроты, неоднозначность, легкий эпатаж. А тут еще и материал! Авангард, революция, безумный вихрь течений, теорий, стилей, направлений, конспирологий. А персонажи! Трагичные и нелепые, гениальные и смешные, великодушные и подлые одновременно. А время... какая-то концентрация зла и красоты. А героиня! Это же сама шаловливость. Как тут было не заразиться? За обложку и макет отдельное спасибо современному классику книжного дизайна — Андрею Бондаренко. Думаю, сама Лиля Брик была бы от нее в восторге.

За обложку и макет отдельное спасибо современному классику книжного дизайна — Андрею Бондаренко. Думаю, сама Лиля Брик была бы от нее в восторге.

«Она могла огорошить откровенностью и тела своего не стеснялась. И чужих мужей не считала запретным плодом»

— Что о ней писали биографы до вас и чем ваша книга отличается от их трактовок?

— Биографы Лили Брик делятся на три категории. Это либо саркастически к ней настроенные полоскатели грязного белья, либо преданнейшие фанаты, творящие из Лили Юрьевны культ, либо объективно-отстраненные описатели. Моя же книжка по своему тону как будто стоит особняком. Иногда я присосеживаюсь к сплетникам и перебираю слухи, иногда презрительно хмыкаю на злословия и отвешиваю Лиле Брик глубокий поклон, все зависит от ситуации, от поступка моей героини. Она ведь и вправду, как писала ее бывшая подруга Галина Катанян, не являлась ни ангелом, ни чудовищем. Она, как истинная женщина, была очень разной. И я тоже то и дело меняю свое отношение к предмету. Что называется, то луплю, то баюкаю. То негодую, то восхищаюсь.

— Как вы избежали опасности «впасть в желтизну», о которой вас предупреждал Смехов, о чем вы пишете в предисловии?

— Вениамин Борисович, общавшийся с Лилей Брик в последние годы и глубоко этим необыкновенным человеком очарованный, и вправду остерегал меня от «клюквы». Кажется, мне это удалось — я не спешу подтверждать сенсационные слухи, опровергаю, где следует, грязные клеветнические легенды о героине (вроде анекдота про секс с Осипом и царапающегося в кухонную дверь Маяковского). Но в то же время книга о Лиле Брик не может походить на агиографию. Она могла иногда припечатать собеседника соленым словцом, могла огорошить откровенностью и тела своего не стеснялась. И чужих мужей не считала запретным плодом. Особая, «чернышевская» мораль сочеталось у нее с глубоким пониманием искусства, с чуткостью к истинным талантам, с редким умением зажигать звезды. Так что я стараюсь не отставать от своей героини в смелости — и некоторые пассажи книги наверняка покажутся кому-то скандальными или даже скабрезными. Но пассаж пассажу рознь. И от похабства я тоже отстраняюсь — добродушным скепсисом.

«Слава пришла к ее карим глазам, когда они с мужем стали опекать Маяковского. Это был Лилин билет в историю»

— Задам ваш же вопрос из одной из первых глав: «Как в истории нашей культуры случилась Лиля Брик? Откуда вылупились ее экстравагантность, чувственность, безапелляционная уверенность в своей обольстительности?»

— Она привлекала и обольщала еще с гимназических лет. Но настоящая слава пришла к ее карим глазам, когда они с мужем стали опекать поэта Маяковского и перезнакомились со всей футуристической тусовкой. Это был Лилин билет в историю.

— Почему Лилю Брик называют великой любовницей? В чем тайна этой женщины?

— Ну чтобы ответить на этот вопрос, придется пересказать всю книгу целиком. А тянулись к ней по-разному. Кого-то она поглощала, кто-то сохранял свою независимость. Та же Плисецкая, к примеру, вовсе не попала в категорию «подлилек» (женщин, растворенных в Лиле Брик, угодивших под ее влияние). Она вспоминает о своей благодетельнице со здоровой долей той самой иронии — в частности о том, как Лиля гордилась своими балетными экзерсисами. Или, к примеру, Эдуард Лимонов — Лиля Брик и ему пыталась вспомоществовать, и тот оставил о ней полугимн, полупасквиль. Но были, повторюсь, и те, в жизни которых Лиля Брик сыграла почти роковую роль — расстрелянный вместе с Тухачевским муж Виталий Примаков или тот же Маяковский. Почему они в нее влюблялись? Об этом — книга.

— При этом вы пишете, что «Лиля всю жизнь по-настоящему любила только одного мужчину — Осипа Максимовича Брика». Что это был за человек и чем он покорил ее?

— Он был человеком ее круга, родственной душой. Осколком ее дореволюционного мира. Холодный, осторожный, бурлящий идеями, но ленящийся довести хоть что-либо до конца (они в этом, кстати, были похожи). Возможно, она любила его еще и потому, что он не сразу ею увлекся и быстро поостыл как к женщине, — это провоцировало ее охотничий инстинкт. Впрочем, сейчас я очень упрощаю. Для полного ответа тоже придется пересказывать всю книжку.

Она привлекала и обольщала еще с гимназических лет. Но настоящая слава пришла к ее карим глазам, когда они с мужем стали опекать поэта Маяковского и перезнакомились со всей футуристической тусовкой

— В главе «Крылатый Эрос» вы даете развернутую историческую справку о том, как в раннесоветские годы на политическом уровне проводилась идея свободной любви. Пожалуйста, расскажите вкратце, почему поведение Лили в то время уже не было чем-то предосудительным?

— Лиля Брик дышала в такт с XX веком с его идеями эмансипации женщины, революционными реформами брака, но при этом оставалась мещанкой, флэппершей, буржуйкой с невероятно развитой чувственностью и раскрепощенностью, корни которой я вижу в залюбленности с детства. Просто одно наложилось на другое. Ее природная тяга к сексуальной вольности срифмовалась с модными идеями революционеров-демократов XIX века и постулатами Александры Коллонтай. Получился коктейль, от которого мало кто из мужчин мог отказаться.

«Она обожала Маяковского скорее как поэта, чем как мужчину»

— Вы пишете: «Одни зовут ее второй Беатриче, мудрой вдохновительницей, родной душой Маяковского. Другие — корыстной ведьмой, вампиршей, присосавшейся к несчастному гению, к его славе и деньгам, доведшей его до самоубийства». Какие отношения все-таки у нее были с Маяковским?

— Отношения были немного садомазохистские. Она обожала его скорее как поэта, чем как мужчину. И сознательно закаляла его страданиями, чтобы сочинял еще ярче и лучше. И обессмерчивал ее имя. И тот обессмерчивал. Самоубийство Маяковского Лилю потрясло, хотя она ожидала от своего «Щена» чего-то подобного — идея застрелиться была у него навязчивой, к тому же он страшно боялся старости. Они оба выросли в декадентскую эру, когда суицид был в тренде, она сама была им одержима и тоже в итоге покончила с собой — почти что в 87 лет! Впрочем, в трауре главной музы поэта была и толика эгоизма. После кончины Маяковского денег в семье поубавилось, машина пропадала на ремонте, в быту наслаивались сложности. Она привыкла, что все решал Маяковский и страшно было остаться без его плеча. К счастью, рядом всегда оказывались желающие поддержать.

— А был ли треугольник «Лиля — Маяковский — Брик»?

— Треугольника в пошлом смысле между Бриками и Маяковским не было, хоть они и жили втроем. Вторую половину 1920-х Лиля и вовсе ни с одним из двоих своих «сомужей» не спала, а просто делила с ними кров. Это был союз в высшем смысле. Союз идейно-творческий.

«Троцкий, Луначарский, Сталин... Все они пошли у Бриков на поводу»

— Каким образом Лиле Брик удалось прожить так долго в это тяжелое время, когда многие из тех, кого она знала, гибли, уезжали из страны? Какие отношения у нее были с официальной советской властью?

— Удивительно, а удалось. Тут немаловажную роль сыграла ее сестра, эмигрантка и писательница Эльза Триоле, которая была замужем за знаменитым французским поэтом-коммунистом Луи Арагоном. Это был ценный для советского правительства агент влияния. С другой стороны, Лиля здесь отчасти играла роль заложницы. Отношения с властью были сложные. Близкие и антагонистические одновременно — все зависело от эпохи. Впрочем, с власть имущими, как и с мужчинами, Лиля Брик общалась запросто — даже не допуская мысли, что те могут остаться непокоренными. И ведь покорялись. Троцкий, Луначарский, Сталин... Все они пошли у Бриков на поводу. С Сусловым, уже при Хрущеве и Брежневе — нашла коса на камень. Развернулась целая антибриковская кампания, в которой определенную роль сыграл и советский антисемитизм. Но обо всем об этом я подробно пишу в книге.

Тут немаловажную роль сыграла ее сестра, эмигрантка и писательница Эльза Триоле (на фото), которая была замужем за знаменитым французским поэтом-коммунистом Луи Арагоном. Это был ценный для советского правительства агент влияния. С другой стороны, Лиля здесь отчасти играла роль заложницы

— Расскажите о ней как о законодательнице мод. Каким был ее стиль и чем поражал современников?

— О Лиле Брик-моднице в книге целая глава. Она знала толк в одежде, духах и косметике, прекрасно разбиралась в брендах, чуть ли первая из женщин в Москве носила брюки, в молодости дружила с советскими дизайнерами Ламановой и Поповой, в старости — с Ивом Сен-Лораном. Конечно, у нее было гораздо больше возможностей, чем у других советских женщин — она регулярно получала из Парижа чулки со стрелками и сказочный парфюм. Но и в голодные годы военного коммунизма проявляла буйную фантазию — конструировала наряды из бархатных портьер и узбекских набоек. А ее головокружительное и очень современное «голое платье» попало в объектив Александра Родченко и украсило обложку моей книги.

«Она обожала открывать таланты»

— Расскажите, кому из талантов она помогла и кого спасла от тюрьмы? И почему она это делала?

— Ну самая известная история — с режиссером Сергеем Параджановым, который благодаря ее активному вмешательству освободился из-за решетки раньше срока. Но спасенных было много. К примеру, поэт Николай Глазков, которого она подкармливала. Или тот же Вознесенский, которому через сестру она дала путевку к заграничному читателю. Почему? Потому что обожала открывать таланты. Как только талант «вырастал», обретал славу и всеобщее признание, ее интерес зачастую скукоживался. Она действительно любила и понимала живопись, поэзию, кино, и это (вместе с ореолом музы самого Маяковского) делало ее в глазах начинающих талантов великой и неподражаемой.

— Как, будучи всегда сексуально привлекательной, Брик приняла свою старость и какую роль играла в пожилом возрасте? Ей удавалось сохранять почитателей вокруг себя, будучи пожилой?

— Она влюбляла и будучи пожилой «мумией». Да, многих смешила, но многих всерьез покоряла. Даже молодых. Не опускала руки, тщательно следила за собой, держала парикмахерш, маникюрщиц. Густо красилась. Посещала все премьеры. Щеголяла вечерними платьями. А когда сломала шейку бедра и перестала ходить, решительно наглоталась нембуталом. Напиться чем-нибудь ядовитым в суицидальном порыве она была горазда, таких попыток за всю жизнь у нее было три, третья удалась. При все при этом — бьющая через край витальность и любовь к себе, которой стоило бы поучиться. Поистине яркое сочетание.

— Останется ли Лиля Брик в памяти людей и насколько долго, на ваш взгляд?

— Прошло уже больше века с тех пор, как она начала разбивать сердца, а о ней все спорят. Была она ГПУшницей или нет, погубила Маяковского или, наоборот, воздвигла на пьедестал талантливейшего поэта эпохи? Значит, и еще через сто лет нет-нет да будут вспоминать. Пока помнят Маяковского — уж точно. А потом она может уйти в фольклор, как какая-нибудь Жозефина, госпожа де Помпадур или Мессалина. Как женщина, знаменитая тем, что была женщиной. Тоже ведь дано далеко не каждой.

Она влюбляла и будучи пожилой «мумией». Да, многих смешила, но многих всерьез покоряла. Даже молодых. Не опускала руки, тщательно следила за собой, держала парикмахерш, маникюрщиц. Густо красилась. Посещала все премьеры. Щеголяла вечерними платьями

— Как вы сами рассматриваете эту книгу в своей творческой биографии? Это своего рода еще один вызов тем патриархальным устоям общества, в котором вы выросли?

— Ну мама моя, если ей попадется книга, будет, наверное, пить корвалол. Хотя, казалось бы, пора уже привыкнуть к тому, что я не «очи долу». А впрочем, пусть судят другие, если хотят. Сама я не строю себе биографию.