«Российские рабочие не такие пассивные, как о них думают»

«У нас не принято обсуждать мужской сексуальный опыт»

— Александрина, с какими мужчинами вы общались в рамках своего исследования мужественности?

— Половина участников моего исследования проживала в Петербурге, это были как рабочие, так и офисные служащие. Другая половина информантов проживала в Москве. Тема проекта была связана с маскулинной телесностью и сексуальностью. В интервью я задавала вопросы о том, как мужчины воспринимают себя с точки зрения своей телесности в пространстве офиса и на производстве. Участники исследования были совершенно разных специализаций, кто-то работал на заводах в Ленобласти, кто-то на стройках в Москве, офисные служащие представляли широкий спектр профессий — от журналистов до проектных менеджеров, от сотрудников крупных IT-компаний до работников энергетических компаний. В исследовании приняли участие 40 мужчин, 20 рабочих и 20 офисных служащих. Большинство опрошенных — это гетеросексуальные мужчины. Только один информант из группы офисных клерков обозначил себя гомосексуалом. Поэтому в статьях я пишу в основном о гетеросексуальных маскулинностях.

Это был интересный проект. Но по сравнению с другими проектами, в которых я участвовала, исследование маскулинности для меня было наименее эмоциональным. Мои собеседники вели себя сдержанно. Довольно непросто было начать с ними разговор на тему сексуальности. Мужчины старших возрастов, принадлежащие советским поколениям, в основном избегают подобных тем. Они с трудом говорили о своем сексуальном опыте, поскольку данный вопрос табуировался в советский период. Молодые мужчины более охотно делились информацией о сексуальных взаимодействиях, но при этом они испытывали сложности в проговаривании некоторых моментов, что можно объяснить нехваткой языковых средств, позволяющих словесно выражать телесный опыт. Дело в том, что в России темы сексуальности и телесности не присутствуют в публичном дискурсе, за исключением тех сюжетов, которые рассматриваются в гламурных журналах. На сегодняшний день в России отсутствуют легитимные способы публичного говорения о телесности и сексуальности. То есть нет речевых форм, которые позволили бы осмысленно говорить об этих вещах. Подобные темы, как правило, не проговариваются и замалчиваются. Однако в рамках моего исследования разговоры с мужчинами о теле, сексуальности и чувствах не только состоялись, но и получились довольно интересными.

«Они думают, что женщины не выбирают мужчин-рабочих»

— Каким был результат этого исследования?

— Конечно, существуют различия в системе труда, есть неравенство между мужчинами-рабочими и мужчинами-клерками. Рабочие говорят про телесность, нередко используя глаголы, они описывают свои тела через практические действия на работе. Тело рабочих производит товары, взаимодействует с механизмами. Здесь мы сталкиваемся с отчуждением труда и телесного капитала. Тело мужчины-рабочего нередко травмируется, телесный капитал истощается.

Тело офисного клерка в основном подчинено системе символического обмена. Мужчина в офисе заботится о телесном представлении, ему важно, как он выглядит, насколько он презентабелен и убедителен, например в процессе продажи товаров, если речь идет о сфере продаж, или насколько он убедителен в представлении IT-продукта крупным корпорациям. Тело офисного служащего превращается в знак. Если мы обращаемся к теории Жана Бодрийяра, то можно сказать, что тело здесь участвует в цепочке символического обмена, служит средством производства мифов и симулякров в обществе потребления. Тело становится инструментом для получения прибыли. В этом смысле есть сходство: мужские тела и рабочего, и клерка эксплуатируются, только по-разному.

Мне удалось выяснить, что сексуальная жизнь офисных служащих более стабильна, у них, как правило, есть партнерши, есть отношения. Они могут позволить себе организовывать баланс жизни и труда, находить время и на работу, и на отдых. Качество их жизни более высокое по сравнению с рабочими.

В то время как рабочие очень часто говорили о том, что у них фрагментарные сексуальные отношения, есть сложности с созданием отношений. По их представлениям, в современном обществе мужчина-рабочий никому не нужен, и женщины не выбирают мужчин-рабочих. Потому что, во-первых, у них низкая зарплата, во-вторых, у них нет образования, в-третьих, у них могут быть проблемы со здоровьем. Все это вписывается в общую схему патриархального гендерного порядка, который существует в России на данный момент.

— Что вы имеете в виду? Когда женщина ждет, что мужчина будет добытчиком?

— Да. И в этом смысле многие из тех мужчин-рабочих, кого я опрашивала, испытывали неуверенность в себе, их маскулинность была поставлена под вопрос. В то же время это характерно не для всех мужчин рабочих профессий. Потому что на сегодняшний день существуют разные организации. Некоторые заводы предоставляют хороший социальный пакет, возможности карьерного роста. Или мужчины могут открыть свой бизнес, предположим, мужчина-рабочий открыл автосервис и работает сам на себя. Рабочие довольно разные, и у них есть сексуальная жизнь. Мое исследование показывает, что различий по типам маскулинности между рабочими и офисными служащими нет. И те, и другие могут воссоздавать одни и те же типы мужественности.

— Что это за типы мужественности?

— Один из типов — классический, когда мужчина является добытчиком. Традиционная модель — это кормилец семьи, он зарабатывает, обеспечивает и защищает женщину и детей. Такой образ в современных российских условиях создать довольно сложно. Этот тип навязывается СМИ, модными гламурными журналами, телевидением, но тем не менее в условиях нестабильности, экономических трансформаций сложно соответствовать классическому образу сильного мужчины-гегемона.

Поэтому сегодня в России, особенно среди молодых мужчин, присутствуют и другие типы. Например, либеральной маскулинности. Когда мужчина заботится о сексуальном удовольствии женщины, проявляет гибкость в отношениях, когда оба партнера работают и реализуются профессионально. То есть отношения строятся по эгалитарному принципу.

Есть и другие образы. Например, мужчина-мачо, который старается привлечь и соблазнить как можно большее количество женщин. Или мужчина — сексуальный гуру, который знает «все» о женской сексуальности из модных журналов и старается навязать женщинам определенную модель поведения. Есть мужчины, которые проявляют романтическую мужественность, для них важен аспект эмоциональности в отношениях. Или мужчина, который говорит, что он является хищником, охотником, плохим парнем или хорошим парнем.

Но на данный момент, как и в современных европейских обществах, в России заметен тренд на усиление такой модели, когда в равной степени мужчина уделяет внимание эмоциональности в отношениях и сексуальному удовольствию женщины. Это мужчина, который соединяет в себе разные типы, он и страстный, и романтичный. И получается, что в реальности мы не имеем дело с чистыми идеальными типами. В реальности мужчина может в какой-то момент проявлять либеральную маскулинность, а в какой-то момент воспроизводить тип классической маскулинности.

Россия интересна тем, что в 90-е здесь происходит трансформация гендерного режима, и на сегодняшний день гендерный режим в стране, с одной стороны, патриархален, а с другой — он содержит разные элементы: возможно существование разных образцов поведения и моделей мужественности.

«Говоря о женском идеале, перечисляли качества: доброта, понимание, мягкость»

— Как изменяются представления о том, какой должна быть внешность мужчины?

— Этот вопрос я тоже задавала в интервью, люди отвечали по-разному. Более интересными были ответы рабочих. Один мужчина-строитель, представитель старшего поколения, которому было больше 50 лет, сказал, что у мужчины должна быть «грудь широкая, руки большие», то есть это такой сильный мужчина. Другой мужчина рабочий, ему было 30 лет, говорил о том, что «я не греческий атлет, мое тело не похоже на греческие скульптуры, у меня простое обычное тело». Для него греческие скульптуры были идеалом.

Что касается мужчин-клерков, тут тоже гетеросексуальные идеалы мужественности преобладают, по крайней мере, согласно данным моих интервью. Однако мужчина, работающий в офисе, уделяет большое внимание своей внешности, и в интервью они говорили, что им важно, каким пользоваться шампунем, какую одежду носить, что они бреют разные части тела, иногда даже ноги. Потому что внешность для них — форма саморепрезентации, которую они связывают с сексуальной привлекательностью: если ты хорошо выглядишь, у тебя больше шансов привлечь сексуальный объект. Но для некоторых мужчин это может быть не так важно. Например, если они работают в IT-компании, и организационная культура такова, что внешности не придается большое значение.

Согласно моему исследованию медиадискурсов о мужской сексуальности, к примеру, популярный журнал Men’s Health продвигает либеральную модель мужественности. Это образ успешного, холостого и обеспеченного мужчины с множеством сексуальных связей. Этот мужчина хорошо выглядит, модно одет, занимается спортом, следит за сексуальным здоровьем и разбирается в женщинах. Он знает, как склонить женщин к сексуальному контакту. Однако женщина в его представлении выступает объектом желания и тоже должна следить за телом, вести активный образ жизни и быть готовой к сексу в любой момент. Такая послушная и удобная гламурная девушка. По этим примерам видно, что продвигаемые популярными журналами образы мужественности и женственности служат нормативными образцами гендерного поведения. Но в реальности не все могут им соответствовать, поскольку это явно модели для молодой и обеспеченной читательской публики.

Для российского общества аспект внешней репрезентации вообще очень важен. По моим наблюдениям, в британском обществе люди не особенно заботятся о внешнем виде. Для британцев более важно, чтобы одежда была удобной.

— Какие у мужчин ожидания от женщин?

— Я задавала вопрос о женском идеале, о том, какую женщину мужчины хотели бы видеть рядом с собой или какой женщина должна быть по их представлениям. Некоторые затруднялись ответить на этот вопрос. Редко кто говорил, что для них важна внешность. В основном они говорили о женских качествах, не связанных с телесностью: женщина должна быть доброй, понимающей, мягкой, готовой поддержать.

«Основные трудности рабочих — это маленькие зарплаты и пенсии»

— Как исследование мужественности офисных и заводских рабочих переросло в исследование рабочих вообще?

— Да, сейчас в своей докторской диссертации, над которой работаю в Манчестерском университете, я занимаюсь изучением жизни рабочих, пытаюсь понять, как они преодолевают трудности в России. Между кандидатской и докторской у меня был насыщенный период работы в исследовательских проектах в Институте социологии РАН. И как раз в рамках большого проекта по социальной мобильности мы изучали рабочих и руководителей. Тогда, в 2015 году, я впервые оказалась в Екатеринбурге, с коллегами мы исследовали социальную мобильность и положение рабочих на Урале, также ездили в Нижний Тагил, там опрашивали заводских рабочих, занятых на промышленных предприятиях. Нас интересовало, как участники исследования воспринимают свое социальное положение, есть ли у них возможности для того, чтобы перейти в более высокие социальные группы, есть ли перспективы для карьерного роста, возможности для выхода из рабочей среды. И после этого мы с коллегами из Высшей школы экономики организовали еще один проект в Екатеринбурге, который был посвящен повседневной жизни и культуре рабочих индустриального района Уралмаш. Это был май 2017 года. На протяжении примерно месяца мы с коллегами, Елизаветой Полухиной и Анной Стрельниковой, жили на Уралмаше и изучали быт заводских рабочих. Мы проводили интервью у заводчан дома, побывали на их дачах, на заводе, гуляли с нашими собеседниками по району. Всего опросили 15 заводчан и 8 представителей других социальных групп, проживающих в районе или имеющих отношение к нему.

Большинство из опрошенных — рабочие старших возрастов. В основном на заводах сегодня работают люди предпенсионного возраста, 50 плюс. Поэтому те результаты, что мы получили, относятся к поколению советских рабочих, которые обладают определенной советской культурой. Советская культура рабочего выражается не только в таких формах досуга, как посещение театров, концертов, выставок народного искусства, но и в навыках создания вещей своими руками. Например, женщины — работницы завода любят шить, вязать, готовить еду, делать своими руками украшения для дома.

Мужская культура рабочего тоже отличается умением делать что-либо своими руками. Есть разные представления о мужчинах-рабочих, которые отчасти стереотипны, например, что они много пьют или принимают участие в уличных драках без повода. Мужчины-рабочие зачастую обладают ремесленными навыками. Например, они могут смастерить какие-то предметы мебели своими руками или сварить в гараже железную деталь для мотоцикла, могут изготовить лампы, используя какие-то ненужные детали от автомобиля. Это интересная культура, нельзя сказать, что она абсолютно рабочая, но она отмечена классовыми маркерами и в то же время пересекается с некоторыми формами советских способов проживания жизни.

Все эти проекты повлияли на меня, в своей докторской диссертации я решила изучать жизнь рабочих и то, как жители индустриальных районов каждодневно преодолевают трудности. Это социологическое этнографическое исследование повседневной жизни и борьбы с обстоятельствами на примере двух индустриальных районов, расположенных на окраинах Екатеринбурга и Москвы. В рамках проекта докторской диссертации я провела 53 этнографических интервью.

— С какими трудностями они сталкиваются?

— Основные трудности, которые рабочие проговаривают в интервью, это, конечно же, сложное экономическое положение, особенно в регионах. В связи с последними реформами, в частности пенсионной и урезанием социальной поддержки, я думаю, тема обнищания населения будет беспокоить людей в России. Особенно представителей рабочего класса, которые находятся в уязвимом экономическом и социальном положении. Рабочие в основном говорят, что у них очень маленькие пенсии, низкие зарплаты. В индустриальных районах на сегодняшний день очень трудно найти работу. Уровень безработицы в них довольно высокий. И это усугубляется тем, что рабочие региональных городов обладают низкой географической мобильностью. Если они родились в индустриальном районе, а возможно, и их родители, бабушки, дедушки тоже здесь жили, высока вероятность, что они останутся жить в этом районе. Есть очень сильная связь с местом.

Второй аспект, который они обозначают, это плохое отношение со стороны работодателя. Это, например, касается людей, которые работают в сервисе. Работодатель не считается со своими работниками, скидывает на них какие-то вещи, которые сложно решить. В этой ситуации иногда работники оказываются между своим работодателем и клиентом. Например, работодатель вешает плакат в пиццерии с информацией о том, что кусок пиццы стоит 15 рублей, но говорит работникам, что нужно продавать его за 20 рублей, и кассир сталкивается с недовольством покупателей, он начинает критически размышлять и в каких-то условиях это приводит к тому, что организуется профсоюз. Это пример из недавно проведенного интервью.

И третий аспект, который тоже часто проговаривается, это плохие условия труда. Когда работники пиццерий или тех же заводов работают в некомфортных температурных условиях, когда высокая температура на кухне или в цехе, и при этом нет никакой охладительной системы. Это изношенность оборудования, старые станки, на которых люди вынуждены работать, проявлять креативность, чинить их.

Существует еще целый ряд проблем, связанных с плохой инфраструктурой индустриальных районов, где продолжают жить рабочие. В этой ситуации возникает интересный феномен, о котором пишет этнограф Джереми Моррис: он связан с изобретением некоторых способов обживания пространства, делания его более пригодным для жизни, чем оно есть. Потому что индустриальные районы строились в советское время, на данный момент эта инфраструктура ветшает. Плохие дороги в промышленных районах и городах — это одна из наиболее типичных и часто упоминаемых в интервью проблем. За исключением Москвы, которая располагает намного большим бюджетом, идущим в том числе на ремонт инфраструктуры. Здесь тоже проявляется неравенство между городами. Индустриальные окраины Москвы выглядят довольно симпатично, потому что в них вкладываются деньги. В Москве трудовые мигранты, занятые преимущественно в секторе коммунальных служб, поддерживают чистоту на данных территориях. В то время как на окраинные районы Екатеринбурга выделяется гораздо меньше средств.

И интересно, как рабочие поддерживают жизнь в этих пространствах. Как они это делают? Один из способов, к которому прибегают жители изучаемых мною районов — это одомашнивание и украшение публичного пространства своими силами. Зачастую заводские рабочие обставляют цеха бытовыми предметами и домашними цветами, как они это обычно делают в своих квартирах. Или жители хрущевок разбивают мини-сады на площадках перед своими домами. Или же в отсутствие лавочек во дворах сами мастерят лавочку и ставят ее около своего подъезда. В качестве иллюстрационного примера можно привести арт-проект екатеринбургского фотографа Федора Телкова «Гуманизация пространства» 2018—2019 годов, который наглядно показывает формы обживания индустриальных районов и результаты низовых действий людей по улучшению жизни в них.

«У нее не было денег, чтобы купить новую мебель, и она просто отказалась от этой идеи»

— Какие способы преодоления трудностей существуют в среде рабочих?

— Пока я еще в процессе анализа полевых данных. Но могу ответить в общих чертах. Кто-то пытается решать свои проблемы индивидуально, опираясь на родственников и друзей. Хотя у рабочих контакты завязаны в основном на среду рабочих, они знакомы с теми, кто занимает похожее положение.

Есть те, кто пытается решать проблемы за счет изменения своего отношения к ним. Такая форма психологической, эмоциональной работы над собой более характерна для женщин. Причем для женщин, которые работают в парикмахерской сфере или сфере администрирования отелей, тех, кто сидит на ресепшене и встречает гостей. Они говорят, что пытаются психологически бороться с собой, работать над тем, как мы реагируем на какие-то неприятности в жизни. Эти неприятности в основном экономического характера. Одна участница исследования, проживающая в Екатеринбурге, говорила о том, что у нее нет денег, чтобы обновить старую мебель в квартире. И она просто отказалась от идеи заменить мебель. Получается, что это сокращение потребления. Или покупка товаров в магазинах секонд-хенд. Это формы индивидуализированных стратегий.

Есть формы коллективного решения проблем, которые связаны с предпринимательством. Некоторые сервисные рабочие как в Москве, так и в Екатеринбурге объединяются и создают общий бизнес. Например, самоорганизованная парикмахерская в екатеринбургском районе. Женщины среднего возраста работали на хозяина, потом в какой-то момент объединились и создали свою парикмахерскую. Я их тоже отношу к рабочему классу современной России. Или в московском районе молодые ребята-автомеханики объединились и создали автосервис. Это непростые способы коллективного сопротивления трудностям.

А есть формы, когда проявляется гражданская идентичность или протестная, когда рабочие образуют профсоюз. Это намного более редкие формы коллективного совладания с трудностями. В моем наборе из 53 интервью было трое таких людей, которые участвовали в протестах за отстаивание своих трудовых прав, за справедливость на рабочем месте. Это рабочие, которые организовали на предприятии профсоюз и потом от этого пострадали, потому что были уволены.

— А трудовые мигранты?

— Это еще один тип рабочих. Они занимают довольно бесправное положение. Многие из них работают без легального права на работу в России. Их права не соблюдаются вообще. Некоторые информанты рассказывали мне, что трудовых мигрантов сложно привлечь к коллективной форме отстаивания своих прав, потому что они боятся, что их уволят и депортируют. Но когда доходит до критической ситуации, например, когда трудовые мигранты превращаются фактически в рабов, когда владелец предприятия надевает им на руку браслет, который показывает, находится ли человек на предприятии или нет, когда отбираются документы, — тогда они обращаются в профсоюзы. Не всегда удается успешно решить их проблемы, но есть и примеры благополучного исхода.

В моем исследовании было очень мало трудовых мигрантов, четыре человека. И это отдельная тема, которая заслуживает изучения.

«У них нет стабильной зарплаты, социальной поддержки, они не могут позволить себе больничный, отпуск»

— Каковы настроения в среде рабочих?

— Я прихожу к выводу, и это пока предварительное предположение, что российские рабочие не такие пассивные, как о них думают. Рабочих зачастую представляют как терпеливых, неактивных, как пережиток прошлого. Эти стереотипы воспроизводятся в том числе в российской и зарубежной научной литературе. Но мое исследование показывает обратное, как и недавние исследования социологов Карин Клеман и Джереми Морриса. Все-таки российские рабочие способны к самоорганизации, способны преодолевать жизненные трудности, креативно решать проблемы. И в этом смысле они обладают протестным потенциалом. Протестный потенциал усиливается еще и в ситуации урезания социальной поддержки и ухудшения экономического положения малоимущих слоев населения.

Возвращаясь к нашему разговору о роли интеллектуалов в обществе, я хотела бы сказать, что роль рабочих и рабочего класса в целом не менее значима в плане социальных трансформаций. Российские рабочие обладают потенциалом к низовым формам активности и способны изменить сложившийся порядок вещей. При этом в современной России нет единого рабочего класса, поэтому я, скорее, склонна говорить о рабочих классах.

— А кого сегодня можно отнести к этим рабочим классам?

— Есть советские индустриальные рабочие, которые просто забыты, их статус обесценился в 90-е. Есть рабочие, которые заняты в сфере услуг, это молодежь, помещенная в трудные жизненные условия. У них нет стабильной зарплаты, нет социальной поддержки, они не могут позволить себе больничный, отпуск, они не могут планировать свою жизнь на несколько лет вперед, потому что работают по краткосрочным трудовым контрактам или вообще по устной договоренности. И вышеприведенные примеры показывают, как неолиберальные способы управления в виде гибких форм занятости определяют жизнь сервисных рабочих. И в этом смысле их жизненные выборы подчинены действиям внешних регулирующих механизмов.

Есть трудовые мигранты, которые представляют еще одну фракцию рабочего класса. Есть самозанятые, которые организуют какой-то мелкий бизнес в своих районах.

— Есть также стереотип, что рабочие — это люди, склонные к аморальным поступкам, что это не очень культурные люди, склонные к изменам, употреблению алкоголя и так далее. Так ли это?

— Согласно моему исследованию, по количеству сексуальных связей и измен различий между рабочими и офисными работниками нет. Скорее, здесь идет речь о различии в поколениях. Есть советская культура, это один тип. Есть постсоветская культура, где отношение к изменам более легкое по сравнению с советским временем. Я не могу сказать, что рабочие чаще изменяют своим женам. Сказать, что рабочие аморальны и не ценят своих партнерш, тоже нельзя. Заводские рабочие — это люди с интересной советской культурой, они ходят в театры, в кино, читают книги. Некоторые рабочие, например, имеют свои библиотеки. Некоторые женщины старшего возраста рассказывали мне, что на их заводе были интересные люди, например бригадиры, которые формировали библиотеки и делились книгами с рабочими. Есть стремление к самообразованию в рабочей среде. Например, те же истории заводчан старшего возраста о том, как женщины очень красиво одевались, даже если шли на работу в горячие цеха, они выполняли физическую работу, но у них была красивая прическа, они были модно одеты и выглядели гордо. Это совсем не те образы, которые являются стереотипными.

Но не все рабочие стремятся к самообразованию и повышению культурного уровня. Это может быть связано с драматичными событиями в их биографиях, и тогда речь идет о том, чтобы выжить. Некоторые мои собеседники в прошлом были заводскими рабочими, а потом сидели в тюрьме или попадали в очень сложные жизненные ситуации, например не могли выплатить кредит. Однако сюжеты моего исследования позволяют развеивать стереотипы о рабочих. Сегодня роль рабочих в общественном процессе недооценивается. И в этом смысле важно понять, как процесс сворачивания производства влияет на повседневную жизнь в индустриальных регионах. Что чувствуют и переживают люди, которые в советское время были заняты в производственной сфере, а сейчас их статус символически обесценен, хотя их по-прежнему довольно много. Согласно последним оценкам Российского мониторинга экономического положения и здоровья, треть от работающего населения России составляют рабочие разного уровня квалификации. Однако они незаметны в публичном пространстве, их голос не слышен. Рабочий класс сегодня не является привлекательной темой для изучения, как это было в советской социологии. Сейчас ученые все больше изучают представителей элиты, среднего класса и новых профессий. Но, на мой взгляд, задача исследователей должна заключаться и в том, чтобы понять, что чувствуют люди, которые составляют большинство и в силу обстоятельств оказались на обочине жизни.