Гай Ричи — элегантным и кинематографичным 1960-м: «Из XXI века постмодерна с безнадежной любовью»

Это рецензия влюбленного. Отзыв человека, который в кого-то или во что-то буквально только что безумно влюбился, и сейчас, жестикулируя и немного не в себе, рассказывает всем и каждому, как его пассия необыкновенно очаровательна: «лучше на свете нет, не было и не будет!». Потом, не исключено, такого «влюбленного» окатит холодный трезвый душ, и он решит — неизвестно, в который уже по счету раз, — что все на свете иллюзия. Счастье, любовь, идеальная девушка и настоящее кино в том числе. Поэтому мы попытались сделать себе скидку на эмоциональную составляющую и окатить себя по возможности ледяным дождем скептицизма и недоверия… Не получилось. Последний Гай Ричи все равно прекрасен. Но, мы напомним, это отзыв влюбленного. А что с него взять?

Давайте посмотрим, что за бутафория в новой диораме Гая Ричи, какие картинки в его жанровом волшебном фонаре. «Элегантные и кинематографичные». Киношестидесятые. Рим «Сладкой жизни» Феллини и раннего «глянцевого» кинематографа Антониони. Одри Хепберн в огромных очках, как в каком-то из ее фильмов или на одной из ее бесчисленных фото того времени. «Шарада» с ней же Стэнли Донена — 1963 год (время действия событий в фильме Ричи). «Бутч Кэссиди и Санденс Кид» — год 1969. Герои, в чем-то неуловимо похожие на Редфорда с Ньюманом из того же кино (хотя, конечно, в действительности, нет). Шпионская «Зеркальная война» Пирсона — 1969 год? Нет, похоже не очень. Зато очень похоже на великий, без дураков, триллер 1965 года «Досье Ипкресс» Сиднея Джей Фьюри с Майклом Кейном: шпионы, двойные агенты, похищение ученых, английский стиль, невозмутимость героев и т. д., если без спойлеров. Французские и итальянские комедии и пародии на шпионские ленты — да, очень. Британская эксцентрика, итальянский безупречный киностиль, американская безбашенность. И, конечно, одноименный шпионский сериал 1964-1968 года, который, скорее всего, все равно никто из нас не видел, но нельзя же не упомянуть. И, безусловно, тогдашняя ранняя бондиана. Хочется дурно пошутить в очередной раз в том же стиле: ретро-кино Ричи — коктейль из нужных ингредиентов: взболтать, не смешивать. Только Ричи и смешал, и взболтал, и вообще, с какой стороны ни посмотри, это натуральное кинематографическое пойло, портвейн «777» для зрителей, которых в природе существовать в принципе не должно. Люди с рафинированно тонким вкусом на Ричи даже не пойдут, люди с полным его отсутствием ни черта, наверное, не поймут: что это вообще было, кому и зачем этот ретро-коктейль понадобился? Это как зайти, играя в крутого парня, в неизвестный бар в чужом городе, улыбнуться незнакомке и заказать коктейль с интригующим названием «Пако Рабан с Кристианом Диором в спальной» (да, в этой ленте есть шутка про Рабана с Диором, но о ней все пишут, так что мы, пожалуй, воздержимся), и потом на утро обнаружить себя в отеле за городом без гроша в кармане и с посланием незнакомки, оставленным помадой по зеркалу в ванной комнате: «Дурачок!»

«Агенты А.Н.К.Л.», «римейк» старого сериала, снятый известным и когда-то культовым британцем Гаем Ричи, выходит всего через неделю после хорошей «Миссии невыполнима» с Крузом, через несколько месяцев после неплохой пародии «Kingsman: Секретная служба» Мэтью Вона (обе чистый, незамутненный постмодерн). За пару месяцев до очередного Бонда («Спектр» Сэма Мендеса), который уже угрожающе шевелит нам ушами. И при этом в первые же 10-15 минут ричевской ленты тебе кажется, что ничего этого нет, и не было, и не будет. Настолько в «Агентах» Ричи нездешний воздух, не та атмосфера, не те цвета, и вообще неправильный мед постмодерна, который дают неправильные кинопчелы. Воздушный шар «Агентов» наполнен не гелием, а веселящим газом, от которого на самом деле тебе не смешно до хохота, от которого скорее хочется умилительно улыбаться, посмеиваться в кулачки и жадно вглядываться в каждую сцену, ото всего отдыхая. И даже не годится слово «постмодерн» для этого легкого парящего воздушного шарика Гая Ричи про шестидесятые прежде всего и про кино шестидесятых, и леди и джентльменов элегантного десятилетия. И про флирт, и про именно тогда впервые обнаруженную авторами (с конца примерно 1950-х) восхитительную чувственность, от которой трещит наэлектризованная кинопленка, и комок от волнения стоит в горле: здесь, на наш взгляд, имеются две замечательные сексуальные сцены, одни из лучших в современном кино за последние года два точно. И ни в одной из сцен нет секса как такового, просто сближение полупьяной леди и трезвого джентльмена в духе какого-нибудь «Завтрака у Тиффани» (кажется, Ричи очень эту ленту любит). И шарящая под короткой юбочкой молодой немецкой леди по имени Габи рука джентльмена, чтобы только включить у нее на бедре «жучок».

«Новый сладостный стиль» бережно вынут из кинематографа 1960-х и аккуратно перенесен чудесной машиной времени в эпоху жесточайшего «черного» постмодерна. И так, что последний в том самом новом сладостном стиле растворяется без остатка. А потому что, видимо, «дольче вита» и антониониевский саркастичный киногламур — слишком сильные составляющие, высокоградусные. Эстетическая концентрированная кислота. Нельзя сказать с уверенностью, что Гай Ричи точно справился, не «налажал» нигде. Есть, по меньшей мере, три-четыре несмешные шутки (да и то не факт, что наш дубляж опять не дал маху), и некоторая деланность в каких-то частностях. Но целое! — целое работает совершенным образом, собранный из деталек полувековой давности шестидесятнический автоматон жужжит и тикает как старые, но дорогие сердцу часы. Вот как когда-то дуэтом, если кто еще помнит, выступили Тарантино с Родригесом со своим «Грайндхаусом», оммажем кинобэшкам 1970-х. Ричи выступил с чем-то подобным, только, на мой вкус, гораздо изящнее и тоньше. Хотя не исключено, что все дело в тонких и изящных, как запястье Одри Хепберн, 1960-х. Золотая была киноэпоха. И Ричи — на этом мнении мы все-таки не настаиваем, каждому, как известно, свое — станцевал на экране сюжетом, стилем, цветами, героями, нарядами, декорациями, мультиэкранами, монтажем, подачей (и гениальным саундтреком!) золотой этой эпохе оммаж.

Показательно, что изначально «Агентов» собирался ставить главный специалист нулевых по дендистским криминальным комедиям с дамами и джентльменами, где изящество и остроумие значило по сюжету больше, чем, собственно, сам сюжет, Стивен Содерберг (про его «Друзей Оушена» тут вспоминаешь периодически). Содерберг когда-то был блестящим кинобарменом с поразительной способностью «смешивать и не взбалтывать» для получения прекрасных кинококтейлей. Ричи же изначально склонялся к хулиганистой разновидности дендизма — такой с виду джентльмен, но с ярко выраженным акцентом кокни. Если Содерберга можно представить студентом киношколы, гуляющим по Бродвею в пальто, то Ричи походил на раздолбая, свысока на все поплевывающего, но слишком при этом одаренного. И, честно говоря, было сложно представить, что, во-первых, ему достанет вкуса шестидесятые по-настоящему прочувствовать во всем их великолепии вперемешку с бесподобной порой безвкусицей. Даже собственное его признание, что он решил податься в кино после того, как ребенком посмотрел «Бутча Кэссиди и Сандэнса Кида», вряд ли могло обнадежить. И, во-вторых, что он сможет в этом своем коктейле смешать несмешиваемое: кинематограф «высокого штиля» с второсортными, как будто, и легковесными развлекательными лентами и не наделать при этом глупостей. В итоге же, если продолжить алкогольную метафору, его кино «пьешь» маленькими глотками, радуясь знакомому вкусу той эпохи, улыбаясь и покачивая ногой за столиком, кивая одобрительно головой, а потом тебя сшибает с ног, и через пару часов ты слушаешь, как соседка или сосед по столику чушь прекрасную несут. Про каких-то нацистов в Италии, про ядерную бомбу, про КГБ и британскую разведку. А от подробностей истории вообще голова начинает кружиться: грузовик на воде, чего-чего? На сцене, когда один из героев, отрубаясь, заранее подкладывает под голову подушки, а рядом с ним кошечкой располагается вроде как «фам фаталь», искры из глаз сыпятся как раз у тебя, у зрителя. И с той вышеупомянутой секс-сценой без секса в комнате отеля почти как с Парижем: увидеть ее и умереть.

Перечислять подарки, которые Гай Ричи радостно заворачивает один в другой, перевязывая ленточкой, можно до изнеможения. Поднимайте бокал в воздух и на взгляд определяйте, если кому-то нечего делать, откуда какие слои. Превосходный саундтрек, которым нагло и виртуозно (в том числе от противного к отдельным сценам, играя в наоборот) прострочена эта бархатная шестидесятническая киноткань: от итальянской попсы того времени и соула Роберты Флак до Нины Симоне и рокнролльных гитарных соло — большинство треков сочинил, кстати, современный композитор Дэниел Пэмбертон. Очки-велосипеды, до боли знакомые «луки» Одри Хепберн, короткие юбки и силуэты Твигги, дурашливость киношного Сан-Тропе. Околополитические триллер-аллюзии вокруг берлинской стены (1963 год, напоминаю, по сюжету). Стартуя именно отсюда, с берлинских вполне стандартных шпионских страстей, Ричи довольно быстро находит нужную и только свою ноту, взмывая в небо над Берлином, вдохновенно бредя наяву и перекидывая своих персонажей, как игрушечных солдатиков, через стену. Ричи, в принципе, шел на риск, оперируя аж тремя главными героями и нахлобучивая их маски на малоизвестных широкой публике актеров. Из гаджетов, традиционных для современной шпионской окрошки с блокбастерных грядок, какая-то смехотворная «ботва». Спецэффекты — в том смысле, в каком они понимаются здесь и сейчас — почти отсутствуют. Два «типа-Бонда»: американский плейбой-вор (привет «Поймать вора» Хичкока) из ЦРУ по имени Наполеон Соло и русский кагэбэшник по имени Илья Курякин. Наполеон Курякина кличет Большевиком, Курякин зовет янки Ковбоем. Одна на двоих немецкая девушка-механик, условная Гаечка по кличке Габи (Алисия Викандер). У обоих джентльменов нарочито старомодные «мордочки», диалоги ироничные-самоироничные, поведение диаметрально различное, но, как в той рекламе, «все-таки они вместе». Пока первый соблазняет каждую вторую попадающуюся ему на пути мадемуазель, большевик, кажется, просто-напросто девственник, шарахающийся от излишне развязного поведения Гаечки/Габи (и это так мило!).

Предельно ностальгический оммаж, возможно, величайшему десятилетию XX века (не только в смысле эстетики и кино, но и в смысле этики, социальных движений и политической «ламповой» оттепели) с наивными «аморе» Пеппино, стилевыми «косплеями» Одри, цветовыми пастельными решениями, что самое поразительное (особенно если вспомнить первые фильмы Ричи), не оставляет ощущения современной именно игры в «великое прошлое». Потому что все выше перечисленные аллюзии, пасхальные яйца и презенты не толкаются за кулисами, оттаптывая ножки неопытными балеринами, а живут своей жизнью. Как если бы в огромный аквариум запустили самых разных рыбок самых ослепительных и безумных расцветок из золотой эпохи киноперелома XX века, и те не пожрали друг друга, а начали плескаться и играться 100 с лишним минут. Не кино, а, честное слово, аттракцион в аквапарке, казалось бы, да? Нет, именно кино. Кино чистой воды, в которой Ричи и сам, как рыба в воде, плещется, кувыркаясь, радуясь жизни и радуя зрителей. Золотое шпионское криминальное чтиво. Высочайшей пробы.

Если продолжить сравнение с «Грайндхаусом», то Гаю Ричи всегда был ближе не структурный модернизм Тарантино, а голая пьяная любовь к понравившемуся стилю. Школьная, мы бы даже сказали, тинейджеровская, юношеская — увидеть по телевизору кино про двух ковбоев и захотеть в подражание снять точно такое же. То есть Ричи по большому счету неверно сравнивают с Квентином: он больше похож на автора пародии «Факультет», ныне совершенно таковой уже не выглядящей — на «Факультете» патина времени, как будто на самом деле. То же самое было с «Планетой страха». Можно еще вспомнить База Лурмана с его «Великим Гэтсби», версией XXI века джазовой эпохи 1920-х — вы его вспомните, наверняка и просто так: авторы «Агентов» выдернули оттуда «фам фаталистую» актрису Элизабет Дебеки, которая здесь порочной, но очень умной кошечкой неслышно ходит туда-сюда в пространстве кадра.

Хочется еще, во-первых, обратить внимание на самое необычное (опять же, если вспомнить, кто стоял за пультом — автор «Карт, денег и двух стволов», на минуточку). Это кино «на длинных волнах». Тот поверхностный боекомплект знакомых и мгновенно считываемых аллюзий — вообще не суть и не обязательное свидетельство победы режиссера, решившего преподнести султану 1960-х знакомый ему суповой набор. Но вот умудриться переключиться с современных киноскоростей «экшена» на «те самые скорости», в которых игрались шпионские триллеры, детективы, боевики и комедии середины XX века, это и есть, на наш взгляд, высший пилотаж, который Гай Ричи как раз и продемонстрировал. Любой, даже слабо знакомый с кинематографом 1960-х, способен отличить современный блокбастер от «нафталинового». Зритель с настроенным на «короткие волны» кинорадиопередатчиком не исключено, что будет во время просмотра «Агентов» испытывать нетерпение и даже неловкость. Пресловутая «динамичность» — весьма субъективное понятие, зависящее от эпохи и возраста реципиента, как и чувство юмора, скажем, Оскара Уайльда или Ивлина Во вряд ли совпадет с чувством юмора гуру современной британской, а тем более американской киноэксцентрики. Другие времена, другие голоса, другие комнаты. Так вот в «Агентах» — ритм шестидесятнического кино. Порой даже кажется, отдельные сцены несколько передержаны, но это возникающее чувство неловкости нарочное, потому что при просмотре «из XXI века» советских кинокомедий ли, американской приключенческой классики возникает похожее чувство. У них — там — были другие скорости, другие скоростные передачи, другое восприятие времени, если угодно. Это было кино «на длинных волнах», и потому вот просто так перенести тот воздушный шарик из 1965 года в год 2015-й практически невозможно. Помните знаменитую сцену из «Завтрака у Тиффани», где опьяневшая, но все такая же сногсшибательная Холли Голайтли говорит, прогоняя героя: «Отсюда до двери ровно четыре секунды — я даю тебе две»? Ричи, всегда дававший две, на этот раз выдерживает те условные четыре секунды. И потом со знанием дела хлопает дверью.

Во-вторых и, наверное, в-главных. Это до чрезвычайности гедонистическое кино, дарящее обыкновенное счастье, пусть и на какие-то пару часов или дней по просмотру. Возможно, все дело в воздухе все-таки очень счастливых, как ни крути, 1960-х, в знакомых образах, в щекочущей фривольности и той самой киноэксцентрике, которую ни с чем не спутаешь — даже с безумными лентами «от винта» 1980-х. Но даже если это и так, шестидесятнический веселящий газ перенес в свой воздушный шарик практически без потерь именно Гай Ричи. Не разухабисто поставивший вечер сельской самодеятельности на нужную тему, а передавший и краски, и ритм, и пульсацию вен десятилетия, когда, казалось, все человечество по обе стороны железного занавеса сумасбродно порешило начать свою жизнь и историю с нуля. И как бы понятно, что влюбленный в кино или десятилетие может нести что угодно, встречая в ответ недоверчивое покачивание головой. И понятно, что любая рецензия субъективна, а исповедь человека, испытавшего «чистое беспримесное синефильское наслаждение», всегда сомнительна по объективным причинам. Кому-то, наверняка, не понравится лента Ричи, кого-то выбешивают сами 1960-е. Объект любого безнадежно влюбленного — слишком не от мира сего вещь-в-себе, о котором/которой можно рассказать и «наврать с три короба», да только любой услышавший может взглянуть на тобой любимую и заметить, что это всего лишь girl next door, обыкновенная, какую легко встретить по соседству, и даже совсем не красавица. Но, как известно, идеального кино не существует в природе, как не существует идеальной женщины и мужчины, и идеального прошлого (хотя каждому кажется в ностальгическом опьянении, что уж его-то прошлое драгоценно). Важнее другое: даже если на какой-то момент тебе кажется, что ты посмотрел только что самый потрясающий фильм года, а потом, месяц спустя, понимаешь, что на самом деле нет (или влюбился без памяти, потом годы спустя разлюбил, например), дорогого стоит как раз не момент твоего разочарования, а тот наивный счастливый момент, когда ты все-таки был в этом твердо уверен. Иными словами, когда ты был искренне и, возможно, отчасти немного по-глупому счастлив. Между прочим, шестидесятые во многом тоже именно про это: про «карпе дием», «лови момент, дорогой!» И будь хотя бы сегодня вечером счастлив, даже если назавтра будет болеть голова.

Кадры из фильма и трейлеры — с официального сайта фильма manfromuncle.com и из официальных групп в соцсетях