Демографическая ситуация и этнорелигиозные общины в Крымском ханстве

Глава 16. Демографическая ситуация и этнорелигиозные общины в Крымском ханстве

16.1. Этногенез крымских татар в эпоху Крымского ханства. Субэтносы крымскотатарского народа

Брайн Глин Вильямс, А.А. Шейхумеров

Крымский полуостров издавна был родиной для многочисленных племен и этнических общностей. Степи, горы и побережье населялись, как правило, представителями разных племен. Крымское ханство занимает ключевое место в этногенезе крымских татар, именно в период существования собственной государственности они стали осознавать себя отдельным народом. В исторической науке преобладает точка зрения, согласно которой предками крымских татар являлись также народы, населявшие Крымский полуостров с домонгольских времен. Это мнение подтверждается исследованиями генетиков и антропологов. Тем не менее в некоторых современных работах все еще встречается мнение о миграции крымцев на полуостров. Так, по мнению Д.А. Прохорова и Н.И. Храпунова, «главным занятием крымских татар с момента их прихода в Крым и до середины XVIII в. являлась война». К сожалению, авторы не поясняют, почему в таком случае татары назывались крымскими еще до их «прихода» в Крым.

В эпоху Золотой Орды, в XIII—XV вв., на территории полуострова проживали татары (в массе своей тюрки по происхождению), армяне, греки, караимы, крымчаки, аланы, готы, черкесы и евреи. В последующие три века в ханстве шли процессы ассимиляции как нетатарского (преимущественно христианского) населения, так и невольников, их смешения с крымцами, что оказало огромное влияние на культуру, антропологический облик и генофонд последних.

Параллельно идущие процессы тюркизации и исламизации этнически разнообразного населения Крыма ускорились с установлением тюрко-татарского правления на этой земле. Впервые в истории чувство политического объединения стало превалирующим на разрозненных землях Крымского полуострова в то время, когда тюрки-мусульмане распространили свою власть над северными равнинами, горами и южным побережьем. Как и в завоеванных османских провинциях, населенных балканскими христианами, такими как сербы и болгары, со стороны властей было оказано незначительное влияние на христианское население Крыма: армян, греков, готов, чтобы обратить их в ислам. В последующие века целые деревни в Крымских горах и османских прибрежных провинциях по ряду причин приняли ислам. В своем обзоре демографии османских владений в Крыму А. Фишер пишет:

«Так как не существует указания на тенденцию насильственного обращения (фактически в XVI в. Османы выявили отсутствие необходимости насильственного привлечения в ислам, поскольку мусульмане платили более легкие налоги, чем немусульмане), можно предположить, что сочетание экономического и социального факторов сделало обращение в ислам более привлекательным».

Османские дефтеры (defters бюрократические, чиновничьи записи) указывают на увеличение мусульманского населения Крыма в течение XVI в. Согласно Ж. Вайнштейну, процент мусульман в санджаке Кефе увеличился с 20 до 47% с начала правления османского султана Селима I и до его правления наследника Сулеймана (первая половина XVI в.). Увеличение мусульманского населения на южном побережье частично отражает миграцию мусульман из Анатолии в новую провинцию Османской империи (процесс, который действительно начался в эпоху сельджуков), но это также указывает и на рост обращения в ислам местного греческого и армянского населения. Увеличение количества армян, обращенных и записанных как «сыновья Абдуллы» (Абдуллах означает слугу или обращенного в веру Аллаха), было особенно отмечено в этот период.

Этот процесс сравнивался с более ранним обращением в ислам готов в Крымских горах, которые обратились в ислам и стали «татарами», когда татары начали селиться в Крымском нагорье. В своем рассказе о крымских готах А. Васильев пишет: «К концу XIII века многие народы Крыма, включая готов, татаризировались». Историк продолжает констатировать, что еще в середине XIII в. «готы так татаризировались, что их нельзя было отличить от татар». Ко времени завоевания Османами в 1475 г. цитадели готов на Мангупе многие ранее православные горные готы сменили свою этничность, вступив в этнорелигиозную общину татар. Таким образом, готы влились в ряды нового крымского народа, исповедующего ислам, и который формировался в период Крымского ханства.

На Крымском полуострове возник отчетливо крымский вариант «татарской» этнической группы, которая во многих отношениях отличалась от татарского населения татарских ханств Казани, Астрахани и татарских кочевников степей Украины и Северного Кавказа, известных как ногаи. Так же как босняки и помаки формировались на Балканах, когда местные славяне в течение четырех столетий османского правления приняли ислам, новая этничность сформировалась на земле Крыма, когда часть греков, готов, армян и итальянцев приняла ислам и стала татарами.

Не надо, однако, заблуждаться, видя в татарах, сформировавшихся на Крымском полуострове, гомогенную этническую группу. Субэтнические различия в образе жизни, диалекте, внешности и экономической деятельности между татами побережья, гор и татарами равнин сохранялись и в XX в. В интервью Брайна Глина Вильямса с крымскими татарами в Крыму и Узбекистане в 1997 г. несколько крымских татар говорили, что татам с Южного берега часто запрещали жениться или выходить замуж за ногаев вплоть до тотальной депортации народа в 1944 г.

Светлокожие, имеющие европейскую внешность, с экономикой, основанной на горном ступенчато-террасном земледелии и отгонном овцеводстве, горные таты вели образ жизни, который значительно отличался от кочевых пастухов-ногаев, которые кочевали по открытым равнинам северных степных земель Крыма. Ногаи северных крымских равнин и степей Южной Украины могли быть представлены (в отличие от татов-южан) как другой этнос.

Принявшие ислам жители побережья придерживались многих своих древних греческих и армянских традиций и сельскохозяйственных навыков, постепенно они стали известны горным татам и кочевым ногаям как ялыбою (Yaliboyu жители побережья), термин, который отличал их от соседних групп татар. Хотя ялыбою-татары действительно оказали влияние на развитие и складывание крымскотатарского народа, они тем не менее сохраняли греческий, итальянский и армянский тип внешности и многое из культуры своих предков-мореплавателей.

Большое значение в этногенезе крымских татар занимал ислам, консолидировавший разнородное крымское население, а также формирование государства Гераев. Стоит согласиться с исследователем, считавшим, что «заметными факторами крымскотатарского этносоциогенеза стали религиозные процессы (усиление роли ислама как государственной идеологии), формирование единого лингвистического пространства крымскотатарского языка, заметное оседание бывших кочевников и усилие тенденции земледелия в экономическом пространстве государства».

Ногаи

Использование названия «ногаи» для обозначения степного населения Крымского полуострова является достаточно поздним явлением. С точки зрения обитателей юрта, в ранний период его истории ногаи представлялись скорее как враждебная или, по крайней мере, нейтральная сила, обитающая далеко к северу и востоку от Крыма. Как и другие современные названия субэтносов крымских татар, слово «ногаи» было экзоэтнонимом: «.степные татары называют горных «татами», горные степных «ногаями», сами же себя и те, и другие считают настоящими татарами». Точно так же с течением времени ногаями стали называть буджакских татар.

Ногаями, как правило, называли «заперекопских» подданных крымских ханов. Иностранцы отличали ногаев от крымцев. Так, польский участник боевых действий против крымско-казацких войск в 1648 г., наблюдая переправу крымских татар через Днепр, писал, что это была «виднейшая орда, хотя и не панцирная, но и не такая отвратительная, как ногаи». В «Книге Большому чертежу» сообщается, что к северу от Крыма «кочуют нагаи», а у крымских татар «во всех деревнях пашни пашут». В «Записке о татарах» (1770) Н.И. Панин писал: «Крымские татары народ поселенной, живущий домами и, по удобному положению своего полуострова и плодоносию земли, упражняется в домостроительстве, в торговле, скотоводстве и хлебопашестве, в чем находя корысть свою, обык безропотно повиноваться всем налогам правительства, за что от прочих ногайских татар презирается».

Нуждаясь в приращении числа подданных, крымские власти проводили политику заселения полуострова ногайским населением. При этом его старались распределить среди крымчан. Так, в 1571 г. «пришли де из Нагай Тенехматова улусу и нагайских мурз ко царю в Крым на царево имя казаков человек с тысячю, и царь де им не поверил, а велел их роздати за Перекопью по всем улусом крымским и по нагайским». В 1636 г. ногаи из улусов Урмаметовых расселялись ханскими властями по Крыму по пять человек на деревню. После битвы с ногаями в 1666 г. хан Мехмед Герай IV «привел из Ак-Кермана ногайский народ, и их, вместе с крымскими подданными и пленниками, заставили очистить ров и возобновить крепостные стены, сделав их подобными валу Искендера. Всему крымскому народу он издал указ, чтобы они допустили поселение в Крыму прибывших из Ак-Кермана ногаев. Ногаев записали в так называемые беш-эвли и разместили по деревням на земле Крыма». В 1736 г., по сообщению французского консула в Крыму А. Яворки, ногайцев в Крыму «40 тыс. семей, и они живут в деревнях этого полуострова разделенными и размещенными, с тем чтобы не могли объединиться».

Постоянный наплыв кочевников в крымские степи изменил само их название. По словам священника Иакова, в 1634 г. «Старой-Крым стоит пуст, в степь подався гораздо далеко, в Нагайское кочевье». То есть даже окрестности бывшей столицы Крымского улуса уже именовались ногайскими, а ведь лишь немногим более ста лет назад представить такое было бы почти невозможно! Напомним, что в первой половине XVI в. Крым и Ногайская Орда неоднократно вступали в вооруженные конфликты и само слово «ногай» не использовалось для обозначения степных крымских татар (исключением были разве что Мангыты).

Полагаем, что переселение в пределы юрта большого количества ногайского населения стало одним из факторов дальнейшего обособления крымских татар от остальных татар. Другим таким фактором было оседание крымских степняков на землю, в чем, согласно традиции, особенно преуспел хан Сахиб Герай I, что усилило разницу между крымцами и кочевыми ногаями. По замечанию В.В. Трепавлова, «элитa хaнствa чeткo рaзличaлa сoбствeннo крымских тaтaр и кoчeвникoв сeвeрных стeпeй. Нaпoмню цитирoвaнныe вышe слoвa крымскoгo цaрeвичa (1633 г.) с угрoзoй «стoптaти» Мoскoвскoe гoсудaрствo силaми стa тысяч тaтaр и сoрoкa тысяч нoгaeв. В хaнскoм титулe Гирeeв пoнятиe «тaтaры» пoявилoсь тoлькo с нaчaлa XVII в. и стaвилoсь в oдин ряд с нoгaями и чeркeсaми кaк рaвнoвeликими пoнятиями, хoтя и пeрвым в пeрeчнe пoддaнных нaрoдoв». В крымских хрониках ногаи также упоминались отдельно от крымских татар. К примеру, Абдулгаффар Кырыми, описывая сборы армии для похода на Иран в 1735 г., отмечал: «.собрали 80 тысячное войско и кровожадное войско из калмукских «плохих творений», и черкесов и смелых ногайцев, и верных крымских многочисленных воинов».

Впрочем, ранее, в XVI в., осознания «триединства» населения Крымского ханства, по всей видимости, еще не было. Когда хан Девлет Герай I хотел показать царю Ивану IV Грозному, насколько он считает важными переговоры с царем, то указал, что отправил крымца Девлет-Кельды: «тот де наш холоп ни нагаец, ни черкашенин, уроженец Крымского юрта, чтоб деи межю нас правду делал, а смуты не чинил».

Практически не поддерживая контактов с далекими оседлыми поволжскими татарами и окруженные ногаями, крымские татары по умолчанию именовали татарами в первую очередь самих себя. «Нoгaйскиe мигрaции существенно пoвлияли нa экoнoмику хaнствa. Зaсeлeниe причeрнoмoрских стeпeй вoстoчными кoчeвникaми привeлo к фoрмирoвaнию рeзких oтличий двух eгo чaстeй зeмлeдeльчeскo-сaдoвoдчeскoй к югу oт Пeрeкoпa и скoтoвoдчeскoй к сeвeру. Тaкoe рaздeлeниe сoхрaнялoсь пoтoм в тeчeниe стoлeтий, и eщe в XIX в. крымцa-сaдoвoдa и хлeбoпaшцa нaзывaли тaтaринoм, a зaпeрeкoпскoгo чaбaнa нoгaeм».

Бадраки

Ряд источников сообщает, что, помимо крымских степняков-ногаев, на полуострове во владениях Гераев проживали бадраки. В некоторых случаях так называли всех крымских татар. Происхождение слова «бадрак» неизвестно. Род с таким названием встречается у ряда тюркских народов Поволжья и Средней Азии. Наиболее подробно сравнивал ногаев и бадраков Э.Д. д'Асколи: «Татары двух видов или ветвей: крымские татары местные, старожилы и татары-ногайцы, пришедшие сюда около 200 лет тому назад, из Скифии, под предводительством 12 мурз и под верховным начальством хана. Крымские татары называются патрак, по имени реки (Бодрак), протекающей в Татарии, оба берега которой покрыты множеством селений, ими обитаемых, откуда они потом расселялись по всей Татарии. В настоящее время татары-ногайцы считаются главнейшими, не по численности, а по богатству и знатности рода.

Между этими двумя племенами татар есть разница в обычаях. Крымские татары или татары патраки по наружности походят на прочих людей, белого цвета кожи или пшеничного; они не отличаются и нравами. Ногайцы же как бы оливкового цвета, впадающего в черноватый. Лицо у них короткое, виски большие и широкие, глаза маленькие, круглые и впалые, так что едва заметны». По мнению Эвлии Челеби, велики были языковые различия: «Крымские татары-бадраки не могут понять ни единого выражения разных ногайских языков».

Важно отметить, что современниками бадраки считались мощной силой, существующей параллельно с крымской знатью. Так, описывая марш Шахина Герая на Кефе в 1628 г., польский автор «Реляции о неприязни между Джанибег Гираем и Мухаммед Гираем и Шахин Гираем, перекопскими царями» писал, что на сторону калга-султана перешли «бадраки и ширинские мурзы» («Badraссy i Srzemsсy Murzowie»). Перечисляя подкрепления, прибывавшие к крымскому войску в Чудновской кампании 1660 г., Эвлия Челеби сообщал, что «подошло колоннами и рядами десять тысяч человек из карачеев и из племени бадрак». В другом месте Эвлия-эфенди указывал:

«В один из дней все дома юрта, старейшины древних родов хозяев Крыма, а также казакдаши, имильдеши, аталыки, ширинли и мансурлу, седжевуты и народ бадраков, а также уланы, то есть члены ханской семьи, собравшись вместе, устроили кенгеш, то есть совет». Обсуждая решение султана свергнуть хана, «карачи, бадраки и ногаи, Ширины и Мансуры взволновались и предлагали тысячи вещей». Обратим внимание на регулярно встречающееся раздельное упоминание карачей и бадраков.

В другом месте своей «Книги путешествия» османский путешественник делил крымских татар на «крымских ногаев и бадраков». Иногда между бадраками и крымскими татарами ставили знак равенства. Э.Д. д'Асколи, описывая бои у Перекопа в 1629 г., писал, что Мехмед Герай «сразу увидел, что это не друзья патраки (Patraссhi), пришедшие на помощь, а враги ногайцы, хотевшие предать его». В конце XVIII в. турецкий автор Мухаммед Неджати эфенди перечислял 12 татарских племен, называя в числе прочих племя «бадраков, которое есть крымские татары».

Для того чтобы понять, кем были загадочные крымские бадраки, еще раз обратимся к цитатам из источников. Полагаем, что следует заострить внимание на то, что бадраки упоминаются параллельно с крымской знатью, как часть населения, существующая одновременно с ними, но не подчиненная им. Автор польской реляции не писал о «ширинских мурзах-бардаках» или «бадраках, подчиненных ширинским мурзам». И, что не менее важно, не о «бадракских и ширинских мурзах». То есть он явно считал бадраков некоей отдельной частью крымского населения. В известных нам источниках не упоминаются мурзы или беи бадраков, хотя одновременно с этим упоминаются ширинские и прочие аристократы, то есть бадраки фигурируют как некая обезличенная, хотя и важная сила.

Аналогично Эвлия Челеби упоминал бадраков наряду со старинными родами аристократии ханства. А так как географически можно локализовать (хотя бы приблизительно) места расселения племен, составлявших «четыре правящих клана», то место обитания бадраков следует искать вне этих бейликов. Ширины занимали Восточный Крым, мангыты степи северо-западной части полуострова. Седжеуты, аргыны и барыны располагались между владениями ширинов и ханским доменом. Однако юго-западная часть ханского Крыма не находилась во власти какого-либо бея (исключение составлял небольшой бейлик яшлавов), и эта часть полуострова являлась резервом земель для раздачи служилой аристократии. Одновременно именно на юго-западе, в предгорьях и горах, сохранялось население, проживавшее на полуострове в дозолотоордынское время. Это население представляло собой серьезную силу во внутрикрымских потрясениях, поддерживая наряду со степной знатью тех или иных претендентов на трон.

Однако почему термин «бадрак» был перенесен рядом источников на всех крымских татар? Возможно, сыграли свою роль те же обстоятельства, что и в случае с крымскими ногаями. Ведь степные крымские татары не называли себя ногаями, не назывались они так и в ханских документах (в которых ногайским именуется заперекопское, а не крымское население). Однако с точки зрения земледельческого южнокрымского населения и крымские степняки, и ногаи имели схожие культуру, хозяйство и даже внешность. Поэтому, чтобы отличить их от прочего крымского населения, соседи по полуострову перенесли на них имя заперекопских ногаев. В свою очередь, так как крымскотатарское население по ряду причин все же отличалось от иных, некрымских ханских подданных, на него распространяли этноним «бадрак», применяемый первоначально лишь к жителям Юго-Западного Крыма. Само же слово «бадрак», вероятно, первоначально обозначало определенный род и встречается также у ногайцев, башкир, казахов, узбеков, туркмен и т. д.

Так как степные крымцы смешивались с остальным крымским населением, заперекопские ногаи называли бадраками и их. По словам Ф. Домбровского, ногайцы «вообще никогда не питали особенной любви к татарам крымским. Эта нелюбовь продолжает существовать доселе, вызывая с обеих сторон множество насмешек, забавных и нередко не лишенных остроумия выходок и анекдотов, несмотря на то, что многие ногайцы, поженившись на татарках, находятся в родстве с крымскими, преимущественно степными, татарами. Крымский татарин обыкновенно в насмешку называет ногайца торсук-ногой (торсук значит мех или ушат, в котором держат ногайцы кумысъ); а ногайцы, платя за эту насмешку, называют крымцев бадрак («батрак», работник), понимая это слово в низшем его значении, т. е. такой батрак ленивый и бестолковый, который может работать только из-под палки, и по этому случаю у ногайцев существует следующая поговорка: «бадрагын барса айтар, барса сёзюн джарты айтар; камчилён бир тартсан, калган сёзин дага айтар»; т. е. «батрака (татарина) пошлешь сказать (что-либо); он пойдет, (но) скажет вполовину; а когда потянешь его кнутом, тогда (только) скажет он и остальные слова».

Таким образом, полагаем, что бадраками называли горное и предгорное население юго-западной части Крымского полуострова, затем это название было перенесено на всех крымских татар вообще. Вероятно, впоследствии бадраки слились с татами.