Становление государства: экономические и этнокультурные факторы

ГЛАВА III. Становление государства: экономические и этнокультурные факторы

§1. Великий Волжский путь: торговые магистрали и начало урбанизации

В становлении средневековых государств важную роль играют факторы войн, завоеваний и миграций, что резко изменяет имущественное положение не только элиты, но и всего народа-завоевателя. Именно так на развалинах Римской империи возникли варварские государства и «Северные династии» на территории разваленной империи Хань. Для этих обществ был характерен синтез между нормами и обычаями завоевателей и традиции старых империй. На почве этого синтеза и выросли новые отношения, которые принято называть «феодальным обществом». Но для регионов «третьего мира» такое сочетание традиций и новаций было неактуально. У них просто не было примерной модели, в которую они могли встроить свой общественный организм.

Обычно примером для становлений подобных отношений являются Скандинавия и славянские страны Центральной и Восточной Европы. Этот безсинтезный опыт изучается давно и довольно успешно. Волжская Булгария представляет подобную модель становления средневекового феодального общества. Соответственно надо понять причины, которые дестабилизировали традиционное общество и превратили аморфную конфедерацию племен, формально подчиненных Хазарскому каганату под властью булгарской элиты, в сплоченное единство.

Трудно сказать какую роль в этом сыграли традиции тюркской государственности, которые сохраняла булгарская элита и стремление Хазарии повысить свою обороноспособность путем укрепления власти булгар (возможно, «серебряных булгар»), чтобы они обеспечивали их своими отрядами, но они укрепили власть эльтебера булгар и легитимизировали его как верховного правителя над этой территорией, подчиненного только кагану хазар. Разумеется, эльтеберы булгар находились в зависимости от хазарского кагана, выплачивали ему дань и отдавали своих детей в заложники, но в отношении местных общин именно они представляли верховную власть.

Фактором, которым дестабилизировал эту ситуации и привел в динамику, стало формирование в конце VIII в. Великого Волжского пути, как сквозной трансевразийской магистрали из Балтики на Восток. Этот период истории, удачно названный «эпохой викингов» в Северной и Восточной Европе, у многих народов наполнен бурными процессами сложения средневекового общества: возникают и расцветают города, появляется письменность, утверждаются мировые религии и устанавливаются обширные торговые связи. Никогда еще мир не был связан так крепко торговыми путями как в IX—X вв., когда в регулярный товарообмен были втянуты практически все народы — от Англии на западе до Китая на востоке и от Прикамья на севере до Индии на юге. Достаточно вспомнить о многочисленных кладах этого времени, включающих сотни и тысячи монет, как пунктиром очерчивающих торговые пути. Судя по разным оценкам, в Северную Европу поступали тонны серебра, значительная доля которого оставалась в казне хазар и часть в казне булгар.

Особенно тесно были связаны между собой страны Северной и Восточной Европы, которые, сохраняя присущие им традиции, впитывали новые элементы культуры. Именно тогда сходные вещи, украшения, орнаментальные мотивы и композиции, особенно оформляющие военный быт и определяющие социальный престиж владельца, распространяются от берегов Туманного Альбиона до Булгарии. Не всегда все новшества этого периода можно связать прямо с присутствием скандинавов-викингов, но роль их в распространении новых элементов культуры и в налаживании регулярного обмена между разными частями Европы, особенно на начальных этапах, очень велика.

Для Волжской Булгарии, как и для других регионов Северной и Восточной Европы, «эпоха викингов» была временем возникновения государства, сложения нового этноса и бурного развития городов. Именно на фоне слома старых родоплеменных отношении и созидания нового социального организма происходили булгаро-скандинавские контакты.

Долгое время влияние Балтийско-Волжской магистрали на историю рассматривалось исключительно в торгово-хозяйственном плане или как поле этнокультурных контактов. Сравнительно недавно было обращено внимание на колоссальное значение, которое система торговых трансъевразийских магистралей имела для становления государств и формирования новых политических общностей. Благодаря трудам А.П. Новосельцева, В.Т. Пашуто, И.В. Дубова, А.Н. Кирпичникова, Г.С. Лебедева, И.В. Дубова, Е.А. Мельниковой, В.Я. Петрухина, Т.Н. Джаксон и других исследователей этот вопрос получил научное признание и обоснование.

Каким же образом становление Великого Волжского пути повлияло на изменение прежней этнополитической картины Восточной Европы? Включение в крупномасштабную международную торговлю служило мощным источником обогащения знати и создавало условия для ее дальнейшего отделения от племени. Потребность в местных товарах для их реализации в торговле усиливала роль даней: изъятие избыточного продукта требовалось теперь в количестве много большем, чем было необходимо для внутреннего потребления. Увеличение объема собираемых даней влекло за собой усложнение потестарных структур в регионе и соответственно усиление центральной власти.

Возникновение Ладоги к середине VIII в. справедливо связывается с ростом балтийской торговли. Двигателем ее стали викинги из стран Балтийского региона, но особенно активными, судя по находкам из могильника Бирка и кладам восточных монет из Скандинавии, были шведы. В Восточной Европе эти дружины викингов — торговцев и воинов именовали себя «русами» и под этим этнонимом стали известны, особенно после образования ими государства вдоль Днепро-балтийского торгового пути. В Византии эти викинги стали известны под названием «верингов» — «варягов».

Скорее всего, именно их в Восточной Европе именовали русами или варягами. Самым ранним центром и ключевым пунктом, своеобразным «окном в Европу» служила Ладога. Здесь в прибрежной части раннего поселения археологически выявлены постройки — длинные дома, где жили или зимовали скандинавские купцы и воины, возведенные по скандинавским традициям в порту. Близ этих домов находились поднятые на берег драккары. Именно эти воины и купцы, вовлекавшие в свой круг активные социальные круги Восточной Европы, стали двигателем формирования новых торговых магистралей.

На протяжении почти столетия Ладога оставалась единственным раннегородским центром на Северо-Западе Восточной Европы: очевидно, что на протяжении всего этого времени Ладога была конечным пунктом складывавшейся магистрали. Лишь к первой трети IX в. выход из Приладожья и Поволховья на Волгу, равно как и движение по Волге, было прочно освоены. Об этом свидетельствует появление вдоль пути торгово-ремесленных поселений и военных стоянок, где повсеместно в большем или меньшем количестве представлен скандинавский этнокультурный компонент. Практически все известные ныне поселения IX в. на севере Восточной Европы располагались на реках и озерах, образовывавших магистраль или ее ответвления. Таковы Ладога, Городище под Новгородом, Крутик у Белоозера, Сарское городище под Ростовом, позднее — древнейшие поселения в Пскове, Холопий городок на Волхове, Петровское и Тимерево на Верхней Волге — самый восточный из известных ныне центров северо-восточноевропейского отрезка Балтийско-Волжского пути.

Крупнейшим пунктом в самой сердцевине этого пути было Волго-Камье, где стала формироваться крупная перевалочная и инфраструктурная база. Отсюда расходились караванные пути в Хорезм и державу Саманидов в Средней Азии, откуда поступали товары из Китая и стран «Южных морей» — шелк, фарфор, пряности. Началось сквозное движение по Волге и Каспию в Арабский халифат. Уже в середине IX в. скандинавские купцы, которых восточные авторы стали именовать «русами», достигли Багдада, пугая арабов своими мечами, рыжими бородами и диким нравом, но более всего своими навыками в торговле и умением извлекать выгоду из своих смелых предприятий.

Вместе с тем, значение протяженных торговых путей не ограничивалось экономической сферой. Сложившаяся крупная магистраль являла собой отнюдь не просто дорогу, по которой проходили караваны купцов. Вдоль нее вырастали поселения, обслуживавшие путешественников; пункты, контролировавшие опасные участки пути; места для торговли с местным населением (ярмарки, торжища) и т. п. Путь обрастал сложной инфраструктурой: системой связанных с ним комплексов, число и функциональное разнообразие которых постепенно росло. Одновременно происходило и расширение территории, в той или иной степени втянутой в функционирование торгового пути, откуда поставлялось продовольствие, а при возможности и товары, реализуемые в торговле. Путь концентрировал и стягивал окружающие территории, вовлекал округу в сферу своей деятельности, т. е. играл консолидирующую роль. Путь дальней торговли таким образом представлял собой более или менее широкую зону, а не просто торговую дорогу.

В этой зоне протекание большинства хозяйственных и социальных процессов определялось требованиями дальней торговли или ею стимулировалось. Участие в ней и тем более возможность установить контроль над отдельными участками пути привлекали верхушку местного общества возможностями быстрого обогащения. С одной стороны, это вело к ускорению имущественной и социальной дифференциации как общества в целом, так и нобилитета, приводя к иерархизации знати. С другой — вызывало перемещение знати к ключевым пунктам пути и ее сосредоточение в уже возникших или вновь основываемых поселениях, которые тем самым приобретали положение не только торговых и ремесленных, но и административных центров. В зонах торговых путей создавались предпосылки для более интенсивного социально-политического развития, нежели в сопредельных, подчас населенных тем же этносом землях, не имевших связей с торговой магистралью.

Важным свидетельством формирования и территориального распространения зоны Балтийско-Волжского пути являются клады арабских серебряных монет IX в. Они концентрируются вдоль рек, образовывавших Балтийско-Волжский путь, на участке от Ярославля до Финского залива, т. е. от земли мери до земли чуди, а также в важнейших центрах пути (в Ладоге, Тимереве) или поблизости от них. Тем самым, они обрисовывают тот же самый регион, что и письменные источники.

Причины массового использования серебряных дирхемов из восточных центров чеканки связаны с их универсальной ценностью и компактностью. Это средства оплаты пошлин и налогов, сырье для изготовления серебряных украшений, а также средство накопления (часть из которых отложилась в кладах). При всей случайности выпадения монет в клады, изучение большого количества монетных кладов показывает, что существовала определенная динамика функционирования Великого Волжского пути, связанная со многими причинами, включая периодичность походов русов в Восточной Европе.

«Волны» торгово-экономической активности народов на Волго-Балтийском пути имели свою динамику и поэтапный характер становления. Со времени своего возникновения в VIII в. Волжско-Балтийский путь служил в качестве одной из главных артерий, связывающей различные регионы Восточной Европы, а в IX в. — значение в качестве основного поставщика восточных товаров, что документируется находками кладов куфических монет этого времени в Прикамье. Другое направление связывало Волго-Камье с Балтикой через район Верхней Оки и Волги.

Ниже Ярославля по Волге клады отсутствуют почти полностью. Их цепочка прослеживается в двух направлениях. Один шел на юг по Волго-Окскому междуречью, и их концентрация в Верхнем Подонье отмечает основное направление движения восточного серебра — по Дону.

Второй — вниз по Волге и далее в Верхнее Прикамье. В топографии кладов IX в. выделяется еще два скопления монет, хотя и значительно меньшее по числу, но достаточно представительное их скопление к востоку от Ярославского Поволжья. Одно состоит из четырех кладов, три из которых найдены на территории Вятской губернии и один — в Удмуртии на границе с Кировской областью. По младшей монете все клады датируются первой половиной — серединой IX в.: младшая монета из клада в Лелеки чеканена в 802/803 г., из Вятского клада — в 835 г., из клада из Ягошур (1 500 дирхемов) — 842/843 г., и из Лесогурского клада (Удмуртия) — 841/842 г. Эта цепочка кладов пересекает течение Вятки и достигает верховьев Вятки и Камы.

Три клада отмечены в этом регионе и для Х в. Вряд ли их скопление, компактное по хронологии кладов, можно считать случайным. Очевидно, верховья Вятки и Камы представляли особый регион, который, хотя и находился в стороне от основных магистралей, но чем-то специально привлекал торговцев, в IX в. по преимуществу скандинавов, действовавших на Балтийско-Волжском пути. Разумеется, это не значит, что в Среднем Поволжье не существовало денежного обращения. Наоборот, именно интенсивность его обусловила то, что монеты в этом регионе редко закапывались. Историки уже давно отметили, что большинство северных кладов не были «банками», откуда скандинав мог черпать наличные деньги для своих нужд, а являлись жертвоприношением богам, «закладом», способным сохранить удачу и успех в походах. Неслучайно, что некоторые клады IX—X вв. имеют скандинавские граффити, а на Рождественском городище найдена подвеска со знаком Рюриковичей.

Второе скопление выявлено в Волго-Камье и связано с первой волной монетного серебра, хлынувшего в Европу и выпавшего в клады около 840—860 гг. К этому времени относятся клады и находки монет из Альметьево (1906), Биляра (1857), Болгара (1905) и Большетарханского могильника.

Возможно, именно по северному участку Великого Волжского пути в Среднее Поволжье проникают монеты африканской чеканки, составляющие до 40% всех дирхемов клада, найденного в 1906 г. близ с. Старое Альметьево («Элмед», т. е. Элмет, как торговцы древностями назвали место, откуда происходил клад), находящегося в районе Билярского городища. Этот клад представляет огромный интерес не только потому, что он явно попал в Среднее Поволжье благодаря торговле с Северной Европой, но потому, что он содержит монету с рунической граффити. Поздняя монета датируется 821 г. и относится к первому потоку восточного серебра в Восточной Европе, которые выпадали в клады около 840—860 гг. Определенным доказательством присутствия именно викингов на пути из Балтики на Восток является Альметьевский клад со скандинавскими рунами и граффити на некоторых монетах. На одной из них, в частности, они выявлены в виде перекрещенных линий, а на другой — буква S, очевидно, символ солнца, руна «благоприятия» приносящая всяческие блага. Такие знаки, скорее всего, имели культовое значение или служили оберегами, хранителями удачи. Скорее всего, этот клад прежде, чем стать кладом, побывал в руках скандинава и был зарыт в землю с особой сакральной целью.

Все это явно демонстрирует, что к началу IX в. прямой Волго-Балтийский путь уже функционировал. Но анализ кладов показывает, что колебания поступления монет в Восточную Европу, были весьма существенными. По данным Т. Нунена, после роста в 840-х гг. наступил резкий упадок (850-е гг.), в 860-х гг. опять начался рост, но в 870-е гг. активность упала на 58% от постоянного уровня. То есть в последней четверти IX в. Хазария начинает сокращать торговлю стран Востока с Северной Европой, что наглядно отразилось на сокращении монетных кладов этого времени в Северной и Восточной Европе. Так или иначе, но торговля росла, достигнув крайней точки в 860-х гг., потом резко упала в 910-х гг. — на 50%, а в 930-е гг. опять начался резкий рост.

Новый всплеск торговой активности относится к концу IX — началу X в. к этой волне кладов (900—914 гг.). От него сохранился целый ряд крупных кладов по всей Европе, в том числе и в Булгарии: Кокрять (1890), Казанское Поволжье (1840), Три Озера (1895), Балымер (1890), Биляр (1853) и др.

Третья волна (914—944 гг.) заметно меньше по количеству кладов и монет в них. Практически после 944 г. отсутствуют арабские монеты в Бирке.

Четвертая волна (944—990-ее гг.) демонстрирует увеличение торговой активности, но это последний всплеск затухающего серебряного потока из стран Востока в Северную Европу. В кладах этой волны много брактеатов и обрезанных монет (иногда до половины монет в кладах). В Скандинавии же клады восточных монет с 960-х гг. практически отсутствуют. В связи с истощением серебряных рынков, качество арабских дирхемов ухудшается, и Волго-Балтийский «серебряный мост» с 60-х годов Х в. стал истощаться. Именно к концу Х в. относится последняя волна кладов монет в Булгарии — клады Татарскотолкишский (957 г.), Староальметьевский (985 г.), Казанский (979 г.) и т. д.

Включение в крупномасштабную международную торговлю служило мощным источником обогащения знати и создавало условия для ее дальнейшего отделения от основной части населения. Потребность в местных товарах для их реализации в торговле усиливала роль дани: изъятие избыточного продукта требовалось теперь в количестве много большем, чем было необходимо для внутреннего потребления. Увеличение объема собираемой дани влекло за собой усложнение потестарных структур в регионе и соответственно усиление центральной власти.

В зоне пути возникают первые предгородские поселения, усиливаются процессы социальной дифференциации в среде местных разноэтничных племен, укрепляются старые и возникают новые потестарно-политические институты. Наконец, благодаря ей консолидируются обширные территории, на которых в середине IX в. возникают первые раннегосударственные образования, во главе одного из них с центром в Ладоге становится скандинав Хрёрек (Рюрик), видимо, предводитель одного из отрядов викингов, а в Среднем Поволжье — держава, во главе которого становится эльтебер клана булгар Алмыш.

Иными словами, развитие цивилизации в Волго-Уральском регионе самым прямым образом связано с возникновение и расцветом международной торговли по трансевразийским торговым магистралям. В IX—X вв. — это в первую очередь Волго-Балтийский торговый путь. Становление городов и городской цивилизации идет вслед за установлением этих торговых путей и непосредственно связано с ними. В этой связи для данного региона особую важность приобретают мысли великого русского историка В.О. Ключевского о «торговом» пути происхождения городов. Думается, что материалы нашего региона полностью подтверждают сделанные им более ста лет назад выводы. Поволжские города в полной мере могут быть названы термином, который применил другой русский историк античности и археолог М.И. Ростовцев применительно к городам Ближнего Востока, назвав их «караванными городами». Соответственно расцвет, подъем и упадок их можно связывать не только с ослаблением государственной власти или природными причинами, но и с пульсацией торговой активности на разных направлениях. Возникновение городов ведет к укреплению политической власти, осуществляющей контроль над этими магистралями и усложнением социальной структуры общества, развитием культуры и установлением связей с базовыми центрами цивилизации. Происходит расширение границ ойкумены и затягивание в ее орбиту областей «третьего» и «четвертого» миров. Соответственно, страна, ставшая очагом новой социально- политической системы, становится системообразующим центром для тяготеющего к ней региона. Как правило, развитие городской цивилизации и усложнение социальной структуры общества ведет к формированию устойчивой этнополитической общности.

Таким образом, можно сказать, что экономическим фоном становления Булгарского государства стало функционирование Великого Волжского пути и караванного пути в Хорезм, приведшего к резкому обогащению булгарской клановой аристократии, а также массовый приток родственного тюркского населения из районов Подонья, Приазовья и Северного Кавказа. В условиях этого хозяйственного подъема происходило становление Булгарского государства, формировалась его правящая структура и слой военно-служилой знати.