Источники по этнокультурной истории булгар VIII–XIII вв.: «образ культуры»

ГЛАВА II. Источники по этнокультурной истории булгар VIII—XIII вв.: методика изучения и общий анализ

§1. Археологические источники: «образ культуры»

Археологические источники являются одними из важнейших в связи с тем, что письменные источники отрывочны и дают весьма скудную информацию об этнокультурной и социально-политической истории Волжской Булгарии. Все археологические объекты, изучаемые в данной работе, объединяются понятием булгарской археологической культуры.

История изучения булгарских древностей может быть разделена на ряд этапов.

1. Начальный этап формирования археологии. Археологическое изучение булгарских древностей в России с самого появления интереса к древностям началось с обращения к остаткам Болгара. Еще со времени путешествий по Волге российских императоров Петра I и Екатерины II интерес к «Российскому Востоку» был значителен. В определенной мере можно даже сказать, что древности средневековых государств Поволжья сыграли роль, подобную античным памятникам Италии в истории археологии Западной Европы и Крыма в России, то есть своего рода «классических древностей». Изучение истории и предметов материальной культуры Волжской Булгарии и Золотой Орды способствовало развитию археологии, выработки ее методики и уточнению ее источниковедческой базы. Первые работы И.Н. Березина по изучению Болгара выявили необходимость обращаться к материальным остаткам и находкам в условиях недостатка письменных материалов. Интерес к истории Булгарии, вызванный публикацией древнерусских летописей и восточных источников, подкреплялся все увеличивавшимся потоком находок древностей и сведений о древних городищах и развалинах. Уже к середине 70-х гг. XIX в. появились обобщенные описания булгарских памятников и попытки составления археологических карт. Классической работой подобного рода стало исследование С.М. Шпилевского (1877). Примерно в это же время начались полевые археологические исследования на булгарских памятниках. Уже в 1864 г. историк и востоковед В.Г. Тизенгаузен провел археологические раскопки на Болгарском городище в урочище Бабий бугор, где исследовал древнее кладбище с многочисленными погребениями.

2. Новым этапом становления археологии в Казани стало основание и начало работы Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете в 1878 году. Решение об этом приняли казанские участники Четвертого Археологического съезда в Казани (1877). Целью ОАИЭ было объединение усилий и координация деятельности ученых и краеведов, занимавшихся изучением истории, археологии и этнографии народов Волго-Уральского региона и шире — Востока России. ОАИЭ регулярно проводило археологические раскопки и обследования, этнографические экспедиции, собирало и приобретало у скупщиков значительные коллекции предметов истории и культуры (ныне значительная часть научных фондов музеев археологии и этнографии Казанского университета и государственных музеев Татарстана), составляло библиотеку научных трудов. В работе и издании трудов ОАИЭ принимали участие А.Ф. Лихачев, А.А. Штукенберг, П.А. Пономарев, Н.А. Толмачев, Н.П. Лихачев, В.К. Савельев, В.Ф. Смолин, Н.Ф. Катанов, Ш. Марджани, Г. Ахмаров и др. Булгарские древности изучались во второй половине XIX в. в трудах А.Ф. Лихачева, К.И. Невоструева, С.М. Шпилевского.

Благодаря объединению специалистов различных специальностей, от геологов до правоведов и историков, в Казани не произошло разделения археологических исследований на изучение «классических» и первобытных древностей. Это привело к использованию методик, почерпнутых из естественных наук (изучение стратиграфии, эволюционная теория, типология материала) для изучения средневековых памятников и элементов искусствоведческого анализа для описания первобытных материалов. Синтез двух направлений в изучении прошлого наиболее заметен в работах краеведа А.Ф. Лихачева и геолога А.А. Штукенберга. Причем первый вел исследования археологических материалов из булгарских памятников на основе методик классической археологии, которые близки искусствоведческому подходу, а последний вел профессиональные раскопки археологических памятников от бронзового века до средневековья и исследовал земледельческие орудия волжских булгар с применением эволюционной типологии и методики сопоставлений. Взаимообогащение программ исследований шло не только по линии методики работ, но и в направлении углубленного исследования проблем этногенеза народов Поволжья. В этом смысле знаменательно использование в трудах А.Ф. Лихачева, П.А. Пономарева и др. термина «археологическая культура».

3. Формирование советской археологии со всеми ее положительными и проблемными чертами. В 20—30-е годы вся структура научного познания от организационной перестройки учреждений науки до постановки исследовательских задач претерпела значительные изменения. Начальный этап становления советской археологии в Казани был довольно драматичным, не только вследствие Гражданской войны и неизбежной гибели коллекций, прекращения экспедиций, гибели и лишений специалистов, но и мучительное приспособление уцелевших остатков российской археологической науки к требованиям марксизма. Произошло это не сразу. Продолжали работать ученые старой школы — Н.Ф. Катанов, И.Н. Бороздин, но вместе с тем начали исследования и молодые ученые — В.Ф. Смолин, М.Г. Худяков, А.С. Башкиров, Н.Ф. Калинин. Постепенно расширялось количество археологических экспедиций, проводились изыскания на Билярском городище, Русско-Урматском селище, на новостройках Казани.

С 1933 г. на территории Татарстана начинает регулярные раскопки Поволжская археологическая экспедиция Института истории материальной культуры АН СССР под руководством А.П. Смирнова. Несколько полевых сезонов раскопки велись на Суварском (Кузнечихинском) городище, а с 1938 г. начались регулярные исследования Болгарского городища. Эти исследования способствовали возрождению археологии в Татарстане, способствовали формированию группы археологов в Центральном музее ТАССР (А.М. Ефимова, О.С. Хованская, З.А. Акчурина, Н.Д. Аксенова).

4. Академический этап развития археологии. Этапным для развития археологии в Татарстане стала организация в 1939 г. Института языка, литературы и истории, одной из основных задач которого было определено создание комплексной академической истории республики. Это стимулировало изучение ископаемых древностей края. Особенно активные работы по обследованию территории Татарской республики, картированию памятников археологии и сбору находок начались с приходом на работу в Институт Н.Ф. Калинина. Одновременно в том же году возобновляется учебная и научная деятельность, закрытого в 20-е гг. историко-филологического факультета университета, на котором Н.Ф. Калинин начинает читать лекции по археологии и создает студенческий археологический кружок. Под руководством Н.Ф. Калинина в институте была создана археологическая группа, ставшая в 1962 г., основой сектора археологии и этнографии, а позднее, в 1986 г., преобразованная в самостоятельные отделы археологии и этнографии.

Долгое время, с 1965 г. по 1991 г., объединенный сектор, а позднее отдельный отдел археологии возглавлял профессор А.Х. Халиков. При нем произошло не только организационное оформление археологии в Татарстане, но и сложился коллектив ученых, включавший специалистов практически по всем периодам древней и средневековой истории, а также смежных источниковедческих дисциплин. За эти годы произошло становление казанской школы археологии, археологическому изучению была подвергнута практически вся территория республики, а также выработаны основные подходы к изучению древнейшего прошлого края. Археология прочно заняла свое место в ряду наук о прошлом со своими специфическими источниками и методами их изучения.

5. Новый академический этап развития археологии в Татарстане начинается с образованием Института истории АН РТ в 1993 году и преобразования в 1995 г. отдела археологии в Национальный центр археологических исследований, который в 2014 г. был преобразован в отдельный научно-исследовательский институт. В рамках этих научных учреждений произошло переформатирование научных программ и исследовательских практик.

Теоретические направления и подходы. В силу ряда исторических обстоятельств на протяжении XX столетия ученые Казани не выдвинули ярких и глубоких теоретиков археологии и не создали своих направлений. В значительной мере все они придерживались некоторых общих для советской науки подходов (см.: Клейн, 1993). Часто это диктовалось пристрастиями научной школы или учителя, а чаще — отсутствием необходимости давать теоретические обоснования своим выводам, ссылаясь на некоторые общие положения истории и философии. Выжженное каленым железом большевизма стремление к теоретизированию привело к застою и теоретической инертности и «всеядности» археологов, большинство из которых пользуется некоторым суррогатом из историко-философских методик в части анализа материала, что ведет на деле к отсутствию строгих методов и гарантий объективности знания и сползанию к методическому произволу и «шаблонам» интерпретации (см.: Клейн, 1977, С.132—22; Клейн, 1978; Шнирельман, 1993). Весьма характерно, что большинством казанских археологов это не осознается, на что указывает отсутствие работ по теоретическому обоснованию своих реконструкций и их теоретических предпосылок. Несколько более развернутую аргументацию в защиту методики своих этногенетических исследований выдвигал А.Х. Халиков (1978; 1989; 2014), но и они не были сформулированы корректно и непротиворечиво.

Подавляющее большинство казанских археологов придерживается эмпирического подхода к ведению работы. Во многом это объясняется разочарованием в теоретических штудиях советской археологии, основанных на теории автохтонизма (теория стадиальности), и попытками, избегая опасных теоретических выводов, апеллировать к некоторым положениям и догмам советского марксизма. Большинство этих исследований детальны и добросовестны в описании и анализе первичного материала, но весьма спорны и часто недоработаны в более общих выводах и теоретических конструкциях, так как часто построены на индукции и пресловутом «здравом смысле». Например, до сих пор сохраняются осколки «классических» представлений о становлении и развитии культур прошлого, восходящие еще к ранним археологическим трудам, например, отказ от рассмотрения древностей Волжской Булгарии и Золотой Орды как археологических культур. Таковы, например, работы А.Х. Халикова, Е.П. Казакова, П.Н. Старостина, Ф.С. Хузина, К.А. Руденко и др.

В отличие от этих направлений, исследователи, стремящиеся придать своей науке автономность и строгую научность, образуют немногочисленное, но активное меньшинство. Однако все они исходят в своей работе из общего понимания того, что археология является наукой самодостаточной и дескриптивной, отличающейся методически от «нормативной» «археологической истории» и «этногенетики». Развитием этого направления станет движение в сторону более четкого определения предмета и метода археологии как науки, ограниченной источниковедческими задачами, призванной давать материал для последующих реконструкций в рамках метаистории (и более конкретно — истории, палеоэтнологии и т.д.). В этом направлении работают, в частности, И.Л. Измайлов, А.Г. Ситдиков и др.

Хотя изучение булгарских древностей имеет двухсотлетнюю историю, сам термин «булгарская культура» практически не употреблялся, поскольку в советской археологии превалировало мнение, что термин «археологическая культура» не может быть применен к памятникам средневековых государств, а материалы археологии прямо экстраполировались на историческую реальность. Подобная тенденция продолжается до сего дня. Весьма показательны в этом смысле обобщающие работы К.А. Руденко об археологии Волжской Булгарии, где для обозначения археологической реальности применяются различные неопределенные эвфемизмы типа «булгарские древности», «памятники булгарского времени». При этом автор, очевидно, принципиально не пользуется термином «булгарская археологическая культура», поскольку это потребовало бы сменить весь авторский подход к теме. Как бы то ни было, странно для исследования, которое позиционируется как археологическое, не использовать археологическую терминологию и принятую научную методику анализа прошлой культуры.

В последнее время казанской школой археологии этот термин используется все чаще. «Булгарской» эта археологическая культура названа по населению Булгарского государства (Булгария, Волжская Булгария, Волжско-Камская Булгария) в Среднем Поволжье и Нижнем Прикамье, чьей ископаемой реальностью она является.

«Образ культуры» Волжской Булгарии. В современной археологической науке в последние годы для обобщающей характеристики культуры используется термин «образ культуры» как некий абрис наиболее характерных и выразительных ее элементов. Для задач данного исследования имеет смысл использовать этот подход, чтобы сосредоточить внимание на наиболее важных и показательных элементах, оттенить их значение.

Всего в Волго-Уральском регионе выявлено около 2 000 памятников, которые исследователи относят к булгарской культуре. Из них около 200 городищ, более 700 селищ, 80 грунтовых могильников, а также отдельные местонахождения и клады (около 500). Особенностью булгарской культуры является наличие систематизированных и довольно хорошо исследованных остатков городищ. Среди них выделяются остатки крупных (Болгарское, Билярское, Суварское, Богдашкинское, Алексеевское, Валынское («Муромский городок»), Юловское и др.) городищ с укрепленной площадью более 20 га, которые исследователи связывают с крупными городами, зафиксированными в письменных источниках. Наиболее изученными являются Болгарское, Билярское, Суварское (Кузнечихинское), Джукетаусское, Богдашкинское, Валынское («Муромский городок»), Юловское, Кошкиновотимбаевское (Хулашское) и др. городища. Некоторые из них существовали длительный историко-археологический период, включая булгарское (X—XIII вв.) и золотоордынское (XIII—XV вв.) время, а другие относятся исключительно к булгарской культуре. Ни для какой другой археологической культуры Волго-Уральского региона подобные памятники не характерны. Даже для золотоордынской культуры подобные памятники единичны.

Открыты также небольшие городища (очевидно, остатки малых городов и замков), размерами менее 20 га. Все они систематизированы и классифицированы, часть из них довольно хорошо обследована, а часть подвергнута систематическим раскопкам.

Основное население проживало в неукрепленных селищах (выявлено более 700) разных размеров — площадью от нескольких десятков квадратных метров до нескольких десятков гектаров. На памятниках выявлен значительный культурный слой — от 20—40 см до 1,5—2 м на крупных городищах, что свидетельствует об интенсивной строительной и хозяйственной деятельности. Судя по топографии расположения памятников, все эти селища концентрировались близ городищ, образуя сельскую округу городских центров (этот вопрос был изучен на примере Билярского городища и его округи).

Наиболее характерным памятником являются могильники (около 100) с различным обрядом захоронения. Обычно для булгарской культуры археологами обобщенно выделяется два типа захоронений. К первой группе относятся могильники (Новинковский, Брусянский, Уреньский, Шиловский, Большетарханский, Танкеевский, Большетиганский и др.) с языческим погребальным культом (погребения с вещами, культ коня, курганные захоронения и т.д.), где совершались захоронения на рубеже VII—VIII — второй половине X века. Ко второй — некрополи, относящиеся к первой половине X — первой трети XIII в. с мусульманской обрядностью (Билярские, Танкеевский, Спасские, Измерское и др.). Подобные памятники характеризуются захоронением в неглубоких ямах (иногда в гробах), ориентация покойного по кыбле: головой на запад, тело чуть повернуто на правый бок, лицо обращено на юг (как правило, отсутствует погребальный инвентарь) и т.д. Данный обряд с конца X в. становится единственным выявленным во всем ареале булгарской культуры.

Нет никаких сомнений, что этот обряд, а также целый ряд других особенностей данной культуры являются отличительным признаком данной культуры, выделяющим ее из всех других синхронных культур Волго-Уральского региона. Принимая во внимание, что погребальный обряд считается одним из важнейших признаков этнокультурной характеристики ископаемого общества, следует указать его прямое сходство с мусульманским обрядом погребения умершего — ориентация по кыбле, в сторону Мекки. Это дает самые серьезные основания, чтобы определить образ булгарской культуры как относящейся к мусульманской цивилизации и ориентировать ее этнокультурные связи в сторону мусульманского мира.

Булгарская культура характеризуется наличием большого количества городищ и селищ, имеющих мощный (до 1—1,5 м) культурный слой. На памятниках выявлены остатки монументальных построек (кирпичные и белокаменные здания) и развитой ремесленной деятельностью, в том числе производства своеобразной круговой гончарной посудой разнообразных форм (кувшины, горшки, миски, кружки, хумы и пр.); некоторыми типами хозяйственного и бытового инвентаря (топоры, замки и др.); украшениями женского костюма (витые браслеты, трехбусинные височные подвески, в том числе из золота); мусульманской погребальной обрядностью; находками бытовых предметов с надписями (руническим и арабским письмом), а также практически полным отсутствием в остеологических материалах костей свиньи и некоторыми другими элементами.

В последние годы был выполнен целый ряд специализированных исследований по различным видам и отраслям материальной культуры Волжской Булгарии. Особо следует подчеркнуть значение комплексного исследования таких элементов булгарской культуры, как художественный металл, керамика, архитектура, стеклоделие и железоделательное производство, вооружение и военное зодчество.

Если ранее историки и археологи могли составить представление об этнокультурной и социальной истории Волжской Булгарии, только изучая письменные данные, то сейчас вполне оправдано максимально широкое использование археологических материалов. Можно сказать, что археологические исследования памятников булгарской культуры позволили выявить не только разнообразный материал по всем сторонам жизни средневекового населения, но и, сопоставляя с другими материалами, заполнить лакуны и раскрыть многие, до этого неизвестные страницы истории и культуры Волжской Булгарии. Особая значимость их в том, что корпус этих источников ежегодно пополняется, что при совершенствовании сбора, анализа и систематизации позволит еще более полно представить развитие материальной и и духовной культуры средневекового населения Волго-Уральского региона.