Изобретатель цифрового надгробия из Татарстана: «Моя конструкция может проработать от 50 до 150 лет»

«Эти люди с нами, пока мы о них помним»

— Расскажите, как у вас возникла эта идея?

— Моя бабушка умерла, когда папе было всего десять лет. Когда мы с ним приходили на ее могилу, я спрашивал: «Что ты помнишь о ней?» Он отвечал, но за этими словами скрывалось то, что он помнил о ней очень смутно. Рядом находится могила моего дедушки. Я его застал, я его помню. Но понимаю, что с каждым годом помню его все меньше и меньше. Память о наших предках уходит. Эти люди с нами, пока мы о них помним, и я, как инженер, поставил перед собой задачу — сохранить память о них.

Тогда я разработал конструкцию цифрового памятника, которую запатентовал в 2012 году.

Если обычно на памятниках наносится только изображение усопшего, то здесь о нем можно разместить небольшой фильм о том, каким был предок при жизни, как он двигался, каким был его голос, какими достижениями гордится его семья.

В 2020 году мы установили первый цифровой памятник на могиле нашего отца.

— Как он устроен?

— Памятник изготовлен из гранита, содержит дисплей и аудиоколонки. Используется закаленное стекло, так что по прочности он почти такой же, как обычный гранитный. Электронная «начинка» памятника надежно защищена от влаги и конденсата. Изделие рассчитано на работу при температурах от -40 до +40 градусов Цельсия. Питание идет либо от сети 220 вольт, либо от солнечных панелей.

Надписи нанесены на внутренней поверхности стекла, поэтому они не выгорают, их не нужно подкрашивать. Когда памятник выключен, окружающие не замечают его необычную конструкцию. Только семья знает секрет включения дисплея.

«У меня памятник, наверное, пятый по счету патент»

— Как я понимаю, ваша основная работа не связана с памятниками. Расскажите, чем вы занимаетесь?

— Я инженер, окончил Камский политехнический институт по специальности «Автомобильный инженер-конструктор». Работаю в сфере автомобильного бизнеса. Окончил и Казанский государственный университет по специальности «Менеджмент», так что моя деятельность никак не связана с ритуальной сферой. Как у инженера у меня несколько патентов на изобретения. У меня памятник, наверное, пятый по счету патент, до него еще были патенты.

— Расскажете о них?

— Они были именно по автомобильной тематике, по конструкции автомобилей. Смысла никакого нет их упоминать.

— Сложно получать патенты? Как все устроено?

— Есть определенный регламент, есть специализированные компании, которые оказывают услуги по регистрации патентов. Для меня это несложно: я просто описываю идею, специалисты проводят патентный анализ, применялась ли в мире эта идея раньше, есть ли документы на подобные конструкции.

Если они делают заключение, что в мире подобных конструкций нет, есть какие-то отличительные уникальные особенности, они подтверждают, что имеется признак новизны, документы подаются уже в федеральный институт, и там рассматривается эта заявка. Через несколько месяцев они выдают патент.

«Я лично посвятить свою жизнь изготовлению памятников не планирую»

— То есть похожих идей в мире до вашей не было?

— Встраивать дисплей в памятник — это было. На момент 2012 года уже можно было найти примеры в интернете, как памятники с дисплеями реализованы на кладбищах. Если мне не изменяет память, это было в Голландии, в Германии и в Словении, по-моему, еще в США. Но их идея заключалась в том, чтобы сделать памятник как некий гаджет.

Мой патент касается не того, чтобы в памятник встроить дисплей, а то, какими конструктивными особенностями обеспечить его длительный срок службы. Те, которые я видел в интернете, не были рассчитаны надолго. А я в патенте заявил, что моя конструкция может проработать от 50 до 150 лет.

— Если говорить о финансовой стороне вопроса, во сколько на сегодняшний день обойдется установка одного такого памятника?

— Все, что сейчас делал я, — папе и для Новосибирского крематория, делалось вручную, поэтому это очень дорого. Во-первых, каждый проект индивидуальный, каждая деталь, все-все вручную. Памятник, который я отцу поставил, стоил где-то 500 тысяч рублей. Такой же памятник, но нецифровой мне бы обошелся, наверное, в 50—70 тысяч.

— Не планируете ли масштабировать производство и построить на этом бизнес?

— Я лично посвятить свою жизнь изготовлению памятников не планирую. Я изобрел, я бы хотел, чтобы кто-то эту идею подхватил и использовал. Мой товарищ Ильгиз Галиев, инженер, который занимается электроникой, рассчитывает, что если будут заказы, он будет их обеспечивать.

Идею я создал, технологию я придумал, инженер эти технологии знает, и если будут заказы, он будет их выполнять. Моя дочь сейчас создала сайт, ведет «Инстаграм» по этой части, и если заявки будут, мы сможем желающим это делать. Но пока потока нет.

Мы папе поставили, и был заказ из Новосибирска. В Новосибирском крематории. Они сами сделали весь дизайн, все детали гранитные, меня просили лишь электронику встроить.

— Если такие памятники будут появляться, то наверняка появится потребность в их обслуживании?

— Когда будет какой-то объем, более-менее вменяемый, тогда можно будет об этом говорить. Сейчас, на двух готовых памятниках, говорить об организации целых производств и ремонтных баз смысла не вижу.

«Кому это нужно? Это очень дорого!»

— Когда вы получали патент, рассчитывали, что это изобретение вызовет резонанс?

— Я не считаю, что оно и сейчас большой резонанс вызвало. Ну и что, несколько статей вышло...

— А ритуальные компании пока так и не заинтересовались?

— Я когда его патентовал, думал: сейчас придумаю, разошлю в компании ритуальные — пожалуйста, делайте. Ни одного отклика не было. Ни одного! Сколько лет прошло с 2012 года, папа умер, я ему решил этот памятник поставить, проводил научные исследования. Ведь одно дело — на бумаге оформить, другое — на практике собрать. Научные опыты ставили, зимой все это испытывали. Этот памятник стоял уже, сколько родственников о нем знают! Сколько родственников на тот свет ушли, но никто не интересовался, не говорил: «Я тоже такой хочу».

— Так в чем же дело, по-вашему?

— Тот сегмент, который может заинтересоваться этим видом памятников, он очень-очень маленький. На выставку в Екатеринбург мы съездили, показали там этот проект. Там было очень скептическое восприятие специалистов ритуальной отрасли. Они сказали: «Кому это нужно? Это очень дорого!» Основной потребитель — это люди, которые покупают за 10—20 тысяч рублей эти памятники, говорить о пятистах тысячах даже не начнут.

— Но ведь ставят и богатые надгробия, на них тоже есть определенный спрос.

— Да, если посмотреть на некоторые памятники, то они стоят миллионы. Есть определенная категория людей, у которых нет стеснения в денежных средствах, но и среди них только небольшая часть готова рассмотреть вопрос цифровизации. После выставки в Екатеринбурге был интерес у Ирины Долженко, дизайнера ритуальных сооружений премиального формата. И интерес проявил Новосибирский крематорий. Это вообще отдельная история, у них целый музей ритуальной отрасли.

Еще в Москве я был на выставке. Вот там отзывов было намного больше, многие говорили: «Когда же в нашу отрасль придет цифровизация? Мы давно ждали, давно думали, у самих руки не доходили, наконец-то это появилось!» Но еще никто не позвонил, не сказал, что им это нужно. Любое новое требует времени, чтобы люди к этому привыкли.

Те же самые видеоконференции, сколько лет они существуют, они постепенно-постепенно вошли в нашу жизнь как норма. Пандемия, конечно, подтолкнула это дело. Технологии, может, где-то и есть, но привычки людей только со временем меняются. Я думаю, что и здесь то же самое. Будет проходить время, люди будут узнавать, что такое есть. Будет появляться все больше людей другого поколения, для которых цифровизация — само собой разумеющееся явление, и они будут это заказывать. Это придет. Вопрос в том, когда.