Профессор Метин Чакмакчи: «Нельзя доверять свое здоровье альтернативной медицине»

— Как давно вы в профессии и почему именно медицина стала вашим призванием?

— На выбор профессии меня вдохновил отец, он был хирургом. Я наблюдал за его работой еще ребенком. Никто из родителей не заставлял меня идти в медицину — решение стать доктором я принял сам. В медицине я с 1974 года, образование получил в университете Хаджеттепе (Анкара), там же выбрал специализацию хирурга. Буквально за несколько лет после учебы я стал доцентом, а потом профессором, возможно, самым молодым в нашей стране. Многие из моих коллег несчастливы на работе, у них возникают внутренние конфликты, а я каждый день благодарю Бога за то, что могу оперировать.

— У вас был опыт работы в клиниках Южной Алабамы и Цюриха, но вы продолжили карьеру в Турции. Почему?

— Базовые знания я получил в Хаджеттепе — этот университет придерживается европейского подхода в обучении и, на мой взгляд, дает лучшее медицинское образование в Турции, — но решил не ограничивать себя и посмотреть, как работают зарубежные коллеги. В каждой стране, будь то Канада, США или Россия, свой подход к медицине. Понять, какой из них успешный, а какой нет, помогает обмен опытом. За более 30 лет работы я побывал во многих странах, приобрел полезные навыки, научился мыслить рационально и достиг хороших результатов в профессии. Рекомендую всем докторам проявлять интерес к глобальной медицине таким образом.

В Турцию я вернулся, потому что здесь мой дом, семья и друзья.

— Вы возглавляете Центр по лечению рака молочной железы.

— Да, но, помимо этого, в разные годы я был главой многих организаций: руководил университетскими клиниками, работал медицинским директором холдинга «Анадолу Групп», но потом понял, что не хочу заниматься администрированием, мое предназначение — лечить людей. Сейчас у меня много некоммерческих проектов, я участник Американской коллегии хирургов FACS и научных союзов, провожу операции при онкозаболеваниях, таких как рак груди, желудка, кишечника, брюшной полости, колоректальном раке.

Несколько лет назад я задался вопросом, почему онкологией болеют молодые, и заметил, что причина в генетике, но и здесь не все однозначно

— Правда, что рак молодеет? Можно ли назвать онкологию «эпидемией»?

— Я не могу сказать, что рак молодеет, и назвать «эпидемией», просто сейчас его лучше диагностируют, чаще выявляют на ранних стадиях. Сегодня ожидаемая продолжительность жизни увеличилась до 75 лет, в то время как раньше — два поколения назад — она составляла примерно 55 лет у женщин и 53 года у мужчин. Тогда смерть в 55 лет считали нормальным явлением. Существенная разница, не так ли?

— Назовите средний возраст ваших пациентов

— Давайте сфокусируемся на раке груди — это самый распространенный вид онкологии, его выявляют у 30—35% женщин. В научной литературе говорится, что риск развития этого заболевания повышается после 50 лет, но на самом деле им болеют и в 30. Многим моим пациенткам с таким диагнозом 40—45 лет, но есть и 25-летние, беременные и кормящие грудью. Надо понимать, что это не характеризует ситуацию в целом — речь о личной практике.

Несколько лет назад я задался вопросом, почему онкологией болеют молодые, и заметил, что причина в генетике, но и здесь не все однозначно. Если пациентке 60 лет и у нее рак молочной железы, это не означает, что онкология разовьется у ее дочери. Другое дело, когда у женщины, допустим, раком груди заболела сестра, которой 35 лет, — тогда риски возрастают. У рака молочной железы в раннем возрасте свои особенности.

— Существует ли разница между ранней диагностикой и скринингом?

У каждой клиники свои стандарты качества, и все-таки пациентом занимается не один врач, а целая команда, что позволяет контролировать качество лечения. Докторов много, но если они работают в одиночку, где гарантия того, что они работают хорошо?!

— Какое внимание нужно уделять профилактике?

— Мы советуем соблюдать правила здорового образа жизни — не курить, следить за весом, быть физически активными и правильно питаться.

— С чего начать обследование организма и как при необходимости выбирать лечащего врача?

— Гораздо важнее выбрать профессиональное медицинское учреждение с высоким показателем оказания услуг. У каждой клиники свои стандарты качества, и все-таки пациентом занимается не один врач, а целая команда, что позволяет контролировать качество лечения. Докторов много, но если они работают в одиночку, где гарантия того, что они работают хорошо?!

— Недавно у хирурга–онколога из Петербурга Андрея Павленко нашли рак желудка. Сейчас он проходит очередной курс химиотерапии и ведет блог, где рассказывает о борьбе с болезнью. Он говорит, что в России есть проблема недоинформирования пациентов. Как думаете, с чем это связано?

— Наверное, неправильно мне, врачу из Турции, оценивать ситуацию в России, но иногда у меня возникает ощущение, что коллега отчасти прав. Онкология — это постоянно развивающееся явление. Чтобы «держать руку на пульсе», нужно быть частью международной медицины, изучать научные материалы о новейших методах диагностики и лечения, участвовать в зарубежных медицинских семинарах и конференциях.

Технологии, которые мы применяем в лечении рака, развиваются и быстро меняются. Например, отделение радиотерапии в клинике «Анадолу» полностью обновили — все старые машины заменили на новые, заменили даже то оборудование, которому было шесть-семь лет. Для переоборудования понадобились миллионы долларов.

Вы понимаете, что тема финансирования играет немаловажную роль в современной медицины. С этой точки зрения сложно рассуждать о здравоохранении в России. Да, принципы лечения рака были основаны не в этой стране, не в Индии и даже не в Германии, но поддерживать связь с внешним миром и уделять внимание современному оснащению клиник все же необходимо. Кстати, надо отметить, что в Казани таких проблем нет — местные врачи открыты международному сотрудничеству, клиники стремительно развиваются.

— Существует ли проблема недоинформирования онкопациентов в мире?

— Есть такое понятие, как «медицинский интеллект» — осведомленность человека о медицине. Эти знания кто-то получает в школе, а кто-то — из СМИ. Проблема в том, что сейчас транслируют много лженаучной информации, особенно в русскоязычных странах, где распространяется и пропагандируется лечение онкологии «травами» и «водами». Знаю примеры, когда пациенты с раком молочной железы пили алкалиновую воду и считали ее целебной. Но пока они занимаются самолечением — упускается крайне важное для лечения время, появляются осложнения, развиваются метастазы.

— Как пациентам обезопасить себя от шарлатанов, которые обещают полное выздоровление в обмен на деньги?

— В лечении онкологии не существует альтернативных методов — есть только официальная медицина и научный подход. Защищать людей от шарлатанов прежде всего должно государство. Министерству здравоохранения нужно позаботиться об антипропаганде нетрадиционных методов лечения рака в своей стране. К тому же необходимо повышать уровень медицинского интеллекта населения. Люди должны понять, что нельзя доверять свое здоровье альтернативной медицине.

В лечении онкологии не существует альтернативных методов — есть только официальная медицина и научный подход

— Как обстоят дела с психологической поддержкой онкобольных в Турции и, если известно, в России? На каком уровне ее оказывают?

— Когда мы проводим онкологические консилиумы по раку молочной железы в нашей клинике, то приглашаем психолога. Многие пациенты нуждаются в моральной поддержке, а иногда и в антидепрессантах, но не все принимают помощь — некоторые утверждают, что с ними все в порядке.

— Только ли больным оказывают психологическую помощь? А как же поддержка для их семей?

— Безусловно, их семьи тоже нуждаются в ней. Мы всегда предлагаем им психологическую поддержку, но не все ее принимают.

— Скажите, что означает термин «второе медицинское мнение»?

— Это распространенная практика, когда пациент не ограничивается мнением одного доктора или клиники и хочет узнать альтернативное — от других специалистов. Сегодня многие зарубежные клиники предоставляют такую возможность. Например, у нас в «Анадолу» получить «второе медицинское мнение» о диагнозе и лечении можно даже дистанционно. Пациенту достаточно отправить нам свою историю болезни, медицинские заключения и радиологические снимки. Наши врачи внимательно изучат их, составят свое заключение и в течение 48 часов дадут ответ. Мы делаем это бесплатно.

— Часто ли приходилось видеть ошибочную постановку диагноза коллегами?

— Такие случаи встречаются, да.

— Расскажите про страховку профессиональной ответственности.

— Мы, врачи, платим за нее каждый год, потому что обязаны страховать свою работу, в Турции это необходимо. Страховка, конечно, есть и у меня, правда, я ни разу ее не использовал.

— Во сколько она вам обходится?

— Затрудняюсь назвать сумму.

— Как думаете, в чем преимущества и недостатки программы по обеспечению безопасности пациентов?

— Безопасность пациента — одна из основных тем в современной медицине. Мы знаем, что в мире тысячи людей теряют жизни из-за медицинских ошибок — это очень распространенная проблема. Если врач не соблюдает правила, есть риск назначить неправильное лечение, ошибиться при оперировании или столкнуться с осложнениями после, перепутать анализы крови.

Безопасность пациента — одна из основных тем в современной медицине. Мы знаем, что в мире тысячи людей теряют жизни из-за медицинских ошибок — это очень распространенная проблема

— Что делается для устранения проблемы?

— Контролируется каждый шаг доктора. Я создал первый в Турции комитет по безопасности пациентов, он работает в нашей клинике «Анадолу». Например, мы выдаем пациентам пронумерованные браслеты со штрих-кодами, чтобы перед каждой процедурой, будь то забор крови или другой анализ, проверять идентификацию.

— Вы стояли у истоков создания «Анадолу». С какими трудностями, возможно, пришлось столкнуться на первых этапах, как отреагировали американские коллеги и как завязалась дружба с медцентром имени Хопкинса?

— Клиника — очень сложная организация, это не фабрика и не завод. Проще построить, например, банк, чем медицинский центр. Намного легче работать с франшизой — по установленным правилам и с программным обеспечением. Конкретно клиника «Анадолу» создавалась при поддержке известного американского центра имени Хопкинса, но не с финансовой или административной точек зрения, а с консультативной. Нам понадобилось 10 лет, чтобы полностью выстроить работу по их высоким стандартам.

— Расскажите о принципах работы с роботом «да Винчи».

— Роботизированная хирургия — это следующий шаг после лапароскопии. Многие, когда слышат про робота «да Винчи», наверняка думают, что пациента оперирует он, но это не так — им управляю я, человек. Робот — это инструмент, благодаря которому мы имеем больше возможностей. Во-первых, он дает трехмерное изображение в HD-качестве, что позволяет нам лучше видеть оперируемую зону; во-вторых, его «руки» быстрее и точнее наших. Мне кажется, все ректальные операции должны делаться с помощью «да Винчи».