Входим в тихий омут, дышим размеренно, спокойно
ТЮЗ полностью переписал Островского и отправил Кабаниху, Катерину, Тихона и Бориса на кухню
ТЮЗ представил «Омут» по пьесе Ирины Васьковской, вдохновленной русской классикой, а более всего — «Грозой» Островского. Борис повзрослел, Варвара превратилась в приведение, а Феклуша теперь продает целебные мази. Это тот случай, когда осторожное обращение с классикой, скорее, вредит, чем помогает.
Пушкин, Чехов, Островский
Текст «Омута» написала екатеринбурженка Ирина Васьковская. В 2014 году она получила Гран-при драматургического конкурса проектов «Новая пьеса» фестиваля «Золотая маска», теперь по ее текстам поставлено несколько десятков спектаклей по всей России. При этом «Омут» Васьковская писала на заказ для ТЮЗа.
Если посмотреть на нынешний репертуар театра, он состоит либо из классики, либо из текстов, вдохновленных классикой. Пушкинские «Барышня-крестьянка» и «Капитанская дочка», «Игроки», «Нос», «Свадьба с генералом» и «Дом с мезонином» Гоголя, шукшинская «Одна нога на берегу, другая — в лодке».
Но также ТЮЗ работает с более глубокими переосмыслениями первоисточника. «Чучело. Квартирник» — это уже не повесть Владимира Железникова, а пьеса-воспоминание по мотивам Анастасии Чернятьевой (так же, как Васьковская, она училась у Николая Коляды). «Людмила и Руслан» — уже не сказка, а пластическая баллада. «Недоросль», названный «хип-хоп music комиксом», после обращения минкульта РТ на афише пришлось даже специально обозначить: «Денис Фонвизин в обработке Марии Конторович».
Васьковская ранее писала для ТЮЗа пьесу «Счастливая Шарлотта», теперь это моноспектакль Елены Калагановой, идущий в соседнем баре, где она играет Шарлотту Ивановну, гувернантку из «Вишневого сада». В этом году он поедет в петербургский бар «Чижик», на «РОЗОВФЕСТ» в Ярославль и «Островский-FEST» в Кинешму. Также Васьковская сочинила для театра две сказки — «Северное сияние» и «Удивительный чердак».
На то, что в «Омуте» она вдохновлялась Островским, указывает цитата в аннотации: «Вот красота-то куда ведет. Вот, вот, в самый омут!». Также там обозначается, что авторы в «мистической драме» обращаются «к вечной теме отцов и детей». К слову, в мае в ТЮЗе собираются показать и просто Островского — комедию «Без вины виноватые», ее поставит приглашенный из Санкт-Петербурга режиссер Тимур Насиров.
Пешки и ферзи
Уфимский художник Альберт Нестеров выстроил на сцене огромную черно-белую кухню со столами разных форм, тремя умывальниками, сервантами, плитой, стиральными машинами. Все герои — в белом, черном, сером. Кроме Бориса — Сергея Мосейко обрядили в подвернутые штаны, разноцветные кроссовки… Действительно, москвич.
Что осталось от Островского? Все остальные герои, безнадега и общая фабула: Марфа Игнатьева, в текста автора прописанная Кабанихой (Надежда Кочнева) хочет внуков, Тихон (Виталий Дмитриев) и Катерина (Дарья Бакшеева) почему-то дать их не могут. Борис требует наследства от Савела Прокофьевича (Михаил Меркушин) и походя крутит роман с Катериной…
Весь текст Васьковской — новый.
Варвара (Полина Малых) превращена в мистический полтергейст, который является героям, вероятно, в виде умерших родственников или вымышленных друзей. Кулигин (первая за три года роль в родном театре Романа Ерыгина) — изобретатель, который хочет сделать машину для оживления мертвых. Кудряш (Алексей Зильбер) — беззаботный пропойца. Феклуша (Галина Юрченко) продает целебные крема.
(Не) берегите классику?
У Кудряша и Феклуши в спектакле роль, что называется, громоотвода — чтобы зритель посмеялся. Зильбер в этом случае напоминает о ТЮЗе начала нулевых, а Юрченко, что идет спектаклю на пользу — чуть ли не пятидесятых.
И когда режиссер и драматург выкручивают ручки вправо, это идет спектаклю на пользу. Жаль, в основном у них, что называется, «парит».
Что ж, давайте разбирать это как школьную классику. Вот Борис. Это мужчина в возрасте, который поиздержался в Москве и теперь рассказывает Катерине о Марке Аврелии и Офелии, а также немножко грозит пальцем Дикому. Борису как будто ничего в жизни не интересно: и Катерина, и сам спектакль. Получив от родственника откупные, он уезжает.
Дикой, сообразно своей фамилии, говорит постоянно на повышенных тонах — вообще, неуемная агрессия Меркушина в какой-то момент начинает раздражать. Кабаниха — не гроза Калинина, а стареющая бабушка. Тихон — потерянный сынок, инфантилист, мечтающий о монастыре. Эти пешки передвигаются по шахматной доске кухни, а потом внезапно наступает финал — и он, кстати, во многом спасает спектакль.
Понятная сила (или заменяющая ее раздражительность) есть только в героях с мотивацией. Но и те мотивируются вполсилы. Катерина влюблена, но ведет себя так, словно боится стулом шаркнуть.
На ее фоне вечно недовольный Кулигин выглядит как человек с миссией. У него тоже есть скелет в шкафу, но признается он в своей трагедии по-фирменному нехотя. Впрочем, даже на такого Ерыгина всегда интересно посмотреть, хоть и слов у него в спектакле немного.
Композитор Булат Абдуллин написал классический саундтрек для хоррора. И за эту мистику вроде как отвечает Варвара в белом, что-то между «Звонком» и «Вием». Она пугает, а мне не страшно. Вероятно, это уже вопрос к художнику по свету Евгению Ганзбургу.
Словом, все это выглядит как ответ на вопрос: «Как бы написал Островский современную пьесу?». Когда герои просто существуют на сцене, иногда кричат, пугаются грома. Ну надо соблазнять Бориса, что ж, надо так надо. А вместо Волги у нас — стиральная машина.