Тринадцатое — счастливое число
Накануне казанцы отметили день рождения великого земляка — Федора Шаляпина. Единственный памятник певцу установлен в Казани, единственный оперный фестиваль его имени проходит уже в тридцать четвертый раз на родине великого баса. И традиционно в день рождения Федора Ивановича в казанской опере дают «Бориса Годунова», оперу, где Шаляпин в свое время исполнил одну из своих лучших партий. На спектакле о мятущемся царе Борисе побывали корреспонденты «Реального времени».
«Младенец Федор Шляпкин»
Хотя в городе нет отдельного музея, посвященного Федору Шаляпину, что по большому счету стыдно, кое-какие ритуалы, связанные с памятью певца, на его исторической родине имеются. Например, 13 февраля раба Божьего Феодора всегда поминают в Богоявленском соборе Казани, где Шаляпина крестили.
Февраль в год его рождения выдался очень морозный, а младенец был слабенький, боялись, что не жилец, значит, надо быстро окрестить. Крестили по-быстрому, в храме было холодно, и церковный писарь впопыхах неверно записал фамилию нового члена церкви. Так и значится в церковной книге «наша слава и торжество», как назвала его Анна Ахматова, «младенец Федор Шляпкин».
Вчера казанцы традиционно помолились за душу великого земляка, возле памятника состоялся небольшой митинг, заалели у подножья памятника на снегу цветы, из новаций был флешмоб — поклонники Шаляпина делали селфи на фоне его памятника. Ну а вечер на международном оперном фестивале традиционно отдан был «Борису Годунову» Модеста Мусоргского.
«Большая опера»
«Борис Годунов» в Казани — спектакль не новый, но без него не обойтись. Поставленный в свое время на сцене Большого театра Леонидом Баратовым в декорациях Федора Феодоровского, он являет собой классический пример «большой оперы» — монументальной, немного помпезной, не позволяющей каких-либо «измов». «Большая опера» требует не только масштабности, но и чистоты и ясности режиссерского замысла.
Казанский «Борис Годунов» — перенос спектакля Большого театра, который сделал один из самых интересных режиссеров среднего поколения Михаил Панджавидзе. Естественно, когда речь идет о Панджавидзе о прямом копировании лучше сразу же забыть. По сути, в Казани режиссер предложил свою авторскую редакцию, оставив нетронутой концепцию Баратова.
И в этой концепции удачно переплелись тема борьбы за власть и тяжесть шапки Мономаха, тупая покорность народных масс и больные муки совести. И спектакль, который в рамках фестиваля давали вчера, получился на удивление созвучный сегодняшнему дню, когда мы живем в тревожном ожидании «смутных времен».
Впрочем, в России что ни век, то свое «смутное время». Спектакль был настолько современен, что его хотелось разобрать на цитаты, сюда могли попасть и «скорбит душа», и «царь я иль не царь», и «обидели юродивого — отняли копеечку», и много других, как сейчас принято говорить, мемов.
Михаил Казаков, в свое время бывший самым молодым исполнителем партии царя Бориса, трагичен с первых минут появления на сцене. Даже в сцене коронования можно почувствовать какой-то дискомфорт, Годунов словно чувствует, что желанный трон не принесет ему счастья. Тень неблагополучия стоит за плечом Годунова-Казакова.
Последняя сцена — квинэссенция трагизма. Годунов мечется, движения становятся все более неточными, совесть душит его. И — финал, который можно было угадать. Режиссер словно ставит жирную точку — на фоне опустевшего трона застывает, словно примеряясь к нему, Шуйский.
Боже мой, если посмотреть на российскую историю, сколько раз подобное повторялось?
