«От «Дела врачей-убийц» наша медицина так и не оправилась»
Писатель и бывший врач Алексей Моторов о деле врача Мисюриной
Алексей Моторов — автор книги «Преступление доктора Паровозова», рассказывающей о ситуации морального выбора в московской больнице в сложном 1993 году. В авторской колонке для «Реального времени» он дает оценку другому врачебному преступлению — делу доктора Мисюриной, судебное решение по которому вызвало огромную волну возмущения в профессиональном сообществе и даже (небывалый факт) у чиновников. Но автор считает, что это не большой повод для радости.
Помню громкий случай, когда майор Евсюков в подпитии устроил бойню в супермаркете, расстреливая случайных людей, как в тире. Тогда огромное количество комментариев со стороны сотрудников МВД было примерно такое: «Что вы хотите от парня, у нас тяжелая работа, связанная со стрессом, мы с преступностью боремся! А он еще и с женой накануне развелся, тут у любого нервы не выдержат!». Они косвенно и даже напрямую оправдывали коллегу. Меня поразила такая профессиональная солидарность. Я-то по наивности думал, что тут голову пеплом стоит посыпать, каяться, а нам рассказывают, какая тяжелая жизнь у сотрудников МВД. Низкая зарплата, тяжелые условия труда, стресс — это не оправдание для преступных действий.
В этом плане про врачебное сообщество нельзя сказать, что оно слепо защищает коллег. И если врач действительно напортачил, то у большинства докторов не будет сомнений, должен ли он отвечать. Но тем не менее случай Елены Мисюриной вызвал невероятное возмущение, собрано огромное число подписей в ее поддержку — так почему такая единодушная реакция?
Да потому, что в этом деле возмутительно все, что только можно. Начать с того, что доктору инкриминировали статью 238 (оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности или повлекшим смерть), то есть статью, в которой заложен умысел. То есть врач понимает, что делает что-то не то, но упрямо продолжает вредить пациенту. Чуть ли не намеренно протыкает артерию, вызвав кровотечение, и упрямо продолжает эту иглу раз за разом всаживать, не обращая внимания на фонтаны крови. Так это выглядит с точки зрения следствия и части обывателей.
Я не большой специалист в трепанобиопсии, делал ее пару раз в присутствии специалиста и еще несколько раз наблюдал. И если в теории из стандартной точки пункции ранить верхнюю ягодичную вену еще можно, но практически — очень сложно. Но даже если доктор повредил при пункции артерию, неужели он сделал это с умыслом? Такие осложнения — это типичная врачебная ошибка, деяние без всякого преступного умысла. Такие ошибки будут, увы, всегда, потому что медицина — это неточная наука. У каждого врача, который проводит манипуляции, инвазивные процедуры, то есть связанные с проникновением в тело, случаются осложнения на протяжении всей его врачебной карьеры, иногда и фатальные. Врач может по 20 раз на дню проводить одну и ту же процедуру виртуозно, но на 100-й ли, на 1000-й раз что-то всегда пойдет не так, хотя бы из анатомо-физиологических особенностей человеческого тела.
«Следствие отвергает доводы высочайшего авторитета в этой области — академика Андрея Ивановича Воробьева, основателя нашей гематологической школы. А большего эксперта, чем Андрей Иванович и представить невозможно». Фото aivorobiev.ru
В медицинском сообществе, кстати, ошибки никто и не думает скрывать. И каждый случай смерти больного тщательно разбирается и на больничных, и на городских клинико-анатомических конференциях. Сейчас даже с открытыми трансляциями. Дабы изучить вопрос, сделать выводы, потом публикации появляются в журналах, сообщения, да так наука вперед продвигается в конце концов. А тут люди в погонах в тюрьму решили врачей сажать. Им так привычнее и понятнее.
А что дальше будет, они как представляют? Теперь врач еще десять раз подумает, делать ему ту или иную процедуру или проще взять и отписаться.
В ситуации с Мисюриной были нарушены все мыслимые процедуры. Когда в коммерческой клинике умирает пациент, и вскрытие ведет патанатом этого же учреждения — это нонсенс. Да еще, как я понял, неопытный патанатом, он до этого никогда не занимался столь сложными процедурами, которые должны проводить сотрудники бюро судебной экспертизы. Почему-то он не отказывается, берет на себя такую ответственность. Потом следствие отвергает доводы высочайшего авторитета в этой области — академика Андрея Ивановича Воробьева, основателя нашей гематологической школы. А большего эксперта, чем Андрей Иванович и представить невозможно. Ситуация абсолютно возмутительная — никакого второго мнения не принимается в принципе, сверху дана отмашка — сажать, значит, посадим.
Из врачей давно делали злодеев
Я хочу сказать, что к делу Мисюриной врачебное сообщество подвигали уже очень давно. Началось с того, что всех врачей стали повально подозревать в наркоторговле, усиливая донельзя контроль за выпиской противоболевых препаратов, да так, что больные с хроническим болевым симптомом доходили до самоубийств из-за того, что доктора перестраховывались и лишний раз старались не выписывать лекарства. У меня был разговор со следователем, я спросил его, почему они судят ветеринара, который приехал делать собачке операцию под наркозом, или берут коллектив целой аптеки за неубранный вовремя с витрины детский противокашлевый сироп, содержащий псевдоэфедрин, но вместе с тем не трогают торговцев героином, которые до недавнего времени прекрасно себя чувствовали чуть ли не в каждом московском подъезде. Он мне ответил: посадить наркоторговца возни много, оперативные действия, свидетели, санкции. А на врачей, особенно на фармацевтов, даже доказательства толком собирать не нужно — там все в документах, в накладных.
Врачебное сообщество проглотило и «оптимизацию здравоохранения», в результате которой закрылись больницы, а из тех, которые не закрылись, выгнали сотни врачей и медсестер, предварительно, правда, предложив унизительные ставки санитаров, вахтеров. Проглотили и то, что на них взвалили огромный и ненужный документооборот, на который уходит львиная доля времени, заставляя списывать буквально каждый бинт.
Сейчас у многих наступила эйфория из-за того, что столичный департамент здравоохранения и даже мэр Москвы встали на защиту врача. Да, безусловно, это небывалое явление! Но, к сожалению, я вижу в этом только политическую ситуацию. Уверен, что ребятам из следственного комитета сказали: «Вы что, совсем сдурели, выборы на носу, нечего злить электорат!».
«Мисюрина, скорее всего, не сядет, но триумфального возвращения не случится»
Петицию за врача Мисюрину подписали более 70 тысяч человек — это много. Пока, правда, ничего хорошего не произошло — доктор сидит в тюрьме, не отстранен судья, нет кадровых перестановок в СК. И тем не менее, я уверен, что в деле Мисюриной будет откат назад и решение суда будет отменено — это отлично, если доктор окажется на свободе. В конечном счете не важно, пусть хоть черт в ступе примет такое решение! Но, боюсь, другого развития эта история не получит. Отмашка дана, и посадки по 238-й статье будут продолжаться. Только такого резонанса, как с Мисюриной, уже не будет. Вот почему я не разделяю то массовое воодушевление последних дней, когда стало понятно, что дело Елены Мисюриной будет пересмотрено.
Ужасно, что доктор, женщина, мать сидит в СИЗО, представьте, как ей тяжело дается каждый день в таких условиях. Как чувствует себя человек интеллигентной профессии, которую бросили в камеру на эту шконку. Это испытание, будь здоров. Где-то на страницах Facebook я прочитал: «Ждем триумфального возвращения (а как же еще) доктора Мисюриной». Меня эта фраза покоробила. Врач, которого унизили, на которого в зале суда надели наручники, как на злодея, несколько раз обыскали, поместили как уголовницу в камеру с чудовищными условиями. О каком еще триумфе идет речь?! Хорошо еще, если не сломается и останется в медицине.
Многим на ум приходит сравнение этих событий с печально известным «делом врачей». Да, провести здесь параллель соблазнительно, но я бы не стал. Да, и там, и там врачи обвинялись в злом умысле, и заказ был спущен сверху. Но все же нельзя забывать, что там обвиняемые прошли через ад пыточного следствия, понимая, что в финале их ждет смерть. Чернь жаждала расправы, коллеги — мало того, что не вступались, наоборот — собрания проводили, где массово шельмовали и отрекались. Взамен тех врачей, звезд медицины, тех, кого пытали, держали в камерах, массово изгоняли с кафедр, из институтов, мы получили серых партийных функционеров, зато с четким партийным подходом и безупречным происхождением.
Искренне считаю, что от того «дела врачей-убийц» наша медицина так и не оправилась.
Я вспоминаю свою работу в Первой Градской больнице — одной из старейшей в стране. Там работала медсестрой пожилая женщина, она девчонкой пришла в начале 50-х, и ее первые годы службы как раз совпали с «делом врачей». Она рассказывала, как тогдашних корифеев медицины унижали, травили на собраниях, изгоняли, а санитарки стояли на крыльце и плевали в лицо этим профессорам, с которыми, между прочим, работали всю жизнь. И как потом эти профессора, отсидев в Лефортово и внутренней тюрьме на Лубянке, возвращались. А что такого, Сталин умер, оказалось, никакие врачи никого не убивали, даже не собирались. Народ отряхнулся и дальше пошел строить социализм. А эти профессора, как вспоминает та медсестра, возвращались в больницу, как побитые собаки, ходили не поднимая глаз. Они так и не оправились от потрясения, пыток и унижений, а главное, от понимания где и среди кого находятся.
«Я встречал среди врачей разных людей, но откровенных злодеев видеть не доводилось»
Однажды мне довелось разговаривать с одним весьма известным человеком, одним из отцов нашей Конституции. Он рассказывал, что, когда писался проект антикоррупционного закона, он и его сотрудники очень много бесед и консультаций проводили с коррупционерами, в том числе с представителями правоохранительных органов, чтобы понять их психологию. Это судьи, следователи, прокуроры, сотрудники МВД, которые выносили неправомерные приговоры, осуждали невиновных, подбрасывали наркотики и так далее. Им, как оказалось, тоже хотелось сделать в жизни что-то хорошее. И они называли ряд профессий, представителей которых они стараются не трогать, хотя бы не сажать зазря. Врачи там были на первом месте. Сейчас и это негласное табу нарушено, что-то произошло в обществе, поэтому и дело Мисюриной абсолютно закономерно.
В медицинском сообществе есть разные люди. И, как в любом большом коллективе, там всяких хватает. Но тех, чьи действия по отношению к пациенту можно было назвать преступлением, чтобы врач в процессе лечения по злому умыслу угробил больного — этого мне видеть не доводилось, если только в кино.
«К сожалению, врачи, как и остальные бюджетники, не готовы к полноценному протесту. Они очень уязвимы». Фото facebook.com/gkb.Davyidovskogo
И вот еще что. Многие, видя происходящее на суде и следствии по делу Мисюриной, искренне возмущены. Но мне хочется им сказать, граждане дорогие, для вас это, что, сюрприз? Полная неожиданность? А как же быть с громкими процессами последнего времени? Ведь там все было так же, если не хуже. Никакой доказательной базы не предоставлялось, никакие доводы защиты не принимались, игнорировались почти все свидетельские показания, приговоры поражали своей несправедливостью и жестокостью. Вы что, думали, вашими делами какие-то другие следователи и судьи будут заниматься? Нету, нету других и не будет, пока вам это не надоест.
К сожалению, врачи, как и остальные бюджетники, не готовы к полноценному протесту. Они очень уязвимы. Хотя после решения об оптимизации врачи даже выходили на улицы, заявляли свою позицию, а после шли домой. Я не слышал, чтобы хоть один главный врач и его коллективы клали заявления на стол в знак солидарности со своими коллегами во времена недавних массовых увольнений.
Петицию в защиту врача Мисюриной подписали более 70 тысяч человек — внушительная цифра. Пока, правда, радоваться рано — доктор продолжает сидеть в камере, но я уверен, что в деле Мисюриной будет откат назад и решение суда будет отменено. И это отлично, если доктор скоро окажется на свободе. Но, боюсь, посадки по 238-й статье будут продолжаться, только такого резонанса, как с Мисюриной, уже не будет. Выпустят одного, посадят десяток. Ящик Пандоры открыт.