Николай Новиков: «Зачем люди бегут из города? За свободой»

«Сначала мы формируем наши здания, а затем наши здания формируют нас». Уинстон Черчилль, 1943 г. Из речи в парламенте Великобритании о восстановлении разбомбленного люфтваффе здания Палаты общин.

Субурбия

В этом смысле, конечно, никто из обитателей субурбии не назовет себя деревенским жителем, даже если он и живет в месте, которое недавно называлось деревней. Название поселок также не отвечает его исходному значению. Поселок предполагает заселенное место, внутри границ которого обитает сообщество односельчан, а вне — пустошь, природное окружение. В субурбии же границы между бывшими поселками и деревнями давно стерлись, она поглощает все новые и новые земли и больше напоминает лоскутную скатерть, чем самодостаточные поселения.

Домовладельцы или квартиранты

Так вот, жизнь в субурбии принципиально отличается от городского образа жизни. Для того, чтобы объяснить это различие, обратимся к еще одному родственному слову «субурбанизация», а еще лучше к исходному «урбанизация». Урбанизацию принято связывать с миграцией населения из сельской местности в города. Объяснение «урбанизации» можно найти в различных словарях и популярных текстах. Но мне нравятся емкие символические определения, например, такое:

«Если вы хотите построить город мирового класса, постройте классный университет и подождите 200 лет». Дэниел Патрик Мойнихан.

Здесь образ жизни горожанина приравнивается к свободе выбора образования: начального, школьного, высшего. По этой логике, Казань с ее классическим университетом (1804) и многими более скромными образовательными институтами, безусловно, город высокого класса. А вот Иннополису, чтобы стать классным городом, осталось подождать 190 лет.

Зачем люди едут в город? Города привлекают людей неограниченными возможностями для себя и своих семей:

1. концентрацией человеческих ресурсов и возможностью включения в социальную коммуникацию;
2. широтой выбора мест получения образования, профессиональной занятости, досуга;
3. комфортом и безопасностью.

Субурбанизация — противоположная урбанизации тенденция, добровольный исход из города. Обитатели субурбии делают свободный выбор между квартирой и домом в пользу собственного индивидуального жилища. Этот вектор движения принципиально отличается от заселения советских микрорайонов, куда селили, не оставляя выбора.

Зачем люди бегут из города? За свободой:

1. они делают свободный выбор жить ближе к земле;
2. самим решать, когда и как согревать свой дом; не зависеть от сезонных отключений горячей воды, в общем, за преимуществами автономного дома;
3. самим определять, каким должен быть их дом, например, куда будут ориентированы окна из гостиной и спален, как вместе с семьей дом будет расти и улучшаться со временем.

Урбанизация и субурбанизация в Казани, очевидно, два равновеликих переселенческих потока. По жилой площади в многоэтажках и в индивидуальном жилищном строительстве (ИЖС) ежегодные данные показывают равенство — 50 на 50. По занимаемой территории массивы односемейных домов заметно превосходят площадь микрорайонов. Можете сами убедиться, взглянув на снимок из космоса: пояс индивидуальной жилой застройки и шире, и протяженнее микрорайонов. Не уверен, что и в микрорайонах, и в ИЖС проживает равное количество семей: по территории микрорайоны меньше, а по этажности выше.

Цветовой парадокс

Если смотреть на снимок из космоса, то пояс советских микрорайонов от Танкодрома, включая Горки-I и Горки-II вплоть до Ноксинского леса, имеет удивительно зеленый цвет, в то время как пояс субурбии из односемейных домов по обеим сторонам Ноксы — как асфальт серого цвета. Такого цвета бывают поля после нашествия саранчи. Только несъеденная узкая полоска растительности вдоль русла Ноксы напоминает о былом здесь биоразнообразии. Я застал местное природное разнообразие в 1990-м. От «китайской стены» в десятом микрорайоне, где мы поселились, до Ноксы было десять минут прогулочного шага. Мы с детьми гуляли в ближайших окрестностях летом на велосипедах, зимой на лыжах. Через пару лет идиллия закончилась, на наших глазах природный ландшафт вырождался в субурбию. Началась первая волна индивидуального жилищного строительства — «коттеждей», так их называли на английский манер.

Каждой семье по своему дому

В девяностые вышла федеральная программа «Свой дом». Свобода девяностых означала кроме свободы слова и свободы предпринимательства еще и свободу владения. Владения землей и недвижимостью — домовладением. Опыта домовладения у советских людей не было. Был опыт проживания в тесных «хрущевках». Поэтому первым и естественным желанием зарождающегося сословия домовладельцев был большой дом. Никто не задумывался, как владеть большим домом, как его отапливать, как содержать, чистить снег с крыши, как и куда отводить канализацию. Главное заложить фундамент большого дома. Укатанные грунтовые подъездные пути, котлованы и «пеньки» фундаментов разительно преобразили ландшафт поймы Ноксы. Прогулки нашей семьи на «природу» стали небезопасными. Еще долго, наверное, до середины 2000-х вдоль Ноксы можно было видеть бескрайнее поле недостроенных «коробок» с зияющими проемами без людей и без жизни.

Зазаборье

Прошло три десятилетия, коттеджи постепенно обживаются, рядом с жилыми продолжают строиться новые дома, пояс субурбии расползается, заполняя края между бывшими поселками, местами поглощая садово-дачные участки, все более напоминая нескончаемую ленту бахромы. Здесь уже родилось и выросло новое поколение — «коренные переселенцы», дети первых переселенцев. На вопрос «где вы родились?» они ответят — в Казани.

Индивидуальный жилой дом создает идеальные условия для уединенной жизни. Но за комфорт и безопасность внутри своего дома жителям субурбии приходится расплачиваться. Улиц, дорог и тротуаров в «жилых массивах» нет. Остались подъездные пути со времени строительства: редко заасфальтированные, чаще грунтовые или «мощеные» строительным боем. Нет центральной канализации — ни фекальной, ни ливневой.

Но главная цена за самостоятельность — разобщение. Что объединяет обитателей «жилмассивов»? Заборы. Дома у всех разные, а вот тип забора — глухой из профнастила — одинаковый. Забор как символ защиты своего от чужого — общая ценность, которую разделяют все. Поэтому уклад в субурбии можно обозначить как «зазаборный». По одну сторону забора — свой дом, со своим порядком — мир семьи. По другую — чужой, случайный мир — зона отчуждения. Очевиден разрыв между правом частной собственности и обязанностями содержания ничьей территории.

Есть ли шанс социализации в субурбии?

Иными словами, могут ли в субурбии вырасти соседские сообщества? Назову два пути социализации: сверху и снизу. Первый путь «сверху» уже существовал в Казани в прошлом столетии и знаком мне из личного опыта. Я родился и прожил первые 20 лет в своем доме в конце улицы Вишневского (быв. Первая Академическая) — когда-то окраине старого города. Вот и скажите, горожанин ли я?

В фамильном архиве сохранился договор между городом и застройщиком. Документу почти сто лет, составлен он уже при советской власти (1927), но, по моему мнению, в нем транслируется устоявшаяся практика ведения городского хозяйства в дореволюционной Казани. В договоре улица также предмет обязательств застройщика и города: «Застройщик» обязан вдоль линии участка, примыкающего к улице, устроить тротуары по типу, установленному «Горкомхозом», а в дальнейшем ремонтировать, а равно и мостовую до середины улицы и содержать эти тротуары и мостовую улицы на протяжении участка в должной чистоте и порядке».

На мне и старших братьях лежала обязанность по исправному исполнению этой части договора, а если забывали, то внимательный участковый напоминал нам о соседском сотрудничестве. Правило работало раньше, будет работать и сейчас, главное — договориться.

Можно видеть и перемены «снизу», самоорганизацию масс. В жилых массивах последнего поколения заметны признаки формирования низового соседства: люди здороваются, разговаривают при встрече, а это — начало коммуникации. Общение, общество и сообщество — однокоренные родственные слова. Лучше всего людей объединяет свободное общение в местах отдыха и прогулок с детьми. В восточной периферии Казани для формирования общественных пространств есть замечательный природный ресурс — урочище реки Нокса. С интересом слежу за проектом прибрежного парка «Светлая долина», на одном берегу которого расположились жилые массивы Большие и Малые Клыки, а на другом — новые многоквартирные жилые комплексы. Исторически реки связывали людей торговыми путями, сегодня в Казани набережные — главное общественное пространство, соединяющее горожан.