Нуриевский фестиваль-2016: Мастер и его музы

Разгадать Эйфмана...

Надо отдать должное организаторам фестиваля — приберечь «на десерт» спектакли Бориса Эйфмана было очень разумным ходом. Во-первых, хотя фестиваль и позиционирует себя как парад спектаклей классических, все же в театре помнят, чье имя он носит. А Рудольф Нуриев, приехавший на Запад как танцовщик классического репертуара (тогда в СССР иного и не было!), не чуждался современных веяний в балете.

Во-вторых, Эйфман, которого в Казани знают и любят по многочисленным гастролям, — это беспроигрышный вариант. Его «Анну Каренину», «Братьев Карамазовых», «Онегина» казанцы в свое время оценили по достоинству. «Роден» для наших балетоманов был премьерой, хотя поставлен спектакль еще в 2011 году.

Писать восторженные отзывы о спектаклях Бориса Эйфмана — недопустимая банальность, трюизм. Это все равно что рассуждать о том, как умение складывать цифры и знать алфавит необходимо каждому. Эйфман давно уже завоевал свое место на театральном Олимпе. Его спектакли надо смаковать, как хорошее дорогое вино. Или разгадывать, как притчу в Библии.

Разгадать сможет не каждый, но пытаться надо. И дело не в культурном бэкграунде зрителя, хотя и в нем тоже. Спектакли Эйфмана требуют от зрителя и полета фантазии, и интуиции, и, главное, внутренней свободы. Потому что сам Мастер фатально свободен, и это видно в каждом эпизоде его спектакля.

… и отсечь все лишнее

Спектакль «Роден» о великом скульпторе, о Мастере и его музах, о любви, которая вдохновляет и становится помехой. О том, что в итоге выберет Мастер. Он о Париже — от правого берега Сены, где была мастерская Родена, до подножья Холма, Монмартра, с его веселой и маргинальной публикой.

Эйфман выбрал для своего спектакля фрагменты из музыки Массне, Сен-Санса, Дебюсси и Равеля, очень французской по духу. Балетмейстер остался верен себе, искушенная публика сразу же узнает его фирменные поддержки и дуэты, через которые раскрываются характеры.

Главных героев трое — Роден, его жена Роза и его ученица и возлюбленная Камилла Клодель. Возможно, тоже талантливая, но наверняка с несчастливой судьбой. Был ли виноват в ее творческом крахе и безумии Роден, подпитывался ли он энергетически молодым талантом Камиллы, Бог весть. Не об этом спектакль Эйфмана. Его центр — Огюст Роден, один мастер анализирует жизнь другого мастера.

Объединить скульптуру и танец — смелая мысль. Фигуры танцовщиков Эйфмана скульптурны, из их тел — находка балетмейстера — рождаются скульптуры, и это чудо происходит на глазах зрителей. Но ведь и творения Огюста Родена, они словно живые, под холодным мрамором будто пульсирует кровь. В результате в спектакле объединились два явления искусства, которые, казалось бы, невозможно объединить — танец и застывшая роскошь скульптур Мастера.

И Париж, Париж с его бесподобными персонажами присутствует в спектакле, ассоциативный ряд простирается от куплетов Беранже до персонажей полотен Дега или Тулуз-Лотрека.

Роден, Роза, Камилла — три участника драмы, но это не банальный любовный треугольник. Идея Эйфмана несколько иная, ему важнее понять: что ценнее для художника? Любовь, что правит миром, женщина, или неутолимая страсть, находящая выход только в творчестве? Спектакль начинается со сцены в сумасшедшем доме, где три десятилетия провела Камилла, попавшая в дом скорби после того, как потерпела фиаско как скульптор.

Движутся бесконечной вереницей пациентки психиатрической лечебницы, и в одной из них Роден узнает Камиллу. А дальше в течение двух актов в его мозгу вспышками рождаются воспоминания, и они не только о Камилле и о Розе, они и о том, как рождались его шедевры.

В финале спектакля мы видим спину скульптора, который работает, слышим стук разбиваемого мрамора. Огюст Роден творит свой шедевр — «Мыслителя». Перед ним глыба мрамора, он отсекает все лишнее. Кажется, в этом содержится ответ на вопрос, что важнее для гения.