Лекарства от «голландской болезни» для Татарстана

Нефтегазовая зависимость

Зависит ли экономика России и Татарстана от экспорта нефти и газа? Очевидный ответ — да. Но для того, чтобы дать ответ аргументированный, надо проанализировать ситуацию.

В Татарстане доля отрасли «добыча полезных ископаемых» (нефтяная отрасль) в составе ВРП традиционно выше общероссийского уровня. Чтобы определить его, возьмем косвенные данные — долю нефтяной отрасли в платежах всех налоговых резидентов РТ в бюджеты всех уровней.

По итогам 9 месяцев 2014 года одна только нефтяная отрасль Татарстана обеспечила 295 млрд рублей или 61% всех налоговых и неналоговых платежей во все уровни бюджета, собранных на территории республики за 9 месяцев 2014 года. Если смотреть данные по 2013 году, то нефтяная отрасль Татарстана обеспечила 386,5 млрд рублей или 62% всех налоговых и неналоговых платежей во все уровни бюджета, собранных на территории республики за весь год.

Так что вполне допустимо ориентироваться на 60%-ный уровень нефтяной ренты в ВРП республики. В абсолютных цифрах величина ежегодной нефтяной ренты, по данным 2014 года, составит около 960 млрд рублей или $25,3 млрд в год. Солидная сумма.

Лечению подлежит?

Есть немало примеров того, как страны, богатые природными ресурсами, динамично развивались. Такой путь прошли Канада, Австралия, скандинавские страны, которые в настоящее время входят в число ведущих экономик мира.

Особенно убедителен пример Норвегии. Она смогла использовать открытие месторождений нефти в Северном море как мощный импульс для своего развития. В итоге эта страна стала одним из мировых лидеров как по уровню жизни, так и по конкурентоспособности экономики, несмотря на снижение объемов добычи нефти в последние годы.

Другим примером может служить успешно развивающаяся в последние годы страна — Ботсвана. Ведущую роль в ее экономике занимает добыча алмазов, что не помешало быстрому росту производства: в 2010 году объем ВВП был в 6,3 раза больше, чем в 1990 году. В результате Ботсвана вышла на первое место среди стран Африки по уровню душевого дохода, опередив прежнего лидера — ЮАР. Для примера: такая же богатая алмазами страна, как Сьер­ра-Леоне, напротив, была ввергнута в гражданскую войну, и ее валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения в период между 1971 и 1989 годами упал на 37%.

Еще один пример: тридцать лет назад Индонезия и Нигерия, экономика ко­торых значительно зависит от продажи нефти, имели сравнимые доходы на душу населения. Но сегодня доходы на душу населения в Индонезии в четыре раза выше, чем в Нигерии.

Эти примеры свидетельствуют о том, что негативное воздействие природного богатства на экономику, если оно и существует, может быть преодолено за счет хорошего менеджмента и долгосрочного планирования, нацеленного на устойчивый рост.

Лекарства от «голландской болезни»

Чтобы ответить на данный вопрос, необходимо прежде всего уяснить, что отличает богатство в виде природных ресурсов от богатства других типов. Сразу бросаются в глаза два ключевых отличия:

1. В отличие от других источников богатства, природные ресурсы не нужно производить. Арабы говорят, что нефть — это подарок Аллаха, и ее надо просто добыть из земли (хотя процесс добычи может оказаться очень непростым). Поскольку природные ресурсы не являются продуктом производственной деятельности, их наличие никак не зависит от экономических процессов, определяющих жизнь данной страны. Они являются своего рода «анклавом». Например, они могут существовать без сколько-нибудь существенной связи с другими секторами промышленности и без участия сколько-нибудь значительных сегментов имеющейся в стране рабочей силы. Поэтому добыча природных ресурсов может производиться совершенно независимо также и от развертывающихся в стране политических процессов. Правительство часто получает доступ к богатствам в форме природных ресурсов вне зависимости от того, пользуется ли оно поддержкой со стороны населения и насколько эффективно осуществляет контроль над государственными институтами.
2. Вторая главная особенность проистекает из того факта, что многие природные ресурсы, включая нефть и газ, невозобновляемы. И хотя появилось много теорий о неисчерпаемости нефтяных запасов Татарстана, можно привести наглядный пример: пик добычи в Татарстане пришелся на 1975-й, когда было добыто 103,7 млн тонн нефти. Сейчас у нас ежегодно добывается в 3 раза меньше (в 2013 году в Татарстане было добыто 32,867 млн тонн нефти). Поэтому с экономической точки зрения они ведут себя не как источник доходов, а скорее, как актив. И любое потребление прибыли от их продажи должно рассматриваться скорее как потребление капитала (актива), чем как потребление дохода. Если потребляться будет вся прибыль от продажи нефти, то стоимость всего капитала уменьшится. Поэтому, абстрактно говоря, оптимальный вариант состоит в том, чтобы конвертировать нефть, находящуюся под землей, преимущественно в активы торгуемого, не связанного с «нефтянкой» сектора. А не проедать, потребляя. Надо конвертировать большую часть добытых природных ресурсов в производственные и финансовые активы — с тем чтобы рассматривать как доход проценты, полученные с этих производственных и финансовых активов. И жить уже на этот доход.

Но это в теории. На практике все обстоит иначе, особенно в нашей стране.

В России сложнее

Впрочем, возможности проведения инвестиционной политики республиканским бюджетом ограничены высоким уровнем изъятия нефтяной ренты в федеральный бюджет, которое проходит в виде налоговых платежей.

К примеру, в общей сумме платежей поступления от нефтяной отрасли Татарстана за 2013 год составили 386,5 млрд рублей (без страховых взносов), из них 93,7% направлены в федеральный бюджет, а 6,3% остались в республике. При этом 40 млрд рублей из собранных федеральным бюджетом платежей от нефтяной отрасли вернулись обратно в республику под видом межбюджетных трансфертов.

Получается, что республика могла в 2013 году претендовать только на 64,35 млрд руб. налоговых и неналоговых поступлений от нефтяной отрасли (или 16,65% от всех налоговых платежей отрасли). Негусто, если учесть, что почти все эти 64 млрд расписаны по бюджетным социальным расходам. Так что для бюджета деньги для проведения промышленной и инвестиционной политики от «нефтянки» просто-напросто отсутствуют.

В этих условиях лечить «голландскую болезнь» приходится за счет других источников из других отраслей. Но, как было показано выше, эти отрасли (торгуемый сектор) из-за «голландской болезни» сами нуждаются в поддержке. Получается замкнутый круг и горькое осознание, что вылечить «голландскую болезнь» экономики республики просто-напросто невозможно в силу подавляющего перекоса налоговых изъятий нефтяной ренты в пользу федерального центра. Поэтому постановка вопроса о правильном налоговом федерализме — это гарантия выживания экономики Татарстана в «жизни после нефти».

Фото: fedpress.ru, syl.ru,lenta.ru