Юристы: «Вытащить деньги из банка нереально. Этого никто не может сделать»

«Запрос, на самом деле, очень простой: можете вы вытащить деньги?»

Семягин: Заговорили уже о Татфондбанке, банках в целом. Действительно, ситуация была не только с «Татфондом», был «ИнтехБанк», связанный с «Татфондом», были и другие проблемы с банками — тот же «Камкомбанк». Об этом уже говорили, но все же: прибавило ли это работы юристам, и если прибавило, то в каком ключе? Что вы можете отметить в связи с этими банковскими проблемами на рынке? Какие запросы у предпринимателей?

Латыпов: Запрос, на самом деле, очень простой: можете вы вытащить деньги? И Тимур Нагуманов на этот вопрос ответил, что на самом деле реальных «решал» нет. Более того, скажем так, Татарстан до последнего времени вообще держался. Мы просто наблюдали на российских банках, и очень серьезные круги разошлись, по-моему, от «Промбизнесбанка». Основная проблема в том, что клиенты заказывают какие-то услуги, но реальную защиту предоставить им невозможно. Против АСВ идти нереально — они выигрывают все 100% исков. Это я говорю про оспаривание сделок в преддверии банкротств.

Павел Тубальцев: «Технология отработана — это же не первый банк в России, который лопнул. Лопнуло, по-моему, уже треть банков. Лично у меня была большая практика по банку «Город», по «Тимер Банку», который с одной стороны санируется, но что с ним будет — непонятно, потому что «Татфондбанк» тоже имеет отношение к его санации»

Тубальцев: Мне кажется, что камень упал, но круги еще просто не успели пойти. Мы еще не видели этой практики. То есть все махинации с дроблением вкладов прошли внутри банков. Юристы, я думаю, извне не работали. А теперь, что будет с этим банком? Я думаю, что еще нет кризисной практики.

Латыпов: Она есть, но она не в Татарстане.

Тубальцев: Да, что касается в общем, технология отработана — это же не первый банк в России, который лопнул. Лопнула, по-моему, уже треть банков. Лично у меня была большая практика по банку «Город», по «Тимер Банку», который, с одной стороны, санируется, но что с ним будет — непонятно, потому что Татфондабанк тоже имеет отношение к его санации. Там все начинается позже, когда становится понятно — банк начинает банкротиться, АСВ начинает им управлять, оспариваются какие-то конкретные сделки. Там уже наша работа может быть востребована. А что касается той проблемы, о которой вы говорите, — вытащить деньги, это нереально. Это никто не может сделать.

Семягин: На самом деле, первые иски пошли в арбитраж: предприниматели подают иски с требованием вернуть деньги с расчетного счета или предъявляют иски по необоснованному обогащению. Пара десятков дел точно есть в арбитраже. Практика как раз начинается. Вопрос в том, насколько эффективно сейчас бизнес в этой ситуации может что-то делать?

«Предприниматель, у которого кредит в Татфондбанке, получает от другого банка уведомление о том, что он теперь должен платить им...»

Сергеев: Я, на самом деле, выскажу, может быть, другую точку зрения, но с чем сталкивается бизнес? Незадолго до введения моратория, временной администрации, права требования по кредитным договорам были уступлены другим банкам. И предприниматель, у которого кредит в Татфондбанке, получает от другого банка уведомление о том, что он теперь должен платить им. И возникает вопрос: явно видно, что сделка, совершенная за несколько дней до того, как была введена временная администрация, очень подозрительна и, скорее всего, будет оспорена в суде. Он задает вопрос: платить новому или старому кредитору? Потому что есть риск, что если он будет платить ненадлежащему лицу, то с него потребуют досрочного исполнения по этому договору и, соответственно, предъявят всю сумму к досрочному взысканию. Возникает вопрос: как доказать свою добросовестность и осмотрительность, что я сделал всевозможные действия, убедился, что платить нужно именно этому и осуществил этот платеж.

Сирин Зарипов: «Я думаю, пойдет волна банкротств, потому что круги по Татфондбанку, на самом деле, пойдут только в этом году»

Семягин: В Татарстане уже есть такие случаи?

Сергеев: Да, есть. Запрос на эти услуги есть, я думаю, что в ближайшее время будут соответствующие иски.

Семягин: А не было исков от контрагентов тех компаний, у кого зависли счета? Многие же попали в такую ситуацию, когда просто люди не могут оплатить услуги какого-то своего партнера в силу того, что их счет заблокирован.

Зарипов: На самом деле, такие иски будут, и не только от контрагентов. Я думаю, пойдет волна банкротств, потому что круги по Татфондбанку, на самом деле, пойдут только в этом году. Есть достаточно много случаев, когда юридическим лицам пришли деньги, которые должны были уйти субподрядчикам, например, поставщикам запчастей и оборудования. И фактически, учитывая ситуацию с Татфондбанком под конец года, люди не успели показать расход этих средств, и, естественно, налоговая в марте предъявит всем этим лицам счет на прибыль. Фактически оборотные средства компании им налоговая предъявит как прибыль, попросит их оплатить по счетам, появятся контрагенты, и я думаю, это будет очередная волна банкротств, так как альтернативная ликвидация потихоньку изживает себя, и даже малый бизнес не сможет этим воспользоваться. Четкая картина, я думаю, появится только летом.

О «ТФБ Финанс»: «Там действительно имел место обман»

Семягин: Спасибо. Не могу не спросить еще один момент — ситуация с «ТФБ Финанс». Она касается не бизнеса, а физлиц, когда рекомендовали переводить вклады в «ТФБ Финанс». Как вы думаете, какова судьба людей, у которых вклады были переведены в эту компанию, и есть ли у них шанс вернуть свои деньги?

Егоров: Мы анализировали ситуацию, так как у нас есть несколько запросов, связанных с «ТФБ Финанс», когда клиенты по рекомендации управляющей компании размещали деньги на вкладах в самом Татфондбанке или предлагалось купить ценные бумаги, акции Татфондбанка. Мы полагаем ситуацию с получением этих денег, к сожалению, мало перспективной. Шанс есть, но мы задаемся вопросом, сможет ли АСВ сказать, что эти деньги самого физического лица — такую гипотезу можно выдвинуть через договоры управления, когда лицо остается собственником вещи, которая отдается в управление. Но я боюсь, что такую сложную конструкцию не переварят у нас суды, потому что сегодня мы друг другу и власти отвечают на вопрос, кого мы больше любим? Налогоплательщиков или бюджет? Конечно, бюджет. АСВ как представителя кредитора, самого себя, который должен возместить себе деньги, выплаченные по страховым, или других кредиторов? Нет, мы больше любим АСВ.

Латыпов: И вкладчиков любим.

Константин Егоров: «Мы полагаем ситуацию с получением этих денег, к сожалению, мало перспективной. Шанс есть, но мы задаемся вопросом, сможет ли АСВ сказать, что эти деньги самого физического лица?»

Егоров: Мы еще любим вкладчиков, которые маленькие, до 1 миллиона 400 тысяч, которые могут позволить себе выйти на улицу. Власти снижают социальное напряжение путем выплат небольшим кредиторам, а большие кредиторы, которые не будут выходить на улицу, очень часто остаются за скобками. Не думаю, что кто-то будет сегодня, с учетом нехватки денег в бюджетах всех уровней, проводить какое-то политико-правовое решение, ориентированное на поддержку малого и среднего бизнеса. Это мое ощущение.

Латыпов: Можно, я немного добавлю? У меня есть подозрение, что вопрос, который сегодня прозвучал, — это вопрос к Нафикову. И только там его можно решить. Я, наоборот, не соглашусь с Константином: я думаю, что вкладчики «ТФБ Финанс», в основном, в районах — их много, и это финансово малограмотное население. Это просто прогноз. И я думаю, что их как раз и вытащат, но это будет такая схема, немного…

Егоров: В обмен на отсутствие уголовного преследования?

Латыпов: Я думаю, только так. Потому что там действительно имел место обман, люди рассказывают, что приходили и просто не понимали. Им предлагали подписать вместо одной бумаги другую: «Мы спрашивали, а здесь больше доходность? Да. Это тот же самый вклад? Да».

Егоров: Но все риски не раскрывались.

Тубальцев: Юридически счета всех банков, которые открыты для обслуживания брокерской деятельности банка как агента или его структуры, они не защищаются страхованием. Есть прямая норма в страховании вкладов, поэтому тут юридически все абсолютно просто. Вопрос, действительно, может быть решен только политически. Юридически, я думаю, нет.

«Единый реестр, на самом деле, несет массу полезных вещей, но как это будет работать — покажет 2017 год»

Семягин: Отойдем от «физиков» — это было отступление, потому что я не мог не спросить об этом. Вернемся к бизнесу. Как сказал Павел Васильевич, каждый год у нас идут законодательные и правовые изменения, которые превращаются в тома с 1 января. Можно коротко сказать, какие основные, самые знаковые изменения будут введены в 2017 году для бизнеса, с вашей точки зрения? Пожалуйста, кто готов? Можно тенденции, тем более многие из них переходят с прошлого года.

Константин Егоров: «Нас еще не догнали те изменения, которые были в 2014, 2015 и 2016 годах в Гражданском кодексе. То есть практика делового оборота только-только начинает понимать, какие инструменты им дали»

Егоров: Можно, я начну. Крупным штрихом. Нас еще не догнали те изменения, которые были в 2014, 2015 и 2016 годах в Гражданском кодексе. То есть практика делового оборота только-только начинает понимать, какие инструменты им дали. До конца это еще нами не осознано. Более узко, по стройке — там грандиозные изменения. У нас поменялся 214-ФЗ, сейчас новые требования к застройщикам, которые занимаются жилым строительством, по формированию их уставного капитала, в принципе, новые требования к застройщикам. У нас большие изменения по вопросам саморегулирования в области строительства, в градостроительном кодексе. Строители теперь вынуждены формировать вместо одного компенсационного фонда два — еще один из вытекающих договорных обязательств. Их структурировали по регионам, хотя, на самом деле, на мой взгляд, у нас по территориальному признаку не принято делить, потому что Россия — это единое экономическое пространство. Тем не менее строителям сказали, что вы будете работать в том регионе, где у вас СРО, либо вы будете получать допуски в других СРО. У нас целиком новый с 1 января Единый государственный реестр прав на недвижимое имущество и сегодня у нас есть трудности при работе с Росреестром, потому что предыдущие сервисы уже не работают, а новые пока еще хорошо не работают. Это новые вещи, с которыми мы сталкиваемся в 2017 году.

Семягин: Единый реестр помимо технических трудностей таит в себе какие-то подводные камни?

Егоров: На самом деле, он несет массу полезных вещей. Например, теперь у нас, в отличие от предыдущего закона, есть ограниченный список отказов в регистрации. Их 50 с лишним, но они закрыты. Раньше их было 10—20, но их можно было трактовать, а сейчас их больше 50, но они четкие. Это вносит некоторую определенность. Сейчас появилась возможность подавать документы на регистрацию в любом регионе. Если раньше людям требовалось прилетать на сделки, то сейчас, к примеру, мы можем сделку с Сургутом провести в Казани.

В общем, туда заложена масса полезных идей, но как это будет работать, как раз 2017 год нам и покажет.

Семягин: По недвижимости, по стройке есть что добавить?

Латыпов: Я просто поделюсь собственным опытом. Я поехал, подал документы на регистрацию в Верхнеуслонский район, посчитал, что туда удобно доехать, ни очередей, ничего. Действительно очень «удобно» — ничего не работает. Банки в субботу не работают, пришлось возвращаться обратно. Плюс ощутил все прелести автоматизации. Поскольку все банки не работают, а тот единственный банкомат, который должен принимать госпошлину именно в этот день, поскольку вся система не работала, вообще ничего не принимал.

Егоров: Вы стояли в электронной очереди из самого себя?

Павел Тубальцев: «Честно говоря, законодатель делает огромную работу и очень правильно с тем, чтобы исключить какие-то злоупотребления за счет электронных сервисов, уже вводя их не просто так, как справочные, а как законодательно закрепленные источники информации»

Латыпов: Там все было проще. Я подошел к банкомату с электронной очередью, и мне сказали: ладно, ладно, давай. Но, на самом деле, риск очень серьезный. Если я могу подать документы в любом месте, соответственно, и кто-то другой может их подать в любом месте. И мне теперь интересно, что лично мне делать со всей недвижимостью. Я на полном серьезе ввожу у себя в офисе регламент, чтобы люди отслеживали, что происходит с моей недвижимостью с интервалом раз в полгода. Я просто сижу и думаю: ладно у меня есть сотрудники, которых я могу просто загрузить, но что делать в этой ситуации всем остальным?

Тубальцев: Мне кажется, это общий тренд, потому что все уходит в электронику. Кстати, Россия в этом плане не позади планеты всей, а наоборот, очень передовое государство, как ни странно. Просто если взять Европу, там этих сервисов во многих странах нет вообще, в принципе. Сейчас даже в самых древних юридических платформах, типа выдачи доверенности, в 2017 году вводятся нововведения, и теперь я могу посмотреть, отозвана доверенность или нет. По залогам сейчас есть реестр заложенного имущества. И, честно говоря, законодатель делает огромную работу и очень правильно с тем, чтобы исключить какие-то злоупотребления за счет электронных сервисов, уже вводя их не просто так, как справочные, а как законодательно закрепленные источники информации. А это все — детские болезни, и очень хорошо, что все это внедряется. На Западе, например, в Италии, пойдите, получите справку. Вы ее никогда не получите. Вам придется судиться, заплатить 3 тысячи долларов адвокату. Кстати, адвокатов там тоже не так много и они не могут сильно снизить цену — там один адвокат на всю деревню и вы ему заплатите столько, сколько он с вас попросит. Другого пути у вас нет. Поэтому Россия, в общем-то, хорошее место, не надо жаловаться.

«У нас ужесточается административная нагрузка на сам бизнес»

Семягин: Спасибо. Что касается системы налогообложения, практики платежей. Какие изменения происходят? Кто-то готов?

Тубальцев: Насколько я знаю, глобальных — никаких. Есть определенные изменения в плане льгот по НДС. Я пытался изучить нововведения за 2017 год, там большой трактат. Понимаете, там уже применительно к конкретной ситуации будет изучаться. Глобальных изменений нет, все статично.

Сергеев: Можно отметить тенденции. Есть небольшие послабления при администрировании налогов. В то же время наблюдается сокращение налоговых льгот, ужесточение мер по взысканию заимки. Это если в общем охарактеризовать. А так, сейчас есть возможность исполнения обязанностей налогоплательщика иным лицом, но опять же, по закону, на практике есть проблемы — там тоже нужно указывать ИНН и так далее. Как это все будет работать на практике — тоже есть вопросы.

Тимур Сергеев: «Сейчас есть возможность исполнения обязанностей налогоплательщика иным лицом, но опять же, по закону, на практике есть проблемы — там тоже нужно указывать ИНН и так далее. Как это все будет работать на практике — тоже есть вопросы»

Продлили действие системы налоговых вложений по ЕНВД до 2018 года, я так понимаю, в связи с экономической ситуацией. Что дальше будет, пока тоже непонятно — останется она или нет. Ставка пени для организаций увеличилась вдвое после 31 дня просрочки — это будет применяться с 1 января 2017 года.

Семягин: Кристина, дополните?

Федулова: Вообще, что касается тенденций в сфере налогообложения, нам кажется, что при всех благих намерениях, которые пишутся в пояснительных записках к нововведениям, у нас ужесточается административная нагрузка на сам бизнес. Мы считаем, что сейчас те же системы, внедренные для налоговых органов, допустим, для того, чтобы упростить деятельность налоговых органов — та же система АСК НДС2, позволяющая налоговым органам отслеживать денежные потоки и сделки, которые производит налогоплательщик, она, во-первых, на наш взгляд, переложила функционал налоговых органов на самих налогоплательщиков. Во-вторых, она затормозила деятельность как самих налогоплательщиков, которые получают безумные требования о предоставлении документов на нескольких страницах, что парализует деятельность небольших предприятий и самих налоговых органов, потому что они просто не успевают обрабатывать такие объемы документации. Поэтому нововведение, что налогоплательщик может исполнять свои обязанности по уплате налогов не самостоятельно, как было необходимо до нынешнего года, поскольку у нас идентифицировался налогоплательщик с перечислением платежа для себя лично, а сейчас это может делать третье лицо, что, безусловно, удобно на наш взгляд, даже чисто с житейской точки зрения. Но сейчас банки не принимают платежи за третьих лиц. Мы надеемся, что все урегулируется, этот порядок все-таки определится и бизнес начнет действовать отлаженно.

В принципе, мы довольно консервативно относимся к этим изменениям и не считаем, что они приведут к улучшению положения налогоплательщика. На наш взгляд, наоборот, сейчас очень сильное давление со стороны государства. Поэтому мы надеемся, что, в принципе, вся исполнительная власть остановится на какой-то границе и станет поддерживать наш бизнес для роста экономики в целом.

Кристина Федулова: «Что касается тенденций в сфере налогообложения, нам кажется, что при всех благих намерениях, которые пишутся в пояснительных записках к нововведениям, у нас ужесточается административная нагрузка на сам бизнес»

«Еще пять лет — и я в своем бизнесе на подразделение не знаю, смогу ли ставить людей»

Семягин: Спасибо. В продолжение темы упрощения — еще с прошлого года для микропредприятий стали вводить упрощение в учредительных документах, в этом году в трудовое законодательство вносится норма, что с работодателем будет подписываться один трудовой договор. Это реальное упрощение для бизнеса или это показательные жесты, чтобы продемонстрировать, что мы заботимся о бизнесе?

Латыпов: На самом деле, это больше конструктивно красивые изменения, которые не имеют никакого отношения к реальному бизнесу. Кстати говоря, малый бизнес в целом получает поблажки — их освобождают от налогообложения. А что касается действующего бизнеса, здесь, на самом деле, идет ужесточение.

Коллеги почему-то не обратили внимание, мы все говорим о налогах, а давайте поговорим о налоговых, о черных списках, которые формирует налоговая. Мы все занимаем какие-то посты — кто-то индивидуальный предприниматель, кто-то директор. Но в целом тенденция в связи с различными дисквалификациями, черными списками, причем не только налоговой — вы посмотрите, какие черные списки ведут банки. Как попасть в этот черный список, я уже знаю, но как выйти? И получается, что на сегодняшний день количество руководителей, которых допускают до этой деятельности, так стремительно сокращается. Если посмотреть в малом бизнесе — обычно группа фирм, вот у него главный инженер — директор другой фирмы, и так выстраивается бизнес. Потихоньку количество вспомогательных руководителей сокращается — один в одном черном списке оказался, другой — в другом. И вообще людей, которых можно ставить и нанимать как руководителей, становится все меньше. А теперь давайте посмотрим тенденцию: еще пять лет — и я в своем бизнесе на подразделение не знаю, смогу ли ставить людей.

Егоров: Такое количество директоров вызвано структурами, которые часто связаны с оптимизацией. Имитация профессионального управления, от которой мы уходим. Учредители могут привлечь к ответственности директоров, сусбидиарки теперь тоже стали привлекать в банкротстве директоров и на очень серьезные цифры.

Латыпов: Ты собственник офиса?

Егоров: Да.

Латыпов: Представь, что он у тебя арендован. Представил?

Егоров: Так, да.

Латыпов: Представь, что тебе собственник не подтвердил юридический адрес.

Егоров: Ой, беда.

Латыпов: Представил? И, соответственно, тебе светит дисквалификация. На три года.

Егоров: Это правда.

Гильмутдинов: Которая принимается не судом.

Егоров: Я понимаю. Есть два способа защиты.

Латыпов: Да, судебный.

Егоров: С учетом недоверия к судам…

Джаудат Латыпов: «Теперь черные списки есть у самих банков, у ЦБ. Не дай бог голос повысил, задал вопрос о том, почему столько документов, — запросто можно оказаться в черном списке»

Семягин: Получается, в этой борьбе за обеление может пострадать реальный, честный бизнес.

Латыпов: Я просто добавлю. Теперь вспоминаем про банки. Все это началось в 2015 году, пик пришелся на 2016-й. Открыть расчетный счет — это целая история. Я почему знаю — у нас контракт на открытие агентских счетов, и мы по всей стране открываем расчетные счета для компаний. Количество отказов — семь из десяти. «Альфа банк» — девять из десяти. Это при том, что они проходят наш фильтр, открыть счет проблематично. Пройти финмониторинг — не сложно. Нужно каждый год собирать пачку документов, потом может быть запрошен финмониторинг по каждой операции.

Но самый неприятный момент в том, что мы вернулись во времена «Русского стандарта»: раньше у банковских работников была инструкция, что если человек приходит с наколками, пьяный — ставишь галочку, и он навсегда в черном списке. Теперь черные списки есть у самих банков, у ЦБ. Не дай бог голос повысил, задал вопрос о том, почему столько документов, — запросто можно оказаться в черном списке. Если ты хороший клиент и лично знаешь руководство — тебе это не сильно грозит. Но если обычный клиент, то запросто можешь попасть в этот список и больше никогда не откроешь расчетный счет. У нас был случай в 2015 году, когда серьезная фирма, работающая с Украиной, небрежно отнеслась к финансовому мониторингу в одном из банков, им поставили галочку и тут же без разговоров закрыли действующий счет в «Газпроме», а у них внешнеэкономический контракт. Реально с выпученными глазами бегали, уговаривали, причем они к правительству имели какое-то отношение — еле открыли.

«Учитывая, что бюджет пустой, государство будет дальше закручивать гайки»

Семягин: У нас, к сожалению, остается мало времени, я прошу буквально двумя-тремя тезисами рассказать о том, чего опасаться бизнесу в 2017 году с юридической точки зрения.

Егоров: Это хороший вопрос. Продолжая разговор, я бы так сказал: мы оказались в ситуации, как говорит мой один очень опытный клиент: «Знаете, кто самый счастливый человек? Тот, у которого все отобрали, а на следующий день половину вернули». Вот по поводу тех послаблений, которые мы сейчас получаем — это как раз из той истории, когда нас хотят сделать счастливыми вот таким образом.

Тубальцев: Я не думаю, что надо чего-то опасаться. Мне кажется, что основная проблема российского бизнеса в том, что власть укрепляется. А любое укрепление власти прямо пропорционально усиливающемуся давлению на бизнес. Основное давление на бизнес — это прямые налоги, налоги на имущество, получаешь ты прибыль или не получаешь — должен платить. И это минус для бизнеса, но плюс для государства, естественно. И мы движемся от стран третьего мира к западным, где это нормально. А бояться ничего не нужно, нужно работать дальше. Экономическая ситуация в любом случае будет дальше меняться, она уже меняется. Кризис в этот раз затяжной, и я думаю, что все эти проблемы, которые мы имели в 2016 году, мы будем иметь и в 2017-м, а может быть, и дальше.

Роберт Шаймарданов: «Если мы понимаем, что есть определенное давление с точки зрения уголовного права, финмониторинга, то нужно максимально соблюдать в этой области закон»

Шаймарданов: Я считаю, что бояться не надо, нужно учесть эти тенденции и научиться работать в существующих реалиях.

Семягин: Какие тенденции тогда есть, которые нужно учесть?

Шаймарданов: Если мы понимаем, что есть определенное давление с точки зрения уголовного права, финмониторинга, то нужно максимально соблюдать в этой области закон, чтобы понимать, что ты где-то ходишь на грани, и к тебе могли предъявлять меньше претензий.

Алиаскаров: Я думаю, следует опасаться излишнего администрирования со стороны банков, потому что в числе моих клиентов только за прошлый год около 10 предприятий, которым в произвольном порядке банки приостанавливали операции по расчетным счетам исходя из того, что им не нравилась первичная документация. Доходило вплоть до того, что один федеральный банк взыскал сумму штрафа за непредставление документов в размере 10% от суммы сделки. Это была огромнейшая сумма и пришлось ехать в Москву оспаривать решение. Слава богу, что суд внял, понял эти документы и принял необходимое решение. А так, я думаю, излишнее администрирование со стороны федеральных банков значительно усложнит деятельность предприятий.

Латыпов: Я думаю, что бояться нужно сюрпризов. У бизнеса должна быть предсказуемость. Подстроиться можно под любые законы, самое главное, чтобы не делать это каждые три месяца.

Ахметсафин: Учитывая тенденции по оцифровке и упрощению, где-то бюрократия уменьшается, где-то увеличивается. Но в целом, как заметил коллега, идет тенденция к упрощению. Следует опасаться наблюдаемых со стороны государства мер, которые не предусмотрены нормативами. К примеру, в борьбе с теми же альтернативными ликвидацямии или с теми же перепланировками, государство часто применяет меры не те, которые предусмотрены законодательством, а придумывают какие-то непонятные пути, при этом упрощая очевидные вещи. Поэтому следует опасаться каких-то подвохов и всегда иметь на чеку юриста.

Рустем Ахметсафин: «Следует опасаться наблюдаемых со стороны государства мер, которые не предусмотрены нормативами. К примеру, в борьбе с теми же альтернативными ликвидациями или с теми же перепланировками, государство часто применяет меры не те, которые предусмотрены законодательством, а придумывают какие-то непонятные пути»

Зарипов: Учитывая, что бюджет пустой, государство будет дальше закручивать гайки, и к этому идет тенденция. Предполагаю, что налоговая, другие фискальные сферы будут по максимуму выжимать из бизнеса все, что возможно. Поэтому стоит максимально правильно считать, сдавать все вовремя. Второе: на мой взгляд, в таких ситуациях усиливается роль «решал», которые находятся близко у власти, те, кто пытается продавать свои услуги, пользуясь телефонным правом. Я думаю, стоит опасаться таких людей.

Гильмутдинов: В 2015 году был сильный переход к 2016-му. В этом году, я бы не сказал, что произошли сильные изменения. Да, будут проблемы с налоговой, да, может быть, будет больше уголовных дел в сфере уклонения от уплаты налогов. Это все будет и от этого не уйти — старт был взят в 2014, 2015 годах. 2017 год — это уже зона финиша в большей степени. Ну и, как я говорил в начале выступления, будет отожествление начальников организации с самой организацией, можно будет предъявлять требования бенефициарам после ликвидации. Это было невозможно, но вносят изменения в закон о несостоятельности и банкротстве, об ООО. После ликвидации можно будет предъявить требования к бенефициарам, которые имели возможность повлиять на организацию. Это, наверно, последнее — такой гвоздь в гроб вбивают.

Антипов: Хотелось бы сказать, что наш бизнес немного привык решать свои проблемы, но нужно его приучать не решать проблемы, а предотвращать их, в том числе и с нашей помощью. Более внимательно относиться к тонкостям юридического, бухгалтерского, налогового характера. И в нынешних реалиях не жалеть денег на хороших бухгалтеров, юристов, чтобы не допускать критических ошибок, которые могут привести к катастрофическим последствиям.

Сергеев: Коллеги уже высказались, что нужно соблюдать закон, опасаться нарушений закона, потому что санкции везде растут, и последствия могут быть для бизнеса очень неблагоприятными. Поэтому бизнесу нужно четко соблюдать закон, отслеживать все изменения — законодательство меняется очень динамично, и даже юристы не всегда могут все изменения отследить, бизнес тем более. Чтобы минимизировать риски, можно посоветовать обращаться к юристам. Ну и мы видим, что судебные усмотрения в наше время имеют большое значение. Несмотря на то, что есть закон и все понятно, суды любят предусматривать какие-то свои дополнительные видения, как должны себя вести участники гражданского оборота. Судам предоставлено очень большое поле для трактовки тех или иных действий, поэтому, опять же, стоит советоваться с юристами с точки зрения того, как судебная практика смотрит на те или иные действия, которые хочет предпринять бизнесмен.

Федулова: Для участников хозяйственного оборота, как уже прозвучало, действительно важна стабильность и предсказуемость. Если мы действуем в рамках закона, то должны быть уверены в том, что к нам не будут предъявляться претензии со стороны налоговых органов. Как уже было озвучено, нельзя вести бизнес на грани закона, но я хочу отметить, что в том числе 2016 год показал, что даже если вы работаете в рамках закона и даже если вас проверяют налоговые органы, то, в принципе, вы должны защищаться «вслепую». То есть вы защищаетесь не только от тех претензий, которые были ранее озвучены вам налоговым органом, но и от тех, которые не были озвучены, но предполагались. Суды нормально реагируют на то, что в актах налоговых проверок не было озвучено этих претензий, но они потом всплывают. И мы говорим о том, что мы не могли предоставить документацию налогоплательщика и не можем защищаться «вслепую», но сейчас тенденция такова, что как только у вас начинается налоговая проверка, вы должны думать за налоговый орган, стать налоговым органом, как говорилось в фильме, и действительно предполагать, к чему могут быть претензии, как можно защититься.