Александр Сладковский: «Страшно было не в Казань ехать, а бесславно вернуться в Москву»

«Меня приглашали, когда надо было произвести впечатление»

— Александр Витальевич, вы опровергаете расхожие истины. Ну, например, как правило, люди из регионов стремятся уехать в столицу. А вы, будучи вполне востребованным московским дирижером, перебрались в Казань. Получив по тем временам не самый благополучный коллектив.

— Мне приятно, что вы так все видите.

— Первое впечатление от ГСО РТ — это ужас?

— Нет-нет! Я с оркестром был знаком еще за год до того, как меня сюда пригласили его возглавить. Меня приглашали продирижировать, когда нужен был прорыв или нужно было произвести хорошее впечатление. И я с радостью откликался. Например, дирижировал в абонементе, который очень громко назывался — «Дирижерская элита ХХl века». Это было мое первое выступление с оркестром в октябре 2009 года. А вот в 2010 году нас уже пригласили на форум симфонических оркестров в Екатеринбурге. Тоже надо было красиво оркестр показать.

— Показали, я была на том концерте.

— К сожалению, я не мог дирижировать на пятом фестивале оркестров мира в Москве, потому что меня тогда пригласили дирижировать оркестром Владимира Федосеева, я не мог на одном фестивале дирижировать двумя оркестрами. Это был трудный концерт для ГСО РТ, потому что буквально через несколько дней тогдашний главный дирижер Фуат Мансуров ушел в мир иной. Подчеркиваю, меня приглашали тогда, когда нужно было произвести хорошее впечатление. И в мае того года меня пригласили дирижировать оркестром в БКЗ им. С. Сайдашева, где проходило расширенное заседание Госсовета РТ, и я дирижировал и перед первым президентом республики Минтимером Шаймиевым, и перед Рустамом Миннихановым, они были в зале, в президентской ложе. Они хлопали до последнего и были приятно удивлены тем, что мы делаем на сцене. Через некоторое время меня пригласили возглавить татарстанский симфонический оркестр. Не просто было, пришлось пройти через огромное количество испытаний, за что я благодарю всех, кто так или иначе принимал в этом участие. Тот путь, который мы прошли, он сложен и показателен. Когда я пришел в оркестр, он выполнял такую функцию — ансамбля песни и пляски. И мне очень приятно, что усилиями огромного количества людей, при поддержке нашего президента, мы превратились из коллектива, мягко говоря, второго плана, запасного, мы стали «подводным крейсером стратегического значения».

Мне очень приятно, что усилиями огромного количества людей, при поддержке нашего президента, мы превратились из коллектива, мягко говоря, второго плана, запасного, мы стали «подводным крейсером стратегического значения»

«Мы в начале пути»

— Это сейчас. А шесть лет назад был риск уезжать из Москвы? Страшно было?

— Нет. Страшно было бесславно уехать из Казани. Ну если вспоминать, то я никому, злейшему врагу не пожелал бы пережить то, что мне в силу разных причин пришлось здесь пережить.

— Ожидания оправдались?

— Ну, это я должен у вас спросить!

— Наши более чем оправдались. А ваши?

— Мои творческие ожидания не имеют границ. То, что мы сейчас сделали, я считаю, это самом начало нашего пути, которого достойны наш оркестр и наша республика.

— То есть 6 декабря 2016 года, концерт в Вене — это отправная точка для нового маршрута?

— Можно считать так. Потому что, поверьте, есть огромное количество музыкантов и дирижеров, которые даже близко не подходили к «Музикферайну».

— Вы сейчас на слуху, и многих наших читателей интересует ваша личность. Есть вопрос о том, на какой музыке вы выросли и что могут рассказать о человеке его музыкальные пристрастия?

— Как сейчас помню, это было трио Мендельсона, я сидел под роялем, а моя мама с коллегами репетировала. Началось все с немецкой музыки, что вполне естественно. Потом был концерт Моцарта для кларнета. Конечно, был «Детский альбом» Чайковского.

— Во сколько лет вас посадили за инструмент?

— Меня силой посадили в пять лет. Мама и бабушка, они привязывали меня, наказывали за то, что я не хотел играть гаммы и этюды. Лет до 17 я и не думал, что буду серьезно заниматься музыкой. Позже был Брамс, был Рахманинов, очень сложный. Я не был профессиональным пианистом, но поскольку с детства играл на фортепиано и на моем военно-дирижерском курсе фортепиано — это был неотъемлемый предмет, я этой музыкой серьезно занимался. Играя на рояле, я все время открывал крышку, мне не хватало звучания, и я представлял, что я дирижирую.

— Уже?

— Да, это была моя сумасшедшая мечта с младых ногтей. Не знаю почему, но я интуитивно знал, что могу это делать. Видимо, Божий промысел.

Любой человек, который любит слушать классическую музыку, неважно, какого стиля и направления, какой эпохи, у такого человека особый внутренний мир. И этот человек получает энергию из космоса

«Уровень развития оркестра говорит об уровне развития региона»

— А как музыкальные предпочтения могут охарактеризовать человека?

— Ну, если человек любит, предположим, Шнитке, я могу сказать, что это очень рафинированный знаток и меломан. Если человек любит музыку Петра Чайковского, можно сказать, что у этого человека очень хороший вкус. Чайковский в русской музыке — это новатор, он шел против течения. Мне кажется, это самый гениальный композитор позапрошлого века. Любой человек, который любит слушать классическую музыку, неважно, какого стиля и направления, какой эпохи, у такого человека особый внутренний мир. И этот человек получает энергию из космоса. Потому что музыка — это космическая вибрация, которая без всякого преувеличения делает души людей совершеннее и чище. И мир, в котором люди живут, музыка делает лучше. Недаром экономически процветающие страны упоминаются, как правило, в связи с оркестрами, которые в них существуют. Это и венский симфонический, и берлинский, оркестры Лондона, Парижа, Токио… Эти оркестры — это мерки, которые говорят об уровне развития этих стран.

— То есть уровень развития ГСО РТ говорит об уровне развития Татарстана?

— Да, логически это так, и это не притянуто за уши, потому что Татарстан — это невероятно позитивная субстанция, она продуцирует атмосферу, в которой люди интенсивно развиваются. Даже за те шесть лет, что я живу здесь, произошел колоссальный скачок. И это не только экономика, IT- технологии, но и сфера культуры. Это показатель того, что мы не просто называем себя динамично развивающимся регионом, но так оно и есть. И мы это постоянно подтверждаем. Моя политическая функция в том и заключается, что мы не просто хорошо играем музыку, но и показываем всему миру, что в Казани есть коллектив, который говорит на интернациональном языке, и мы этим языком в совершенстве владеем.

— Вы начали с экономических преобразований в оркестре. Вопрос нашего читателя: чего они коснулись?

— Народ должен быть сытым. Армия должна быть вооруженной. Я ничего не придумывал, мне просто надо было привести в соответствие с нормой то, что люди зарабатывают. Через полгода мы из придатка учреждения культуры превратились в автономное учреждение культуры. Увидев статистику, ту документацию, что я предоставил, наш президент одним росчерком пера все решил. Та система, что до этого была здесь, она просто не давала никаких шансов на развитие. Мы бы не смогли просто даже нормально звучать. Было много людей, которые не могли соответствовать даже среднему уровню, все было наперекосяк. Музыканты, которые могли быть солистами, оказались на вторых ролях или просто на скамейке запасных. Музыканты, которые ничего не могли, были на первых ролях и раздували щеки. Пришлось все менять. Сейчас кажется, что все произошло по щелчку, в действительности это результат черного ежедневного труда. Я помню, в ноябре 2010 года у нас был концерт с Альбиной Шагимуратовой. После концерта она сказала: «Нет, я не могу понять, что произошло с оркестром, как это может быть?». Причем, мы в тот вечер играли очень серьезные произведения. Нет, я не могу сказать, что это было что-то потрясающее, но за несколько месяцев сдвиги уже были видны. И это было время, когда мы еще не получили грант, не было новых инструментов. Мы просто стали нормально работать, полоть свои грядки. Я даже боюсь сейчас вспоминать, как трудно было нам в те месяцы. Для меня, как для человека и для художника, было бы позорно уехать ни с чем из Казани. А вернуться в Москву не было проблем. Мне говорил Юрий Башмет: «Я буду рад, если ты в Москву вернешься». У меня не было проблем с работой. Например, с Михаилом Плетневым я работал с 2003 года. Я играл с РНО, с БСО, с оркестром Спивакова, я переиграл со многими российскими оркестрами, исключая Мариинский театр и Большой. Опыт был колоссальный. Без работы я бы не остался. Но для меня было принципиальным сделать ГСО РТ лучшим оркестром России.

— И сделали.

— Мы сейчас входим в пятерку лучших российских оркестров. И это не мое мнение. Когда мы начали готовить европейский тур, я нескромно сказал, что сделаю этот оркестр одним из самых узнаваемых в мире. Я это сделаю.

У меня текучки нет, у меня есть партнерские отношения с моими музыкантами, которые раз в год заключают со мной договор. Когда договор истекает, я смотрю соответствует ли этот человек уровню наших требований, может ли он идти с нами в гору дальше

«Музыканты получают достойную зарплату»

— Вот у нас есть два вопроса с неким подвохом. Первый: сколько получают ваши музыканты? И второй: ГСО РТ часто упрекают в текучке кадров. Так ли это?

— А кто упрекает? Что такое текучка кадров? Давайте разберемся. Был один оркестр в России, и за девять лет, что им руководил некий дирижер, текучка была триста человек. Триста человек — это три полных состава оркестра. Они просто пришли и ушли. У меня текучки нет, у меня есть партнерские отношения с моими музыкантами, которые раз в год заключают со мной договор. Когда договор истекает, я смотрю соответствует ли этот человек уровню наших требований, может ли он идти с нами в гору дальше. Потому что мы поднимаемся на Эверест. Потому что балласт может нас сбросить вниз, когда мы находимся за один или два шага до пика. Я принимаю на себя ответственность кто работает в этом коллективе, а кто нет. И такие люди периодически появляются, ну куда же без этого? Еще одна ситуация, которая может говорить о текучке. Мы едем в Вену, например, а у нас в составе оркестра приглашенные музыканты. Но у нас все свои сидят! Я не сажаю подсадных уток. О текучке можно говорить, если у меня не Максим Монасыпов играет соло на скрипке, а какой-то иной музыкант. У нас такого нет. А тех немощных и никчемных музыкантов, которых я уволил, я их не жалею. Еще раз скажу: в сборной, которая лезет на Эверест, не может быть балласта. Он сбрасывается, это мое кредо и другого не будет. И контракт на год — это одна из важных перемен, которые я сделал в этом оркестре. Раньше сидели люди с бессрочными контрактами, они просто занимали места. Со мной Минкульт РТ так же заключает контракт на год. Невзирая на мои достижения, награды и титулы. Я такой же наемный музыкант, как любой музыкант из моего оркестра. Так оно было, так оно и будет.

— А о зарплатах?

— У наших музыкантов достойные зарплаты.

«И никто не написал нам бисовку!»

— Один из читателей интересуется: когда вы начнете исполнять музыку татарстанских композиторов в Европе, будет ли она конкурентоспособной?

— Понятия не имею. Я исполнитель, а не критик. Единственное, что я могу, то это продвигать те или иные сочинения тех или иных авторов, которые мне симпатичны. Мне как композитор симпатичен Эльмир Низамов. Я считаю, что этот молодой человек, который одарен и которого надо поддерживать. Из того потока молодых людей, с которыми мне пришлось поработать, он самые яркий. Не случайно, я у него есть группа поддержки, он ездит по миру, его исполняют, это же все не просто так. Я не на словах, а на деле занимаюсь продвижением музыки композиторов Татарстана. Но на всех уровнях Союза композиторов РТ, маститых и начинающих, я их всех умолял на протяжении этих шести лет написать мне бисовку. Что-то такое, отчего залы будут вскакивать.

— Написал Александр Чайковский.

— Человек, который к Татарстану никакого отношения не имеет. Чайковский написал гениальную бисовку, это стратегическое ядерное оружие, оно срабатывает в любом зале. Есть тому задокументированные свидетельства. Но дело не в этом. Вопрос в том, что ни один человек из плеяды наших выдающихся композиторов не написал то, о чем я просил. Друзья мои, вы — татарские композиторы, вы представляете Татарстан, ну сделайте мне бисовку, предложите, хоть что-нибудь. Нет, не предлагают. Но говорят, что я мало играю татарскую музыку. Ну вот поэтому я Низамова повез в Монте-Карло, а 28 апреля я играю его музыку с московским академическим симфоническим оркестром. Снова буду играть его «Небесное движение». Мы мало играем татарской музыки? Но мы сделали фестиваль татарской музыки имени Назиба Жиганова «Мирас».

— Как складываются контакты оркестра с Софией Губайдулиной?

— Никак не складываются. А прочему они должны складываться?

Профессионализм достигается стабильностью и ежедневным упорным трудом. Команда, в которой ежедневно меняются игроки, она не сможет эффективно выигрывать. У нас же есть задача, к которой мы идем последовательно, константно, и мы работаем сейчас с лучшим брендами, с лучшими звукозаписывающими компаниями

— Ну есть же фестиваль ее имени.

— Прекрасный фестиваль, но он к ее личности не имеет отношения. Когда мы пригласили Губайдулину на ее восьмидесятилетие в Казань, я попросил Софию Азгатовну что-нибудь написать для оркестра. До этого она по какой-то причине приезжала только с Гергиевым. Так вот, мы ее пригласили и делали все возможное, чтобы она себя комфортно чувствовала, мы носили ее буквально на руках и были счастливы, что к нам приехала личность такого масштаба. Да, мы сделали фестиваль, обогнав даже Московскую филармонию и Мариинку, фестиваль был успешным, Губайдулина была на всех концертах. Это исторический факт — юбилейные торжества в честь ее восьмидесятилетия сначала были в Казани. Да, потом был фестиваль, который делала газета «Музыкальное обозрение», но это было не так пышно. Потом мы писали письма с благодарностью, что София Азгатовна освятила своим присутствием наш фестиваль, но мы не получили никакой обратной реакции. Я не знаю, с чем это было связано. Но мы играем музыку Губайдулиной, фестиваль «Конкордия» увековечил ее имя на Родине, в честь 85-летия наш президент ее очень красиво и достойно поздравил, вручил ей орден «Дуслык». Дай бог ей здоровья!

— Но Губайдулина что-то написала для оркестра?

— Нет. Это немного обидно, ведь это нужно не мне, а оркестру, Татарстану. Она бы сделала республике несказанный подарок, она бы увековечила родину в звуках, но…Очевидно, у Софии Азгатовны какие-то другие видения.

«Мелодия» работает с топовыми оркестрами»

— Наши читатели просят рассказать о сотрудничестве с фирмой «Мелодия».

— «Мелодия» сотрудничает с топовыми оркестрами. И мне это очень приятно. «Мелодия» приглашает те коллективы, которые могут качественно работать. А кто сейчас может за месяц записать все шесть концертов и все пятнадцать симфоний Шостаковича? Нет, конечно, такой коллектив есть, это оркестр Мариинского театра, с которого мы берем пример с младых ногтей. Я это наблюдаю с 1989 года, я знаю, как это делает Гергиев, знаю эти методики. Да, сделать такую работу может оркестр, критерий работы которого — профессионализм. А профессионализм достигается стабильностью и ежедневным упорным трудом. Команда, в которой ежедневно меняются игроки, она не сможет эффективно выигрывать. У нас же есть задача, к которой мы идем последовательно, константно, и мы работаем сейчас с лучшим брендами, с лучшими звукозаписывающими компаниями, с лучшими телевизионными компаниями. У нас по статистике в 2016 году было 14 показов по каналу «Культура». У нас четыре записи на «Орфее». И по контракту у нас из «Музикферайна» 80 показов.

— Естественно, что нашим читателям интересен первый европейский тур ГСО РТ. Расскажите о нем, пожалуйста.

— Это начиналось три года назад, и это был рассчитанный пошагово проект. Есть люди, которые видят не текучку кадров в нашем коллективе, а динамику нашей работы. Это, например, Денис Мацуев, Ольга Бородина, Ильдар Абдразаков, огромное количество «звезд», которые с нами работали. Было предложение фирмы IMG, мы встретились с менеджерами, которые работают с разными оркестрами. В России эта фирма работает с Большим театром и ГСО РФ, а больше ни с кем. Мы спокойно начали выстраивать наши с ними отношения. Сказали, что нам интересен такой тур, но не за свой счет на автобусах и обратно автостопом и ночевать на лавочках в парках. Мне важно было сделать этот тур на самом высочайшем уровне. И мы это сделали. Мы сделали турне, где посетили четыре страны — Словакия, Австрия, Германия, Швейцария. Мы были в сердце венской классической музыки и, конечно, это было невероятное испытание для коллектива. Мы шли к этому долго, через все наши концерты, записи, выступления с Мацуевым, который, кстати, был локомотивом этого турне и помог колоссально, он дал свое имя на афишу. Для оркестров важно не просто выехать в турне, а важно в какой компании это сделать. Для музыкального мира это невероятно важно. Мы никогда не говорим что-то просто так, если мы высказали какую-то идею, мы доводим ее до конца. Для меня выступить в «Музикферайне» — это великое счастье. Есть объективная реальность, и есть то, что ты действительно собой представляешь и какова твоя цена. И, конечно, это вопрос репутации. Мы не просто репетируем и выступаем, условно говоря, забиваем голы. Нет, мы делаем то, что должны делать мы славим нашу республику. Это самый проверенный способ. Я уже сказал о том, что наш язык не требует перевода. Конечно, когда ты попадаешь на эту сцену, переодеваешься в гримерке, где были и Малер, и Бернстайн, и Кароян, не буду даже всех перечислять… Это невероятное чувство. Когда ты выходишь на эту сцену, которую еще в детстве видел по телевизору: «Боже, «золотой зал», «Музикферайн, эти невероятные красоты, эта публика, все сверкает, эти венские вальсы!» И вдруг ты к этому приходишь. Можно сказать, что все хорошо, ты выиграл эту Олимпиаду! Но нет. Я считаю, что мы только в начале пути, сейчас уже ведется очень серьезная работа, задел на будущее, мы начинаем работать по США с другим, но не менее авторитетным агентством. Сейчас мы собрали 85 статей европейских критиков о наших гастролях. Да, все только начинается. Возможности у нас неограниченные и горизонты недосягаемые. В феврале у нас большой новый тур по Испании с Денисом Мацуевым, пять больших залов, в том числе Мадрид и Бильбао. Работаем над итальянским туром, над фестивалями, над выступлениями в Мариинском театре и в Москве. Как-то все весело и приятно.