«Несправедливость — проблема не только бедных и обделенных. Здесь все российское общество солидарно»
Социолог Светлана Мареева об отношении россиян к неравенству
В конце марта были опубликованы результаты исследования «Левада-Центра» «Структура и воспроизводство памяти о Советском Союзе в российском общественном мнении». Согласно им, 75 процентов россиян считают, что советская эпоха была лучшим временем в истории страны (не согласны с этим суждением лишь 18 процентов опрошенных). Причину такого отношения наших сограждан к уже относительно давнему прошлому страны специалисты видят прежде всего в несправедливом устройстве нашей сегодняшней жизни. «Реальное время» побеседовало на эту тему с заведующей центром стратификационных исследований Института социальной политики НИУ ВШЭ Светланой Мареевой. Что вызывает наибольшее ощущение несправедливости у россиян, почему они тем не менее достаточно толерантны к проявлениям разного рода неравенств и готовы ли идти на конфронтацию с властью бедные слои населения — об этом в интервью социолога.
«Это не патернализм, а готовность отказаться от части своих прав, чтобы государство обеспечивало общие правила игры»
— Светлана, в работе социолога Натальи Мастиковой «Восприятие социальной справедливости россиянами на основе данных европейского исследования» сказано: «По данным ИС (Института социологии, — прим. ред.) РАН, чувство несправедливости всего происходящего вокруг испытывает хотя бы иногда подавляющее большинство всех россиян (свыше 90%), причем 46% испытывают его часто». Это же очень высокие цифры, согласны?
— Да, очень высокие. Они говорят о том, что несправедливость происходящего — это общее чувство всего населения в современной России. Относится это и к оплате труда, и к механизму распределения собственности, и к различающемуся доступу к медицинским услугам и образованию для разных слоев населения. Важно, что о несправедливости устройства российского общества сегодня говорят все — как благополучные, так и неблагополучные слои общества. То есть несправедливость — это проблема не только бедных и обделенных, в этом плане все российское общество солидарно.
На самом деле, справедливость — очень важная концепция для российской модели норм и ценностей. Но в последние годы острота этой проблемы растет, и справедливость становится ключевой болевой точкой для общества. Это проявляется в целом ряде показателей — не только в доле тех, кто прямо говорит о несправедливости происходящего вокруг. Так, желаемая россиянами конфигурация модели общества все больше расходится с реальной, причины богатства и бедности население видит, прежде всего, не в индивидуальных усилиях человека, а в вине государства в первом случае и везении и связях во втором.
И, наконец, больше всего ощущение несправедливости связано с растущими многомерными неравенствами, которые основаны на нелегитимных, в представлениях россиян, основаниях. Именно справедливость и неравенство — это две тесно связанные между собой ключевые «болевые точки» России, которые даже в период экономического кризиса и падения доходов не уходят на второй план, а наоборот, становятся острее.
Желаемая россиянами конфигурация модели общества все больше расходится с реальной, причины богатства и бедности население видит, прежде всего, не в индивидуальных усилиях человека, а в вине государства в первом случае и везении и связях во втором
— У разных групп россиян одно общее представление о справедливости?
— Единого понимания справедливости нет, каждый добавляет в это понятие что-то свое. Население может не давать четкого определения, что такое социальная справедливость, но оно достаточно хорошо понимает и оценивает — справедливо что-либо или нет. И сейчас у него есть общее чувство, что механизмы и институты в России работают так, что их никак нельзя назвать справедливыми. Как я уже говорила, это в первую очередь связано с неравенствами. Вот если бы различия в доходах были следствием разницы в количестве и качестве усилий, которые люди прикладывают к выполнению работы, разнице в квалификации, навыках и образовании, то россияне не видели бы в этом проблемы и даже приветствовали бы их.
Но россияне видят, что у нас различия в доходах основаны на других факторах. И, в общем-то, они правы, потому что экономические исследования показывают, что неравенство доходов в наибольшей степени объясняется регионом проживания, типом поселения и отраслями занятости, а также демографической нагрузкой — количеством детей и неработающих в семье, которых надо поддерживать. И эти факторы оказывают большее влияние, чем то, что связано с положением человека на рынке труда (образование, профессия).
Есть определенная российская специфика на фоне других стран, которая заключается в том, что россияне видят ключевую роль государства в экономической сфере и в социальной сфере. Но это не патернализм, а скорее готовность отказаться от части своих прав для того, чтобы государство обеспечивало общие для всех правила игры, контролировало жизненно важные сферы и согласовывало интересы разных социальных групп. Но в результате такой модели запрос на справедливое общественное устройство предъявляется россиянами тоже прежде всего именно государству. Прежде всего это запрос на то, чтобы неравенство было переведено на «меритократические рельсы».
Но по данным международных исследований, россияне дают наиболее негативные оценки текущим усилиям правительства по сокращению неравенств. Сегодня в российском обществе сложилась очень тревожная в этом отношении ситуация: очень высокий запрос на обеспечение справедливых правил игры, в частности борьбу с несправедливыми неравенствами, и при этом растущее разочарование в связи с тем, что государство на этот запрос не реагирует.
Сегодня в российском обществе сложилась очень тревожная в этом отношении ситуация: очень высокий запрос на обеспечение справедливых правил игры, в частности борьбу с несправедливыми неравенствами, и при этом растущее разочарование в связи с тем, что государство на этот запрос не реагирует
«В России лифты мобильности работают чем дальше, тем хуже»
— Ощущение несправедливости прежде всего связано с распределением доходов?
— Нет, говоря о справедливости, россияне все-таки пока имеют в виду не равенство доходов, а равенство возможностей. Равенство возможностей выбирают в этой альтернативе порядка 60 процентов, хотя эта доля постепенно сокращается, то есть ресурс продуктивного использования неравенства постепенно исчерпывается. Но пока это все-таки не стремление «все отнять и поделить». Нужно дать всем равные возможности, а дальше люди могут добиваться разного «потолка».
Вообще, россияне достаточно толерантны к разного рода проявлениям неравенств, если они изначально основаны на справедливых основаниях. Некоторое время назад мы в этом отношении были очень близки к немцам. Так, россияне считали скорее справедливым, что большие доходы дают возможность обеспечить лучшее образование для детей, получать большую пенсию, обеспечивать себе лучшее жилье. Единственное, что для нашего населения всегда было недопустимым — разница в доступе к качественным медицинским услугам из-за разного уровня доходов (медицина — это еще одна острая болевая точка в современной России). Но сейчас доля сомневающихся в этом растет, доля однозначно принимающих такие проявления неравенств как справедливые сокращается.
— Но разница в доходах и в уровне благосостояния была всегда. Почему в наше время большинство людей фиксируются на этом?
— Да, неравенство в той или иной форме существовало всегда, но в России в последние годы острота этой проблемы растет по нескольким причинам. Во-первых, важен не только и не столько масштаб неравенств, сколько их основания, их факторы. Нелегитимность оснований неравенства сегодня как раз и вызывает такую сильную негативную реакцию.
Во-вторых, есть такое понятие, как туннельный эффект. Если люди видят, что в обществе существует социальная мобильность, то есть люди вокруг добиваются улучшения своего положения, то они в целом начинают более позитивно относится к неравенству, даже если сами еще не смогли улучшить свое положение. Этот термин родился из такой аналогии: представим, что в пробке в туннеле застряли два ряда машин. Даже если один ряд не едет, но водители, стоящие в нем, видят, что соседний ряд поехал, они понимают, что все хорошо и скоро и они тоже поедут. То есть даже если позитивные изменения происходят не с тобой, но ты видишь их вокруг, ты веришь, что и с тобой они в будущем смогут произойти. И это позволяет более позитивно относиться к неравенствам.
Но у нас в России лифты мобильности работают не очень хорошо и на самом деле чем дальше, тем хуже. Я здесь имею в виду мобильность в рамках одного поколения. То есть способы и возможности для улучшения положения своими силами у нас постепенно сокращаются. Ощущение россиян, что они сами могут что-то сделать для этого, тоже снижается. Соответственно, и к неравенству люди начинают относиться все хуже и хуже, поскольку чувствуют себя «замурованными» в своем положении.
Неравенство проявляется не только в возможности потребления, оно все больше связано с более серьезными вещами, с жизненными шансами, с возможностями добиться желаемой модели жизни — получить необходимую медицинскую помощь, дать детям образование, найти нормальную работу
В-третьих, меняются формы и измерения неравенства. Неравенство проявляется не только в возможности потребления, оно все больше связано с более серьезными вещами, с жизненными шансами, с возможностями добиться желаемой модели жизни — получить необходимую медицинскую помощь, дать детям образование, найти нормальную работу. И, с одной стороны, все важнее становятся именно эти, немонетарные, не связанные с деньгами измерения неравенства. С другой стороны, обостряется и проблема доходов — потому что в решении вопросов, связанных с качеством жизни, она становится все более важной. Раньше частично можно было решать эти проблемы с помощью связей и социального капитала, каких-то других имеющихся ресурсов, но сейчас эти возможности постепенно исчерпываются. Так что дело не в том, что россияне заглядывают в чужой карман — они смотрят на себя и на те возможности и риски, которые у них есть.
В своих исследованиях мы также изучали доходную стратификацию — то есть как российское общество делится на разные доходные группы и как они меняются. По нашим данным, за последние 20 лет в России заметно выросла численность средних слоев, то есть тех, кто находится в середине доходного распределения. Казалось бы, что это должно позитивно сказаться на представлениях о неравенстве — раз срединная часть общества расширяется, значит неравенство сокращается. Но на самом деле средние слои расширились не только за счет того, что более бедные начали подтягиваться к их уровню, но за счет того, что часть благополучного населения начала скатываться ближе к середине (здесь мы не говорим про самую верхушку нашего общества, те 3—7 процентов, которые в массовые опросы не попадают). Получается, что идет тренд на усреднение, на нарастание уравнительности в массовых слоях населения — но он не отвечает запросам наиболее образованных и квалифицированных россиян, поскольку означает для них сокращение шансов на восходящую мобильность, на качественное улучшение своего положения.
А одновременно с этим существует огромный разрыв между немногочисленной верхушкой и основной массой населения, который вызывает негативную реакцию населения.
— И как концентрируются доходы в руках этой верхушки?
— Это очень сложно точно оценить. Обычно это оценивается косвенно, через данные о налогах, о наследовании. Конкретные цифры у разных центров отличаются. Но даже при этих различиях Россия, судя по целому ряду исследований — один из мировых лидеров по концентрации доходов в руках верхних 1—10 процентов населения. И еще выше показатели концентрации богатства.
Например, по данным Всемирной базы данных о неравенстве, в руках 10% населения у нас находится 46% национального дохода, а доля в руках верхнего 1% составляет около 20—22% всех доходов. Неравенство по богатству еще выше — у 1% находится более 40%.
«Готовности идти на конфронтацию с властью у бедных слоев населения нет»
— Это достаточно взрывоопасная ситуация. Как вы оцениваете в такой ситуации революционность россиян?
— Сценарий 1917 года пока кажется скорее нереалистичным. Реальных предпосылок к этому нет. У нас проблема несправедливости пока проявляется, прежде всего, в растущем запросе к государству — то есть люди требуют, чтобы оно установило справедливые институциональные рамки, правила игры для всех.
Та социальная группа, которую можно назвать средним классом — наиболее квалифицированная и образованная часть общества — достаточно рациональна. Поэтому они предпочитают решать свои проблемы через свои личные возможности, ресурсы и связи, но не через взаимодействие с властью или конфронтацию с ней. А бедным просто не до этого. Чем беднее люди, тем больше у них запрос на выравнивание доходов, но он в форме призыва о помощи — готовности идти на конфронтацию с властью у них нет. Безусловно, социальная напряженность в обществе есть, но толпы, желающей выйти на улицы против власти, нет.
Чем беднее люди, тем больше у них запрос на выравнивание доходов, но он в форме призыва о помощи — готовности идти на конфронтацию с властью у них нет
Опасность в такой ситуации, на мой взгляд, не во взрыве, который может произойти, а, во-первых, в том, что решение этой проблемы требует формирования нового общественного договора между государством и населением. Во-вторых, россияне могут начать саботировать реформы и инициативы государства — а это приведет к их неэффективности.
— Как разновидности неравенства ранжируются в представлениях россиян — по их остроте?
— Первым по остроте восприятия населения устойчиво идет неравенство доходов. От него больше всего страдают и сами россияне, и именно про него чаще всего говорят как про наиболее проблемное для общества. Далее идут неравенства в базовых жилищных условиях — медицина и жилье. А затем — группа неравенств, связанных с возможностями социальной мобильности, о которой мы говорили: это неравенства в доступе к хорошим рабочим местам, образованию, а также неравенство возможностей для детей из разных слоев общества. И очень показательно, что об отсутствии острых неравенств в современной России говорят только 2 процента населения и лишь 9 процентов отмечают, что они сами не страдают ни от каких неравенств.