Альберт Шигабутдинов: «Мне очень хочется поучаствовать в становлении новой команды ТАИФ»

Созданная в середине 1990-х как инвестфонд, ТАИФ постепенно получила контроль над несколькими крупными промышленными предприятиями Татарстана, и сейчас ее основная сфера деятельности — нефтепереработка и нефтехимия. В 2013 г., когда Forbes в последний раз опубликовал рейтинг крупнейших непубличных компаний России, Группа компаний (ГК) ТАИФ с большим отрывом занимала в нем первую строчку. К 2018 г. выручка и EBITDA ТАИФ выросли еще почти вдвое. Альберт Шигабутдинов возглавляет ТАИФ с момента основания компании и за это время вошел в первую сотню богатейших бизнесменов России по версии Forbes ($1,2 млрд, 88-е место). В интервью «Ведомостям» Шигабутдинов признался, что принял решение уйти с поста гендиректора ТАИФ, но будет участвовать в создании новой управленческой команды компании.

— C какими показателями вы закончили 2018 год?

— Чуть-чуть ниже моих личных ожиданий, но лучше, чем результаты 2017 г. Доходы от продаж товарной продукции и услуг составили около 880 млрд руб., в том числе выручка компании — около 760 млрд руб., EBITDA — около 150 млрд руб. Это сальдированные результаты.

— А если говорить о структуре выручки по дивизионам?

— Я бы не называл это дивизионами. Это четыре основных направления работы. Первое, для чего и была создана компания, — инвестиции и работа на фондовом рынке, выручка по которым составила около 170 млрд руб. Строительство и производство строительных материалов — порядка 3 млрд руб. Сфера услуг, в том числе сеть АЗС, развлекательные центры, таможенные и консигнационные склады, оказание услуг населению, — 29 млрд руб. Остальное, конечно, сосредоточено в области нефтепереработки, нефтехимии и энергетики — это основное направление, на котором сосредоточена работа компании, выручка от них достигла 552 млрд руб.

— На фоне роста цен на нефть 2018 год в среднем для нефтяников был очень успешен. Но вы, не имея собственной добычи, занимаетесь только переработкой. С какими результатами закончили прошлый год ваш НПЗ и нефтехимический сегмент? Как на них отразилась заморозка цен на внутреннем рынке топлива?

— Конечно, это перераспределило наши доходы между нефтепереработкой, нефтехимией и энергетикой. Общие продажи в области нефте- и газопереработки стали больше, чем раньше, но есть небольшой убыток. Нефтехимия — «Казаньоргсинтез» и «Нижнекамскнефтехим» — и энергетика сработали гораздо лучше уровня как 2017 г., так и предыдущих лет. Но это связано с вводом новых мощностей в эксплуатацию.

— А какой минус в переработке? Насколько ТАИФ-НК, как отдельная компания в пределах группы, в текущих реалиях убыточна?

— Где-то около 9 млрд руб. в 2018 г., которые были перекрыты безвозмездной финансовой помощью головной компании — АО «ТАИФ». Сейчас убыточность чуть снизилась, но все равно осталась.

— Вы пытаетесь объяснить федеральному правительству, что вы не вертикально-интегрированная нефтяная компания, у вас нет своей добычи и нечем компенсировать убытки от переработки?

— Да, мы не можем покрыть наши издержки или, прямо сказать, убыточность за счет нефтедобычи, так как у нас ее нет. Конечно, мы ведем постоянный диалог со всеми структурами как нашего правительства, Республики Татарстан, так и с российскими министерствами. Но пока особых сдвигов нет: [налоговый маневр в отрасли] продолжается. Поэтому единственный вариант — это всеми силами сделать нефтепереработку прибыльной. У нас находится в завершающей стадии пуско-наладочных работ первая в мире крупнотоннажная установка по переработке тяжелых остатков нефти (КГПТО на ТАИФ-НК, — «Ведомости»). Она должна нам позволить раз и навсегда, по крайней мере на ближайшие 20—30 лет, решить для компании проблему стоимости нефти и нефтепродуктов. Стоимость светлых нефтепродуктов всегда будет выше, чем стоимость барреля нефти, из которого они получены.

Уникальный комплекс за $2 млрд

— Вы закончили строить КГПТО в 2016 г. и с тех пор тестируете производственные процессы. Понятно, что технологически это уникальный комплекс, но когда же вы наконец его запустите и выведете на полную мощность?

— Ближайший срок, в который это может случиться, — июль. Крайний — конец этого года. Задержка с запуском связана с тем, что такая технология в таких масштабах реализуется впервые в мире. Проект состоит из девяти установок. Интегрированный в комплекс завод по производству водорода на 160 000 т в год, например, крупнейший в Европе и СНГ. Установки комбинированного крекинга — таких вообще пока нет в мире. Состав суспензии, которая получается на первом этапе переработки, оказался по сравнению с теоретическими расчетами более сложным и еще к тому же более агрессивным. Кроме того, сама переработка ведется при температурах до 500 градусов С и при переменном давлении от 0 до 220 атмосфер. Это повлекло очень много вопросов, связанных с конструкцией установок, оборудованием и составом металлов, из которых они изготовлены. Пришлось очень глубоко уйти в гидродинамику, термодинамику, в конструкторскую деятельность, материаловедение, металловедение. Но с запуском этой установки мы получим выход светлых нефтепродуктов до 98—98,5% от перерабатываемой нефти.

— С учетом всех этих доработок какова ваша оценка фактической стоимости проекта?

— Со всеми прямыми затратами этот проект нам обойдется в сумму около $2 млрд.

— Как быстро вы рассчитываете его окупить?

— Как только запустим, комплекс окупится в течение 3–3,5 года.

— Оставшиеся после переработки 1,5—2% — это...

— Во-первых, чистейшая гранулированная сера. Кроме того, в нефти почти вся таблица Менделеева — соединения металлов, которые никак в нефтепродукты не превратишь. Все это мы будем выводить из состава нефти.

Наши специалисты считают, что в ближайшей перспективе это может стать предметом серьезного интереса для металлургических заводов, допустим «Норникеля». Это практически бессернистый кокс — смесь ценных металлов с каменным углем. При переработке 7,3 млн т нефти из нее можно будет извлечь дорогостоящих металлов, в том числе никеля и ванадия, до 1200 т. У нас уже есть технологии этих процессов. Мы займемся этим попозже, пока переговоры не начинали.

— Сейчас все ваши коллеги-нефтяники пытаются наладить максимальную глубину переработки. К вам обращаются с просьбами о визитах — посмотреть, оценить опыт, может быть, что-то позаимствовать?

— Много звонков от первых лиц крупнейших компаний, и не только России. Но конкретных имен назвать не могу. У всех одна и та же просьба: приехать посмотреть, но чтобы никто ничего об этом не знал. Чтобы мы вдвоем чуть ли не в масках ходили. Реально всех это интересует, но никто не хочет показывать, что он этим хочет заняться.

— Иначе стоимость этой технологии очень резко вырастет?

— Весьма вероятно. Я могу назвать десятки, если не сотни причин, почему так происходит. Прежде всего, мы, наверное, одна из немногих компаний, если не единственная компания России, которая работает в жесточайших конкурентных условиях. Не то чтобы я жалуюсь — мир так устроен. У нас нет нефтедобычи и газодобычи. И вообще ТАИФ была создана как инвестиционная компания. А то, что мы занимаемся нефтепереработкой, «Нижнекамскнефтехимом», «Казаньоргсинтезом», — это была просьба руководителей республики, поручение акционеров. Это сегодня говорят: да, за нефтехимией будущее! А в 1995 г., когда мы начинали ею заниматься, все было убыточно в нефтепереработке и нефтехимии и никто не верил, что у этой отрасли в Татарстане есть будущее.

Инвестиции vs благотворительность

— Вы недавно приняли программу развития нефтехимии до 2030 г. Сколько вы планируете инвестировать в нее?

— До 2030 г. у нас планы расписаны плюс-минус 5—10%. При этом учитываем прогнозы волатильности рынков и планы других компаний. Согласно программе стратегического развития ТАИФ на период с 2012 до 2030 г. вложения в нефтепереработку и нефтехимию — около 2 трлн руб. Из них на 2018 г. порядка 400 млрд уже инвестировано. Если по заводам проехать, там много объектов строится, каждый год два-три запускается. В западных странах это называется «заводы», а для наших комплексов это «установки».

«Татнефть» в прошлом году приняла свою программу по развитию нефтепереработки и нефтехимии, в этом году корректировала. И мы договорились, что в этом году с «Татнефтью» рассмотрим наши программы более детально, чтобы не было пересечений и необдуманных бросовых затрат.

— Это раздел рынка называется...

— Хоть разделом рынка назови, хоть как, но любой человек, и вы в том числе, хочет же покупать хорошие вещи по более оптимальной цене. Здесь то же самое. Если «Татнефти» хорошо, то и нам хорошо. И наоборот. Наша программа до 2030 г. очень сложная и дорогостоящая. 2 трлн руб. с неба не падают, надо договариваться, где-то привлекать — это не свои деньги. У нас пока своих таких денег нет. Хотя активы и финансовые потоки компании с учетом темпов развития являются надежным обеспечением и позволяют привлекать такие средства. Когда построим, эти производства будут каждый год приносить до 1,7 трлн руб. доходов от продаж готовой продукции и услуг.

Это хорошая программа, но она требует огромных усилий от людей. У нас сейчас огромное количество средств идет на социальные расходы, которые не связаны с производством. Вы видели Казань, она же не просто так красивой стала. На это деньги нужны. ГК ТАИФ активно участвует в социально значимых проектах, таких как возрождение музея-заповедника «Болгар», Свияжского заповедника, восстановление кремля... Мы музеи поддерживаем, учебные заведения, издательства, спорт. Общая сумма, направленная ГК ТАИФ на социальные расходы, не связанные с производственной деятельностью, с 1995 г. составила 253,7 млрд руб., в том числе 173,5 млрд на безвозмездной основе.

Когда мы обсуждали с руководством республики программу развития производства, в ней было предусмотрено временное уменьшение безвозмездной финансовой поддержки благотворительных проектов, но с последующим восстановлением и даже увеличением. Потому что инвестиционный цикл в нефтехимии нельзя на полпути останавливать. Программа должна быть обязательно выполнена. А для того чтобы обеспечить гарантии финансирования, нужно оставаться в пределах банковских требований по отношению долг/EBITDA. При этом если в 2018 г. отчисление налогов и платежей в республиканский бюджет составило 17 млрд руб., то в дальнейшем начиная с 2021 г. эта цифра ежегодно будет увеличиваться минимум на 5 млрд и к 2030 г. составит порядка 76 млрд руб. в год. Соответственно, вырастут и суммы, которые группа ТАИФ планирует направлять на реализацию благотворительных проектов в Татарстане.

А руководство республики говорит: посмотрите, нельзя ли каким-то образом не уменьшать, а если уменьшать — лишь чуть-чуть. В чем тоже есть железная логика и справедливость: я сегодня живу, он сегодня живет. Завтра нас не будет, а почему мы должны сегодня лишать людей каких-то возможностей? Поэтому сейчас вместе работаем над этой программой — каким образом оптимизировать расходы.

— В какие направления нефтехимии вы планируете инвестировать?

— Мы практически все виды полимеров, которые требуются в России, выпускаем. Не хватает только некоторых марок или, допустим, нет пока полиуретанов. Есть ряд пластмасс, которых пока в России нет. Все это заложено в программу. Номенклатура новых товаров определена исходя из того, чтобы они были востребованы по крайней мере 30—40 лет и оставались высоколиквидными на рынке. Разработка совсем новых видов продукции требует научных исследований, НИОКР, на это у нас пока сил не хватает — очень дорогое удовольствие.

— О ваших планах по увеличению производства полиэтилена уже известно. Есть ли еще проекты, параметры которых позволят вам сказать: мощность по каучукам увеличим настолько, по этому виду продукта — настолько...

— Я бы не хотел эти цифры озвучивать. Но чтобы был понятен масштаб... В 1995 г., когда мы создавались, предприятия, которые сегодня входят в ГК ТАИФ, выпускали порядка 400 000 т полимеров в год. В прошлом году — около 2,3 млн т. К 2030 г. эта цифра по ГК ТАИФ будет 6 млн т.

Обязательства для мажоритарных акционеров

— 2 трлн руб. вы собираетесь инвестировать в нефтехимию к 2030 г. Какую долю заемного и проектного финансирования вы видите оптимальной? Может быть, вы готовы привлекать партнеров в акционерный капитал отдельно взятых проектов?

— Я назвал общую цифру. Там не только свои, не только заемные — там разные виды финансирования. Когда нас не знали — в 1995—2000 гг., — с привлечением средств было сложнее. Ну, не очень доверяли. И если давали, то под залог всего, что есть, и ставку в 12%. Ситуация сегодня, конечно, изменилась. Без всяких заявок группе ТАИФ сейчас предлагаются кредитные линии на сумму около $6 млрд. Притом из них мы уже имеем $3 млрд... Начиная с 2015 г. в пределах группы ТАИФ введено правило: 85% стоимости проекта — это заемные средства. У нас есть внутренние финансовые ресурсы, позволяют получать кредиты без таких гарантий, как это было раньше. Акционеры помогают — тоже нас кредитуют. Пусть по низким процентам, но это же их капитал увеличивается.

Продажа совсем небольших пакетов акций нас не интересует. Появление мажоритарных акционеров — может быть. Вопрос их привлечения не закрыт. И у нас такое желание есть, и предложения поступают, но пока отвергаются акционерами. Крупные партнеры привлекаются в двух случаях: или денег не хватает, или когда человек хочет выйти из бизнеса. Сегодня у ТАИФ пока ни того, ни другого нет.

— Вы говорите о привлечении, в теории, акционеров в группу ТАИФ в целом или про продажу пакетов отдельных компаний?

— Возможны разные варианты. Может быть, и ТАИФ, и «Нижнекамскнефтехим», и «Казаньоргсинтез», и ТАИФ-НК, и ТГК-16. Вариант, который будет самым финансово-экономически выгодным, и будет выбран. Я бы на месте потенциального инвестора лучше акции ТАИФ купил.

— Есть еще один способ привлечения средств — IPO.

— Я говорю — мажоритарные акционеры, вы говорите — IPO. В принципе, это одно и то же за некоторым исключением.

— Что вы подразумеваете под мажоритарным пакетом? Продажу 50% плюс 1 акция?

— В моем понимании, это контроль минимум над 25—30% акций, который дает право накладывать на решения акционерного собрания определенные ограничения, в том числе в вопросах изменения уставного капитала, выпуска дополнительных акций и ликвидации компании.

— То есть возможность проведения IPO вы, в принципе, также допускаете, но никаких горизонтов временных пока не определено?

— У нас есть определенные условия, будь то IPO или появление мажоритарного акционера. Допустим, у тебя есть деньги, условно $20 млрд. «Альберт, отдай». Нет вопросов, бери. Но у меня есть просьба: вот на 2 трлн руб. принята программа, такие-то продукты должны получиться. Эта программа развития должна быть реализована. Если средств не хватает — пожалуйста: то, что ты нам заплатишь за акции, мы тебе готовы выдать в качестве кредита. Но если не сделаешь в срок — возвращаешь [активы]. Мы тебе в течение 10 лет деньги потихонечку возвращаем и сами завершаем это дело. Кто конкретно будет заниматься программой развития группы ТАИФ — сама ли ТАИФ, Иванов ли, Петров, Exxon, «Лукойл», «Сибур», — не важно. И программа, которая разработана, может быть скорректирована только совместно с нами, но в любом случае она должна быть реализована. Вот на таких условиях будет происходить (если будет) привлечение мажоритарных акционеров.

— В начале 2019 г. ТАИФ выделила в отдельную управляющую компанию активы, которые не относятся к нефтехимии. Это подготовка к их продаже или к привлечению партнеров в нефтехимию?

— После того как Советский Союз распался, механизм централизованной плановой экономики перестал работать, а механизмов рыночной экономики еще не было, нам пришлось заниматься всем: и строительством, и телекоммуникациями, и банковским делом, страховым делом, депозитарным, регистраторами, нефтепереработкой, нефтехимией, энергетикой. Огромные силы в свое время вложили в телекоммуникации, так как без них невозможно было даже мечтать о дальнейшем развитии. Сегодня, я считаю, в Татарстане сфера телекоммуникационных услуг развита на уровне самых продвинутых стран мира.

— Вы же продали свой телекоммуникационный бизнес...

— Да. Мы тогда хорошо заработали. А сейчас строительная отрасль серьезно восстановилась: дома строятся, заводы. Одному и тому же человеку вникать в передовые технологии нефтехимии, нефтепереработки и энергетики и параллельно заниматься строительством или коммуникациями сложновато. Поэтому решение было принято: активами, связанными с нефтепереработкой, нефтехимией и энергетикой, будут заниматься отдельные люди.

— А остальные направления?

— Банковское дело акционеры уже отделили от ТАИФ. Но еще много активов: производство стройматериалов, высокопрофессиональные строители, транспортники, развлекательные центры. По ним можно договориться каким-то образом: или поделиться, или просто...

— ...продать. Вы видите возможность заработать на строительном сегменте?

— На строительном сегменте особо не заработаешь.

— Но вы готовы продать этот бизнес?

— Мы будем выходить. Да, мы постараемся из управляющей компании ТАИФ, которая есть, реализовать мечту моих партнеров, которые грезят тем, что ТАИФ должна быть исключительно инвестиционной компанией. Чтобы это стало возможным, отдельная управляющая компания и появилась. Она должна привести к более эффективной работе в инвестиционной деятельности и с фондовым рынком.

Неравные возможности

— Еще один вариант изыскать ресурсы на инвестиции — меньше платить в бюджет. «Новатэк», например, при сопоставимой стоимости программы развития СПГ-производства в Арктике получает существенные льготы. Вы с нефтехимией потенциально тоже на задачу увеличения несырьевого экспорта работаете. Обсуждаете какой-то особый режим для ваших объектов с федеральными и республиканскими властями?

— Что касается Леонида Викторовича [Михельсона] и «Новатэка»... Я как-то бывал там, давно, еще при Реме Ивановиче [Вяхиреве]. В тех условиях, в которых они строят, мало кто способен работать. И если им выделяются какие-то льготы, это правильно. Это же на пользу стране идет, вопросов нет.

А наши проекты... Не только же мы работаем. Помельче заводы есть, покрупнее нас, которые работают в центре России. Главное, чтобы все имели равные возможности, они порождают настоящую конкуренцию. Будет конкуренция — быстрее новые продукты появятся. Страна будет расти экономически намного быстрее, чем ожидается. Сейчас постоянно идут изменения налогового законодательства в области нефтепереработки, нефтедобычи, нефтехимии. Я считаю, если какие-то льготы даются, то они [должны] распространяться на всех.

— В силу технологических особенностей можно ввести, например, обратный акциз на нафту, а можно на сжиженный углеводородный газ. Вводят для всех, а эффект для каждого производителя свой.

— Льготы даются и определяются государством. И если где-то стране какая-то вещь нужна срочно, а ждать еще долго, конкуренция пока еще до этого дойдет, появляется льгота, кто-то из бизнесменов за это хватается и делает быстренько, это нормально. С помощью же обратных акцизов страна старается все отрасли поставить в одинаковые экономические условия. Поэтому я и за прямогонный бензин, и за сжиженные газы.

Но если с введением какого-то нового закона один перестал работать, другой лучше стал работать — это, считай, ничего не изменилось. Допустим, сейчас обсуждается ввод обратного акциза на этан. И написано, что это распространяется только на тех, кто запустит производства с 2022 или 2023 гг. А те, кто до этого с этаном работал? Если введен закон, он всех должен касаться.

— К вопросу о равных условиях — вы сейчас покупаете около 7,4 млн т нефти в год с содержанием серы 1,82—1,84.

— И плотность больше 0,870. А покупаем мы ее по цене Urals! По нашим оценкам, разница со справедливой стоимостью составляет на 1 баррель около $4—5, а на тонну уже около $30—35. В то же время некоторые нефтеперерабатывающие компании получают нефть с содержанием серы максимум 1,5 и плотностью 0,850—0,854. Я считаю, цена должна зависеть от качества. Но все работают в разных условиях: где-то добывается тяжелая нефть, где-то легкая — кому как повезло. Если государство облагает налогом добычу полезных ископаемых (НДПИ), то было бы справедливо это учитывать. Тогда можно надеяться на высокую конкуренцию и быстрое развитие технологий. Таких отчаянных, которые в нашей команде работают, в России мало. Единицы. Но мы вынуждены [идти в глубокую переработку нефти], у нас нет другого выхода.

— Вы обсуждаете с правительством необходимость дифференцировать НДПИ?

— Мы говорим об этом. Но пока, так скажем, слишком велико расстояние, на котором мы разговариваем. Телефона там нет. Поэтому пытаемся решить проблему с помощью новых технологий.

— Смена правительства в прошлом году что-то изменила? Новый вице-премьер у нас, отвечающий за ТЭК. Он понимает суть этой проблемы?

— В новом составе правительства пока этот вопрос не обсуждался.

— То есть вы строите супертехнологичную установку за $2 млрд просто потому, что вас не слышат наверху?

— Выбора нет. Ни я, ни мои люди не знают, что и как там наверху. Мы не знаем всей ситуации по стране. Значит, есть какие-то причины. Мы к этому так относимся. Но это очень высокий уровень задачи — для Минэнерго, Минфина, аппарата премьер-министра России. Кроме того, нужно еще и с компаниями договариваться: с «Роснефтью», «Лукойлом», «Татнефтью», «Газпром нефтью».

И все равно общее решение как-то надо найти. Сегодня цена на нефть — около $70 за баррель, а завтра может ситуация измениться. И никто не гарантирует, что не будет возврата в 1997—1998 гг., когда цена барреля нефти упала до $6—8. При имеющемся дисбалансе в нефтепереработке это будет супертяжело, кризисная ситуация в стране будет. К такому развитию событий тоже надо быть готовым. И это не только нас касается.

— У вас техническая возможность получать нефть другой сернистости есть?

— Еще в начале нулевых было заявлено руководством «Транснефти»: каждый какого качества нефть хочет, такого и сможет получить.

Можно, конечно, и по другому пути пойти — у КГПТО возможности огромные. И серу, и синтетическую нефть получить, и полимеры перерабатывать. Огромное количество технологий в нее заложено. Но заниматься в стране переработкой тяжелой, сверхтяжелой нефти, когда легкую мы вывозим за пределы страны нашим прямым конкурентам? Зачем давать им преимущества переработки легкой нефти? Это же конкурентный мировой рынок, и интересы страны надо защищать.

— Параметры проекта этиленового комплекса на «Нижнекамскнефтехиме» несколько раз менялись. Почему остановились на нафте?

— Они менялись, потому что подбирались конечные продукты: будем ли мы производить только мономеры или полимеры тоже. Это очень сложные процессы, поэтому затянулся выбор технологии, но теперь решение есть — будет широкая гамма. Пропилен, бутадиен, дивинил — весь спектр продуктов, которые получаются из прямогонного бензина. А из них будем производить полипропилен, полиуретаны. Решение недешевое: две установки каждая мощностью 600 000 т по этилену. Но по нему оценивать, я считаю, вчерашний день. Нужно уже оценивать по полимерам такие установки. На выходе это будет порядка 1,5 млн т полимеров с каждой. Под этот проект «Нижнекамскнефтехим» уже получил кредит стоимостью меньше 1% в год сроком на 15 лет.

— В какую сумму обойдется комплекс?

— Я имею обязательство не говорить об этом. Могу только о стоимости кредита. Несколько крупных банков предложили синдицированный кредит еще на 2,5 млрд евро, но пока в этом нет необходимости.

— «Запсибнефтехим» почти вдвое должен увеличить мощности «Сибура» по полимерам и уже вышел на механическую готовность. Как будете делить рынок?

— Рынок нефтехимии — это же не колхозный рынок, чтобы прийти и разделить с «Сибуром»: вот твоя половина, вот моя. Если мы говорим про полиэтилен и полипропилен — в мире производится сейчас до 100 млн т полиэтилена в год. Это ликвидный товар. Его можно всегда купить и продать — вопрос только в цене. Практически потребности России в полиэтилене уже обеспечены. Поэтому те, кто географически ближе к «Сибуру», будут у «Сибура» покупать, а те, кто поближе к «Казаньоргсинтезу» и «Нижнекамску» — у нас. Это будет логистика определять.

Во вторую очередь — марочный ассортимент и качество. Марочный ассортимент у нас и «Сибура» несколько отличается. Поэтому проблем с продажами не будет. Ну и конечно, огромная часть уйдет на экспорт, каждый будет продавать, исходя из удаленности рынка сбыта. Допустим, нам Европа ближе, хотя котировки ниже, конечно. «Сибуру» ближе Восточная Азия. Может быть, маржа чуть-чуть упадет в связи с тем, что основная масса уйдет на экспорт и увеличение логистических затрат.

ТЭЦ вместо котельных

— Две ваши электростанции — Казанская ТЭЦ-3 и Нижнекамская ТЭЦ-1 — готовятся к модернизации...

— Первый этап модернизации станций мы уже завершили. Сейчас обе наши ТЭЦ по уровню эффективности и удельным расходам топлива на производство тепловой и электрической энергии показывают одни из лучших результатов по стране. Но есть планы по дальнейшему развитию: в целом установленную мощность генерации по группе ТАИФ планируется довести до 3 ГВт. Основная концепция — создание резервов для дальнейшего развития потребителей, в том числе наших. Не важно, это новые производства или перспективное развитие Нижнекамска или Казани. Любая наша станция модернизируется с запасом на возможное расширение города, чтобы все население, все объекты соцкультбыта могли быть подключены к централизованному теплоснабжению. Потому что централизованное теплоснабжение от ТЭЦ при его правильной организации и умелой эксплуатации, особенно учитывая суровые климатические условия нашей страны, самый дешевый и оптимальный вариант обеспечения теплом и горячей водой потребителей.

Взять, например, Казань. Сейчас фактически завершена масштабная модернизация электростанций города. Ее результатом стало обновление Казанских ТЭЦ-1, ТЭЦ-2, ТЭЦ-3. Выработка электроэнергии от ТЭЦ в Казани увеличилась, но при этом мощности по отпуску тепла в систему централизованного теплоснабжения в комбинированном цикле загружены в среднем всего на 25—30%. При Советском Союзе этот показатель составлял 95%. А если нет нагрузки по теплу, значит, нет и электричества.

Нужно привести в порядок существующие тепловые сети в городе. Конечно, это стоит денег, но гораздо меньших, чем построить новые ТЭЦ, а потом их не загружать. При этом нельзя забывать, что большая часть расходов на строительство этих станций была произведена за счет договоров предоставления мощности (ДПМ), т. е. за счет потребителей, в том числе населения.

Мы предложили и президенту республики Рустаму Нургалиевичу [Минниханову], и правительству сформировать программу коренной модернизации системы централизованного теплоснабжения Казани, чтобы задействовать весь ее потенциал, сделать систему теплоснабжения экономически выгодной и эффективной как для населения и промышленных предприятий, так и для инвесторов. Если в этом году решение будет принято, то мы общими усилиями сможем максимально загрузить теплоэлектроцентрали Казани, полностью обеспечив потребности населения и промышленности недорогим теплом.

— Я правильно понимаю, что вашим прямым конкурентом в этом случае станет «Татэнерго»?

— Нет, у нас конкурентов нет в этом вопросе. Речь идет о дополнительной загрузке всех ТЭЦ Казани производством тепловой энергии, что приведет к максимальному росту выработки электрической энергии.

— Однако же вопрос увеличения тепловой нагрузки на ваши ТЭЦ — это вопрос снижения тепловой нагрузки на чьи-то объекты. Если вы нарастите производство, кто-то должен его снизить.

— В этом вопросе и мы, и «Татэнерго» заинтересованы в создании эффективного механизма работы, так как весь возможный объем производства тепла востребован. Никому не надо уменьшать производство тепловой энергии.

— Вы готовы инвестировать в модернизацию теплосетей в Казани для того, чтобы в том числе получить для себя дополнительный рынок сбыта по теплу?

— Мы не хотим стать владельцами. Но готовы профинансировать или поддержать финансово в решении этих вопросов нормальные компании, действительно работающие в пределах рынка и не нарушающие действующее законодательство.

— И какой размер поддержки может потребоваться?

— Мой опыт подсказывает, что это не может быть меньше 2—3 млрд руб., максимум 10 млрд руб. по городу Казани. Это чтобы все привести в порядок и чтобы все отопление было в комбинированном режиме и все котельные были закрыты. Иначе если продолжать работать как сейчас, то скоро цены на тепло станут просто неподъемными для населения. Люди перестанут платить, начнут ставить в квартирах собственные котлы. И вот тогда все поймут, что другого выхода нет, включат голову и вернутся к централизованному теплоснабжению от ТЭЦ. Но сделать это будет гораздо дороже и дольше — будет упущено много времени, затрачено много средств.

— А времени на такой проект сколько нужно?

— Нужно провести повторный полный технический аудит по всему городу всех тепловых станций, всех тепловых сетей, всех котельных. На основании этого доработать схему теплоснабжения и составить детальнейший план ее развития на ближайшие пять лет. В плане должен появиться исчерпывающий перечень строящихся и модернизируемых тепловых сетей, выводимых котельных, сроки, деньги и т. д. В принципе, все это сейчас предусмотрено законодательством о теплоснабжении. Нет тут ничего нового. По нашим оценкам, всю программу по Казани можно реализовать за 5—6 лет. Всего лишь 5—6 лет — и Казань может быть в идеальном состоянии, самой недорогой по теплоснабжению.

— Ваш финансовый результат это как изменит?

— Для ТЭЦ-3 (ТГК-16) это будет рост выручки и экономического эффекта, для наших коллег из «Татэнерго» тоже. В целом по Казани дополнительная выручка от реализации тепловой и электрической энергии вырастет до 25 млрд руб. в год (в ценах 2017 г.). При этом основная часть этой суммы — от реализации дополнительных объемов электроэнергии, выработанной в комбинированном цикле.

— Потребителям в Казани это снижение тарифов обеспечит? Конечный эффект для них в цифрах вы предварительно рассчитывали?

— Тарифы как минимум не повысятся, а население получит серьезную экономию. Если очень коротко, тепло, которое производят ТЭЦ, стоит 500—600 руб. за 1 Гкал. Его доставка до конечных потребителей стоит не больше 500 руб. в ценах 2019 г. В любом случае тепло для конечного потребителя будет не дороже 1000—1200 руб. за 1 Гкал при стоимости тепла от котельных до 2000—3000 руб. за 1 Гкал.

В этом суть нашего предложения, но сами заниматься этим проектом из-за огромной загруженности по другим направлениям (не только в энергетике) мы не можем. Для нас главное, чтобы наши предприятия работали эффективно и не имели проблем по теплу и энергетике минимум 20—30 лет. А тепло в комбинированном режиме мы готовы отдать городу. Если не получится, на этом тепле будет работать электрогенерация — технологии для этого есть, а на электроэнергию спрос на рынке есть всегда.

— По вашим расчетам, сколько котельных в Казани должно быть закрыто, если ваш план будет реализован? Сколько там сейчас работает людей и как они могут быть трудоустроены?

— Это сложный вопрос, от которого нельзя отмахиваться. Если принципиальные решения будут приняты, это, видимо, будет обсуждаться на уровне городского и республиканского правительств.

Альберт и «Альберта»

— В дальнейшей модернизации своих ТЭЦ вы рассчитываете на участие в программе строительства по ДПМ?

— Одно из требований программы ДПМ — повышение локализации. На отбор проектов модернизации мы сделали заявки на несколько паровых турбин. Но в первую очередь — с целью загрузки российских заводов, производящих оборудование, которое мы можем у себя установить. И по их же просьбе — для них это жизненная необходимость, для нас тоже есть небольшой эффект.

Я говорю о том, что конкретное решение по модернизации в энергетике должно четко соответствовать конкретным запросам потребителя. На Казанской ТЭЦ-3 мы поставили ГТУ 405 МВт [производства General Electric]. В настоящий момент это самая мощная турбина в России. На Нижнекамской ТЭЦ-1 мы просто модернизируем паровые турбины отечественного производства. Они сейчас работают у нас с максимальной загрузкой, и поэтому их показатели эффективности использования топлива на уровне лучших ПГУ. Каждый раз нужно все детально проанализировать, и тогда будет хороший результат.

— В уже имеющихся проектах строительства новых ТЭЦ у вас Siemens участвует...

— Это иностранное все. Без локализации. И без ДПМ. Но тут мы подходим достаточно жестко. Siemens нам строит ПГУ-станцию на условиях под ключ, с привлечением финансирования под гарантии ЭКА и фиксированным договором по сервису на ближайшие 12 лет. Поэтому нас устраивает денежный поток и финансовый результат на весь срок окупаемости проекта. И это еще не учитывая экономического и экологического эффекта от применения в качестве топлива побочных газов, получаемых на основных производственных процессах, в настоящее время сжигаемых на факелах.

— У General Electric все турбины модели ПГУ-405 носят имена собственные. Вашу зовут «Альберта». Это совпадение?

— Мою внучку зовут Альберта. Г-н Джон Райс [вице-президент General Electric], когда приезжал, сказал: «Альберт, турбина — женского рода, давай какое-то имя придумаем». Я ответил: «Делайте, что хотите». Потом услышал про «Альберту». Мне приятно, я не скрываю.

Время пришло

— С какого момента вы отсчитываете время своей работы в ТАИФ?

— ВТНПО «Казань» создано в 1990 г., а в 1995 г. реорганизовано в акционерное общество «ТАИФ». Но все началось еще в 1988 г., когда в Советском Союзе разрешили малые предприятия. Сначала мы организовали ВНИЦ, потом ВТНПО. А потом уже ТАИФ. И я сам лично, вот этой рукой, днем и ночью в кабинете размером в два стола писал уставы, порядки...

— Вы не устали? У вас дети, внуки. С такой работой у вас время на них остается? Преемника уже готовите?

— Да, у меня внук и три внучки. Но работа, которую я выполняю, команда, с которой работаю, — от этого устать невозможно. Потому что до такой степени все это интересно и до такой степени это полезно. Не только для меня лично или для моей семьи — для нашей команды, для нашей родной земли. Всех, кто живет в стране. Это с одной стороны.

С другой — баланс должен быть. Я об этом много думал. В молодости работоспособность есть, но меньше опыта. Если же работоспособность не подкрепляет уже тот опыт, который у тебя есть, то, значит, баланс нарушен и ты должен уйти. Для меня это время пришло.

Я работаю в команде, где очень много хороших ребят, специалистов. Специально я преемника не готовил, но с замов, начальников управлений, генеральных директоров заводов я спрашиваю не меньше, чем с себя. И думаю, любой из них готов сегодня встать на мое место. Только будут лучше работать. Потому что уже нужно больше работоспособности, чтобы использовать тот опыт, который у нас накопился. Да, я могу кому-то стать помощником или советником, но все равно время дает о себе знать. И второе: мне очень хочется поучаствовать в становлении новой команды ТАИФ.

— То есть даже если вы покинете пост гендиректора, вы все равно останетесь в ТАИФ — в совете директоров, правлении?

— Я считаю, что особенно в первое время переходный период должен быть. И тот, кто придет, должен перенять весь опыт, знания, методы, которые у меня есть. Потому что эта должность требует огромной отдачи, гибкости и терпения.

— Конкретные сроки смены генерального директора есть?

— То, что я не всегда буду работать генеральным директором АО «ТАИФ», это уже понятно. Но это не значит, что я не буду работать в принципе. Я очень хочу быть полезным компании, при этом не быть для нее тормозом. И когда генеральным директором новый человек станет, ТАИФ лучше работать будет, более успешно, более результативно. Я от этого удовольствие хочу получить, я же тоже человек.

— Если не от работы, от чего еще получаете удовольствие?

— Купаться, плавать люблю, в баню ходить, люблю по лесу гулять. Времени, правда, не хватает постоянно. Еще в гольф как-то попробовал поиграть — понравилось, теперь научиться хочу. Ну и рыбачить люблю.

— На Волге, говорят, была когда-то хорошая рыбалка...

— И сейчас. Существовало татарское промышленное объединение «Татрыбпром», которое занималось добычей рыбы на Волге и Каме и ее переработкой. В нем было шесть хозяйств с искусственными прудами, садками, где выращивали зеркального карпа, обычного карпа, толстолобиков и белого амура. Я работал там пять лет. Практически все рыбные места я в Татарстане знаю.

Справка

Альберт Шигабутдинов

Родился в 1952 г. в Первоуральске. Окончил Казанский авиационный институт, специальность — «радиоэлектронные устройства»

• 1979 — заместитель директора совхоза «Нармонский»;
• 1986 — возглавил базу МТС объединения «Татрыбпром». Заместитель генерального директора по строительству, снабжению и сбыту татарского производственного объединения рыбного хозяйства «Татрыбхоз»;
• 1991 — занял пост генерального директора внешнеторгового объединения «Казань»;
• 1995 — с этого года и по настоящее время является генеральным директором ТАИФ.

АО «ТАИФ»

Промышленный холдинг

Акционеры (данные компании на 31 декабря 2015 г.): Радик Шаймиев (11,97%), ООО «АС» (8,02%, по данным ЕГРЮЛа, принадлежит Шигабутдинову), Гузелия Сафина (4,5%), остальные акционеры не раскрываются.

Сводные финансовые показатели (2018 г.):

• выручка — 757,6 млрд руб.,
• EBITDA — 143,9 млрд руб.

Создан в 1995 г. на базе внешнеторгового научно-производственного объединения «Казань». Объединяет компании в сфере нефтегазопереработки, химии и нефтехимии, инвестиционно-финансовых услуг, строительства. Среди активов — ТАИФ-НК, «Нижнекамскнефтехим», «Казаньоргсинтез», ТГК-16. Все предприятия тесно взаимосвязаны с точки зрения экономики, техники, технологий и управления.