Евгения Чудновец: «Я думаю, что сейчас реальных сроков за репосты точно не предвидится»

«Там по большому счету никому особо нет дела — у всех свои статьи, у всех свои проблемы...»

— Евгения, как вы себя сейчас чувствуете? Физически, психологически успели восстановиться?

— Сейчас я частично готова к работе и полностью готова к нормальному воспитанию ребенка. Мы оба пережили очень сильный стресс, но сейчас, когда мы снова вместе, нам уже намного лучше. Мне пришлось обратиться к детскому психологу — совсем маленький ребенок без меня пробыл четыре месяца, естественно, он переживал…

— Что было самым тяжелым во время отбывания срока? И как к вам относились арестанты, администрация?

— Самое тяжелое было в последние три недели, когда я сидела в одиночной камере — там такие условия, что ты практически ни одной живой души не видишь и никуда не выходишь. Еще был карцер очень страшный: я думала, что меня там продержат целых 15 суток, но мне повезло пробыть там всего сутки. Карцер безумно узкий — это очень маленькое помещение, совмещенное с туалетом, и как следствие неприятный запах, сырость на полу. Там было холодно, помещение полностью продуваемое, очень тусклый свет. Охранников, которые должны ходить и патрулировать, вообще редко было слышно. Было очень страшно.

Если говорить об отношении ко мне, то осужденные в колонии разделились на два фронта: одни были уверены, что я это сделала в каких-то целях, чтобы возможно навредить ребенку, а другие, конечно, думали, что меня осудили ни за что. Но всем не докажешь и для всех хорошей быть невозможно, так что я эту глупую затею бросила и не стала никому ничего объяснять. Хотя там, по большому счету, никому особо нет дела — у всех свои статьи, у всех свои проблемы.

«Мне трудно судить, что именно помогло, но очевидно, что президент непосредственно влияет на то, что происходит в его стране. Если он действительно заинтересовался моим делом на той пресс-конференции, и как обещал, взял его под контроль, то, наверняка, его влияние присутствует в этой ситуации». Фото kremlin.ru

— Евгения, кому, на ваш взгляд, стоит сказать отдельное спасибо за то, что этот кошмар все-таки прекратился?

— В первую очередь Андрею (гражданский супруг — прим. ред.), конечно. Он меня очень сильно поддерживал, звонил мне, писал, рассказывал о движении за мое освобождение. Я благодарна всем журналистам, которые кричали об этой истории в каждой газете, на каждом телеканале. Также мне писало очень много людей, которые в письмах поддерживали меня, благодаря им я окрепла духом, стала бороться дальше, не останавливаясь, не унывая. Общественники также сыграли очень большую роль. Но понятно, что без работников системы — я имею в виду Генпрокуратуру — без их вмешательства меня бы вряд ли отпустили.

— Наряду с другими журналистами за вас боролась Екатерина Винокурова, которая задала вопрос о вашем деле Владимиру Путину — как думаете, это помогло сдвинуть дело с мертвой точки?

— Мне трудно судить, что именно помогло, но очевидно, что президент непосредственно влияет на то, что происходит в его стране. Если он действительно заинтересовался моим делом на той пресс-конференции, и, как обещал, взял его под контроль, то, наверняка, его влияние присутствует в этой ситуации.

«От меня попытались избавиться и у них это получилось — я просидела 4 месяца в тюрьме»

— Скажите, в чем необходимость запуска нового правозащитного проекта? И будет ли он выделяться на общем фоне?

— Знаете, судебная система давно не менялась и в некоторой степени отвернулась от людей, ожесточилась и, как некоторые выражаются, ведет себя как никем не управляемая машина. Жертв этой системы очень много, и, я думаю, что эти люди на местах — прокуроры, судьи — тоже понимают, что эта машина небезопасна на данном этапе ее развития и что ее нужно менять. Но как это сделать, если законодательство еще не готово к изменениям, если сама структура настолько прочна в своих алгоритмах и не слушает никого?

Если общественники начинают свое движение, встают на защиту, то они почему-то ругают эту систему публично, не хотят попытаться ровно и спокойно решить проблему, объяснить, чего они хотят. Думаю, что с ней можно договориться, и мне кажется, что в моем случае система как раз поменялась, потому что она услышала, что общество другого мнения об этом приговоре. Жаль, конечно, что до нее это пришлось доносить четыре месяца.

«Есть очень много того, что затягивает работу системы, но опять же мой случай показал, что система может работать намного быстрее, меня даже освободили в тот же день, когда был вынесен оправдательный приговор. Это говорит о том, что система готова меняться именно сейчас». Фото znak.com

Еще имеет место бумажная волокита, плюс, сроки рассмотрения — есть очень много того, что затягивает работу системы, но опять же мой случай показал, что система может работать намного быстрее, меня даже освободили в тот же день, когда был вынесен оправдательный приговор. Это говорит о том, что система готова меняться именно сейчас. Но под давлением, если мы будем каждое дело выносить в массы, есть опасность, что система может отреагировать еще более неадекватными приговорами. Нужны изменения на законодательном уровне и, конечно, нужно менять мировоззрение людей в системе.

А мой проект по сути представляет из себя общественный суд — это сайт, на котором будут делиться своими мнениями, адвокаты, прокуроры, и, конечно, обычные граждане, которые смогут проголосовать, выразив тем самым свое отношение к конкретному делу. Это делается для того, чтобы вынести общественный приговор до вынесения приговора судом. У судей будет время посмотреть на то, как реагирует общество, какие есть аргументы — все-таки не всегда адвокат может привести абсолютно все доводы, а прокуроры и судьи у нас работают по обвинительной схеме. Также мы будем объяснять гражданам, как вести себя на суде.

— А с технической точки зрения вы этот проект продумали? Как его защитить от накруток, фейковых комментариев?

— Мы сейчас ведем переговоры с командой разработчиков, которые могут обеспечить безопасность ресурса. Думаю, что все возможно, и я не вижу никаких препятствий.

— Недавно российского журналиста осудили за репост картинки с Виталием Милоновым, одетым в футболку с экстремистским лозунгом, при этом самого Милонова не осудили. Отталкиваясь от этой ситуации, хотелось бы попросить вас порассуждать об избирательности при наказании за репосты.

— Я думаю, что именно ресурс должен отвечать за то, что он эту картинку пропустил. Этот случай произошел в сети «ВКонтакте», а эта соцсеть у нас очень хорошо работает с полицией, судебной системой — они выдают все данные по запросу силовиков. Так что им ругаться с «ВКонтакте» вообще не выгодно, хотя, повторюсь, на мой взгляд, именно ресурс должен нести ответственность за выкладку материала.

«Я думаю, что именно ресурс должен отвечать за то, что он эту картинку пропустил. Этот случай произошел в «ВКонтакте», а эта соцсеть у нас очень хорошо работает с полицией, судебной системой». Фото zt16.ru

— А почему в вашей ситуации, выбор пал именно на вас, как думаете?

— В моем случае от меня просто попытались избавиться, и, в принципе, у них это получилось — я просидела четыре месяца в тюрьме. Я занималась общественной деятельностью, которая никому не нравилась — раскрывала правду о торговых точках, и, естественно, в маленьком городе предпринимателям это не нравилось.

Поскольку они практически все дружны с местными прокурорами и судьями, они решили, что на меня можно вот такое дело завести. Но год сомневались дождались, когда у вожатых будет апелляция (чтобы убедиться, что их точно посадят), и тогда уже решили, что можно возбуждать дело и против Чудновец. Все-таки у них целый год зачем-то хранились эти скриншоты страницы.

«У меня обида на тех людей, которые «сшили» против меня дело, а на УФСИН у меня обиды нет»

— Есть ли у вас обида на власть?

— У меня обида на тех людей, которые «сшили» против меня дело, а на УФСИН у меня обиды нет — они просто выполняют приказы — приговор к ним пришел, и они обязаны весь срок держать меня в тюрьме. На эту часть системы мне вообще нет смысла обижаться. Обижаюсь я на того человека, из-за которого я сидела: он выложил, а его не преследуют.

Что сказать о депутатах, благодаря которым у нас такое законодательство… Они просто не успевают: интернет стремительно развивается, и они его как-то пытаются узаконить, но пока плохо получается, потому что надо быть специалистом в этой сфере, а не просто депутатом.

Вообще, я думаю, что сейчас реальных сроков за репосты не предвидится точно. За любой репост. Они уже эту «таблетку» съели, и, как мне кажется, «вылечились».

«Я считаю, что судебная система просто поняла, что вот эти ошибки слишком дорого буду стоить — сейчас люди научились не молчать, они говорят обо всем происходящем через интернет». Фото Максима Платонова

— После освобождения Ильдара Дадина, помилования Оксаны Севастиди, вашего выхода на волю некоторые заговорили о «предвыборной отттепели». Вы признаете ее существование и согласны ли вы с тем, что ваше дело — один из ее элементов?

— Я думаю, что решение по моему делу не зависело от власти. Я не хочу верить в то, что какие-то предвыборные движения могут вот так повлиять на приговоры. Я считаю, что судебная система просто поняла, что вот эти ошибки слишком дорого буду стоить — сейчас люди научились не молчать, они говорят обо всем происходящем через интернет.

— Евгения, буквально перед тем, как набрать ваш номер, я встретила в Фейсбуке пост одной пользовательницы, которая утверждает, что она была шокирована знакомством с вами. Женщина заявила, что вы в беседе с ней якобы называли себя «звездой» и требовали квартиру в Москве. Вы можете прокомментировать эту ситуацию?

— Это полная клевета. Не надо верить всему, что пишут в интернете. Думаю, это какой-то анти-пиар, но я на это внимания не обращаю. Сейчас будет много людей, которые будут и за, и против меня.