«Россия» Рафаэля Хакимова: вектор на Средневековье, культ Сталина и власть кланов

Россия, устремленная в Средневековье

Сегодня про суверенитет Татарстана практически забыли. Кто-то радуется, другие тоскуют. Больше было свободы, особенно в межбюджетных отношениях. Москва все эти годы забирала себе одну функцию за другой, часто под видом прекращения воровства на местах. Функцию забирали в центр вместе с деньгами, и воровство принимало российский масштаб. Центр не мог насытиться, он все забирал даже самые мелкие функции с тем, чтобы все финансовые потоки шли через Москву. Коррупция разрослась до вселенских масштабов. Вертикаль власти породила циников и воров. Если будущие историки будут оценивать время начала 2000-х годов, то назовут ее эпохой мздоимства и загнивания.

В России в 90-е годы еще были элементы оптимизма. Впереди маячила слабая надежда о лучшем будущем. На сцене прыгали апологеты власти с песнями о ветре перемен. Казалось, демократия защитит и народы России, и права человека, а рыночная экономика приведет к процветанию. Но либералы кинулись все приватизировать. Что-то поделили между собой, что-то пустили на металлолом, а многие предприятия просто приспособили под супермаркеты, рынок очистили для западных товаров. Очень скоро наступило разочарование федерализмом, началась деиндустриализация экономики, деградация науки и образования. Вместо процветания начался застой, вместо обещанной демократии восторжествовала вертикаль власти, а вместо либерализма — шовинизм. Итоги 2000-х годов можно свети к простой формуле по аналогии с национальной идеей Уварова: «Цинизм. Двуличие. Продажность».

Меняется эпоха, а не только Россия. Институты, которые казались вечными, сегодня переживают жестокий кризис. «Их стремительно приближающийся конец представляется неизбежным. Эта тенденция неотвратима. Институты, наиболее затронутые ею, — это национальное государство, парламентская демократия, нуклеарная семья и система образования» (Ян Зодерквист, Александр Бард).

Глобализацию, отход от религии и плюрализм остановить невозможно. На этом фоне весьма любопытно следить за политикой России, которая всеми силами пытается вернуть Средневековье. Благо бы Средневековье возвращалось вопреки желанию, нет же, оно «возрождается» в виде ностальгии по авторитаризму и православию.

«Отказ от реального федерализма неизбежно ведет к формированию кланов для сохранения управляемости необъятной территорией. Последствием становится коррупция, чреватая революционной ситуацией. Во многих странах беспорядки начинались с митингов против коррупции». Фото Олега Тихонова

В Великой Татарии преклонение перед ханом было связано с огромным пространством, где значительную часть населения составляли кочевники. В то время вертикаль власти выстраивалась не по иерархическому, а по клановому принципу, иначе невозможно было собрать налоги. У кочевника не было прописки. С кого собирать налоги знали вожди племен, объединенных ведущими кланами: Ширин, Барын, Мангыт и Кипчак. Кстати, русские князья Ширинские, Баран-Тугановские произошли от этих татарских родов. Клановая система в России имеет другую природу, она связана с отсталостью государственной машины и громадной территорией. Отказ от реального федерализма неизбежно ведет к формированию кланов для сохранения управляемости необъятной территорией. Последствием становится коррупция, чреватая революционной ситуацией. Во многих странах беспорядки начинались с митингов против коррупции.

Параллельно пытаются ассимилировать народы России. Еще Петр I начинал политику христианизации, закончившейся восстаниями народов Поволжья. В стране наступила полная неуправляемость. Екатерина II, приняв указ о веротерпимости, остановила бунты. Замирение продолжалось вплоть до ХХ века. Столыпин, поняв бесперспективность ассимиляции татар, пришел к мысли о необходимости расчленить нацию на множество мелких народов, сконструировав им свою короткую историю и собственный «язык», по сути дела представляющий говор татарского языка. Столыпин был злокозненный политик, но не дурак. Он предложил малейшую территориальную особенность культуры использовать для создания отдельного народа. Эту политику воплотил в жизнь Сталин. Однако и он знал ту меру, за которую нельзя заходить. Он мог ликвидировать республики, превратив все субъекты матрешечной псевдофедерации в равноправные регионы с единым языком. Однако он понимал, что лишение народа языка, символов в виде псевдогосударственности, обычаев и традиций — опасная стезя. Нынешние руководители ничего не бояться, считая себя сильнее Сталина.

Советский режим при всей своей последовательности не сумел добиться слияния наций, как обещала коммунистическая идеология. Советский народ процветал, экономика была на подъеме, коммунистический лагерь был угрозой всему капиталистическому миру, а этнические традиции не хотели сдаваться. Иллюзия о возможности все старое разрушить до основания и построить новый мир очень живуча. Для России с ее искаженной до основания историей особенно характерно желать заново начать историю. К этому добавляется туповатый гонор о возможности авторитарной власти сделать с обществом все, что захочется.

Этническая культура не сводится к вопросам языка, восприятия своей идентичности, символов, есть то, что на поверхности не видно — семейные традиции, воспринимаемые на психологическом уровне. Индивидуализм создает иллюзию независимости человека от прошлого, однако даже те, кто порвал со своей семьей, оказываются в плену традиций предыдущих поколений. «Родители съели зеленый виноград, а у детей появилась оскомина на зубах», — так написано в Библии. Не только через гены, но и психологию, воспитание, незаметные привычки мы становится наследниками семейной истории. Ты можешь их отвергнуть, но они уже управляют тобой.

«Когда говорят о заслугах Сталина, перед моими глазами встают образы миллионов кулаков, попавших на работы по индустриализации страны, я вспоминаю как по разнарядке искали в каждой деревне N-е количество врагов народа, а интеллигенцию вырезали целыми поколениями за их талант или собственное мнение». Фото из книги С.Ахметзянова «Раскулаченные – первостроители Магнитогорска»

Мой дед был раскулачен, умер на строительстве Беломорканала — это все что я знаю. Меня воспитывала раскулаченная бабушка. Отец не был репрессирован, но в 1937 году остался без работы. Его друг Фатых Карим, которого он защищал на комсомольском собрании, оказался в тюрьме, а затем был брошен под Кенигсберг искупать свою «вину». Там и погиб. Все это так или иначе оказалось и моей судьбой. Видимо, оттуда мое непримиримое отношение к Сталину. На любое превознесение диктатора у меня находится тысяча контраргументов. Когда говорят о заслугах Сталина, перед моими глазами встают образы миллионов кулаков, попавших на работы по индустриализации страны, я вспоминаю как по разнарядке искали в каждой деревне N-е количество врагов народа, а интеллигенцию вырезали целыми поколениями за их талант или собственное мнение.

Черчиллю приписывают фразу: «Сталин был величайшим, не имеющим равного в мире, который принял Россию с сохой и оставил с атомным вооружением». Это так. К сожалению, эта бомба взорвалась и в своей стране в виде истребления генофонда своего народа, ведь Сталин оставлял в живых только тех, кто нужен был для повышения военной мощи страны и не терпел умных людей.

Не только татары, но и русские лишились лучших людей в годы Гражданской войны, затем массовой эмиграции, в годы сталинских репрессий, во Второй мировой войне, где победы зачастую доставались за счет количества погибших в боях. Созданная Сталиным атмосфера доноса друг на друга продолжалась и в послевоенные годы. Мы еще долго будет ощущать последствия сталинского режима, его методов расчленения народов на этнографические группы и последующей ассимиляции.

Казалось бы, пора остановиться. Нет же, конструктивисты в американском стиле не перевелись до сих пор. Они пытались во время переписи 2002 года расчленить татар по этнографическим признакам. Отчасти это удалось. Однако существует один нюанс — нации живут независимо от того, как их освещает статистика. В.А. Тишков с сожалением констатировал: «Российская перепись населения 2002 года не выполнила свою основную миссию — создать народ для государства». Тем не менее попытки сконструировать новую российскую нацию из уже существующих наций предпринимаются заново на законодательном уровне. И, естественно, конструктивисты ждут переписи 2020 года.

В плане подготовки к этой переписи началось прокурорское давление на обучение татарскому языку, поддержка активистов крещенных татар, выступающих за признание кряшен самостоятельным народом. Эти потуги показывают, что российские лидеры отчаянно пытаются вернуться к ХIХ век, когда формировались русские, татары и другие в качестве наций.

«В плане подготовки к этой переписи началось прокурорское давление на обучение татарскому языку». Фото kpfu.ru

Народы из средневековых этносов превращаются в буржуазные нации под давлением капиталистических отношений. Этому содействуют демократические преобразования, всеобщее обучение, развитие системы просвещения. Так появляется современное общество. Татары в ХIХ—ХХ веках стали нацией со своей экономикой, системой образования, высокой культурой, прессой и национальными организациями. Для полноценной нации не хватало государственности, роль которой сыграла Татарская автономия. Она не была главным фактором нациообразования, а стала, скорее, символическим завершением этого процесса. К началу ХХ века процесс образования наций в России для многих народов (русских, украинцев, финнов, прибалтов, татар и др.) завершился. Сегодня пытаться вернуть страну в Средневековье — верх глупости, незнание особенностей России, отличных от американского опыта.

В Европе выход из Средневековья начался после Великой Французской революции и сопровождался борьбой с клерикалами, схоластикой, церковными структурами. У татар эту миссию выполнило движение джадидизма (реформированного ислама). Двум различным состояниям татарского мира соответствовали два типа экономики: докапиталистический, тесно связанный с кадимизмом (традиционализмом) и капиталистический, чьим идеологическим выражением был джадидизм. Вмешательство клерикалов тормозило развитие производительных сил. Именно в идейной борьбе кадимистов-ханафитов и джадидов выразился водораздел между застывшим Средневековьем и динамичным Новым временем. Реформаторы ислама понимали служение Богу не в виде молитв, проповедей и схоластической болтовни, а в производительном труде. Добрые дела — не путь достижения спасения когда-нибудь, они есть доказательство достигнутого спасения сейчас.

В русском обществе церковь охранялась государством, а потому миссию обновления православия взяла на себя философия богоискательства. В экономике наиболее приспособленными к капитализму оказались старообрядцы. Естественно, российская наука, достигшая высокого уровня, покончила со схоластикой.

Сегодня же вместо отделения религии от государства произошло восстановление «симфонии» православной церкви с державой. Мусульмане ринулись подражать арабам, отвергнув все национальные традиции. К чему приводит ислам в его арабской версии, видно по ИГИЛ (организация запрещена в РФ, — прим. ред.).

Деградация общества коснулась не только сферы религии и общественной мысли. Она коснулась экономики в виде деиндустриализации; наука стремительно теряет интеллектуальный потенциал, система образования превратилась в конвейер по штампованию дипломов. Средства массовой информации занимаются страшилками, паранормальными явлениями, НЛО с инопланетянами и постоянно пугают врагами, окружившими Россию. Мракобесие стало частью общественной жизни. Русская революция и советский режим не сумели выполнить функцию ускоренного развития общества, и вместо скачка в коммунизм мы получили возврат к началу ХХ века.

«Сегодня же вместо отделения религии от государства произошло восстановление «симфонии» православной церкви с державой. Мусульмане ринулись подражать арабам, отвергнув все национальные традиции». Фото Романа Хасаева

Глобализация по нашему

Россия изо всех сил старается втянуть страны СНГ в русифицированную зону. Весь мир переходит на общие принципы общения, основанные на англо-саксонской культуре. Даже виртуальный мир постепенно вырабатывает всеобщий язык, нечто вроде сетевой «латыни».

«Такая сильно модифицированная версия английского языка, в котором субкультурные диалекты выйдут на первый план, стандартные фразы будут намного короче, неологизмы будут поощряться, а придаточные предложения выйдут из употребления, станет универсальным средством общения глобальной сети» (Ян Зодерквист, Александр Бард). Англо‑саксонское лидерство в сфере музыки и индустрии развлечений указывает на центральную роль, которую играет общий язык в условиях медиализации общества.

Россия демографически сжимается как шагреневая кожа. Одновременно в ней ослабевает доминирование русских не только численно, но и в плане культуры. Когда говорят о великой русской культуре, то имеют в виду классическую литературу и искусство прошлого. Современная жизнь россиян больше подвержена влиянию американских ценностей, нежели российских. Народ о них не знает, а молодежь даже не подозревает об их существовании. Патриотизм — дутая псевдоидеология, указывающая на беспомощность нынешней российской элиты, чьи лидеры далеко не трибуны, а марионеточные чтецы каких-то невнятных заготовок.

Интерес к русской культуре сужается даже среди русских. Обрусение татар и других народов — тревожный сигнал, но он вовсе не говорит о русификации. Язык коммуникации не всегда задевает этническую идентичность. Общетатарские проблемы чаще обсуждают на русском языке, нежели на татарском. Это сигнал не только для татар, но и для русских. Федеральная власть языковую ассимиляцию воспринимает как исчезновение нерусских народов и старательно продолжает политику давления на республики.

Русский язык сохраняется как средство коммуникации в России и бывших советских республиках. Он нужен для перевода иностранной литературы. Но вместе с распространением английского языка надобность в посреднике отпадет. Роль русского языка как культурного феномена уже не ощущается. В то же время глобализация провоцирует развитие локальных языков. Так происходит в Шотландии, Уэльсе, Ирландии, испытывающих наибольшее давление глобализации. Практически утерявшие родной язык народы создают национальную систему образования. Так случится с татарским языком и культурой. Он будет возрождаться не столько как средство коммуникации (сегодня все татары говорят по-русски), он будет востребован как носитель вековых ценностей.

«Практически утерявшие родной язык народы создают национальную систему образования. Так случится с татарским языком и культурой. Он будет возрождаться не столько как средство коммуникации (сегодня все татары говорят по-русски), он будет востребован как носитель вековых ценностей». Фото Максима Платонова

В недалеком будущем, еще при нашей жизни, базовой единицей станут не государства, а регионы. Глобализация превращает государство в обузу для налогоплательщика. Уже сегодня многие международные вопросы передаются на наднациональный уровень. Суверенитет государств расчленяется на три части. Одна часть полномочий уходит международным организациям, другая — регионам, у государства функций становится все меньше и меньше. Национальные парламенты становятся трибуной для болтовни. Агломерации оказываются самодостаточными и будут создавать альянсы наподобие Ганзейского союза, исходя из соображений взаимной выгоды, а не государственных границ. Какие будут висеть флаги на их территории — станет вопросом вторичным.

«Русский мир» сокращается не только ввиду наступления английской культуры, но и в силу перехода бывших советских республик на национальные языки. Многие народы неожиданно для себя обнаружили, что их история и культура были искажены за годы пребывания в Российской империи и СССР. Сама русская история в кризисе из-за идеологических установок, а правду писать, порой, не хватает мужества.

Глобализация задевает все сферы жизни: экономику, политику, идеологию. В этих условиях речь идет не просто о национальном управлении, но регулировании мировых процессов. Транснациональные корпорации прибыль получают не в национальном масштабе, а со всех стран мира, значит, и управлять всеми необходимо из какого-то единого центра. В этих условиях не столь важно, какой партии принадлежит президент, правительство, депутаты, важно в какой круг они входят. Важно попасть в «нужную» сеть, влияющую на политические решения.

Вместе с тем на ведущие западные группы наступает новая власть — информационная. «В результате перехода от капитализма к информационному обществу власть покидает салоны буржуазии и перемещается в виртуальный мир, где наготове руки новой элиты — нетократии» (Ян Зодерквист, Александр Бард). Новая элита связана с переработкой информации, ее интерпретацией и использованием. Она создает свои собственные сети, куда доступ будет отграничен. При этом ни финансовая, ни политическая власть не будут доминировать, ибо в условиях открытой доступности основных информационных ресурсов значение будет иметь качество знаний, способность перерабатывать информацию и доставлять ее до нужного потребителя.