«Военные Мьянмы сначала убили всех лидеров рохинья, уничтожили элиту»

«Идут тысячи окровавленных людей, с колотыми ранами»

— Расул, расскажите, что вас сподвигло ехать в Бангладеш?

— Ехать в Бангладеш меня сподвигло желание узнать правду: что здесь происходит с рохинья (рохинджа), на самом ли деле совершается то, что описывается в соцсетях, исламских и иных сайтах. За последнее время мы видели много информации, приходили страшные картинки, ужасающие видео. Но источники, как правило, не вызывали доверия. Бывало, кто-то переводит с «Аль-Джазиры» или англоязычных сайтов. Но не было такого, чтобы кто-то из знакомых или из серьезного агентства туда поехал, разобрался. И в связи с этим были сомнения относительно достоверности такой информации у некоторых людей, в том числе и у исламских проповедников и духовных лидеров, которые они высказали публично. Чтобы разобраться, я решил отправиться на место событий и сам непосредственно все выяснить.

Единственный, кто мог дать объективную и более-менее реальную информацию, рассказать о происходящей ситуации, это адвокат Мурад Мусаев, которому доверяю. Он был первым источником более-менее достоверной информации. Я посмотрел его интервью. Потом приехал в Москву, пообщался с ним. Мурад рассказал, что сам видел, с какими документами работал. Он сообщил, что после общения с рохинья ездил в Лондон и там работал с документами, поскольку Великобритания — бывшая метрополия Бангладеш и Мьянмы (Бирмы). Вот так я и решил отправиться в эту страну в Юго-Восточной Азии.

Затем я позвонил своему давнему товарищу-бенгальцу Мухаммаду Амину Маджумдеру, который ранее жил в нашей стране, учился, женился и некоторое время возглавлял Федерацию мигрантов России. Он недавно вернулся к себе на родину и теперь возглавляет организацию United muslim ummah и помогает в том числе рохинья — народу, исповедующему ислам. Он мне сообщил, что в Бангладеш расположен очень большой лагерь беженцев, куда приезжают помогать люди из разных стран. Он пообещал, что встретит меня, все покажет, будет переводчиком. Всю организационную работу он взял на себя, оказав мне большую поддержку.

— Как журналист Орхан Джемаль стал вашим спутником?

— Поскольку у меня не было достаточно средств, чтобы поехать в далекие страны, я написал пост в соцсетях о том, что собираюсь выехать в Бангладеш, чтобы осветить ситуацию, и попросил людей помочь. Многие откликнулись, перечислили мне денег на дорогу. Этих средств хватило на двоих, и я предложил Орхану Джемалю поехать. У него в таких поездках большой опыт работы, он освещал события во многих горячих точках: Ливия, Сирия, Украина (Донбасс), даже сидел в тюрьме в Сомали, поскольку его подозревали в связях с «Аль-Каидой» (организация запрещена в РФ, — прим. ред.), а он будто их инструктор. Орхан согласился, поскольку это его и хобби, и работа — экстремальная журналистика в таких бурлящих событиями точках планеты. Так мы стали друг другу спутниками в этой поездке.

То есть основной нашей целью было журналистско-блогерское расследование: выясняли, на самом ли деле там происходит то, о чем говорилось на митингах и в газетах. Только после приезда в лагерь, пообщавшись с людьми, услышав их истории, были тронуты до глубины души. Мы были в шоке от полученных впечатлений.

— Расскажите, как добирались вы добирались до лагеря беженцев в Бангладеш?

— Мы купили самые дешевые билеты до Дакки (столица Бангладеш). Наш путь пролегал через Арабские Эмираты, где пересадка длилась 20 часов. Об этом узнал бизнесмен Исмагил Шангареев, который организовал нам неплохой отдых. Он выслал за нами своих работников на машине, которые отвезли нас в отель, потом в гости к Исмагилу и в его ресторан «Казань». Затем вернулись в аэропорт и полетели в Дакку. А в Бангладеш встретил нас наш знакомый Мухаммад Амин Маджумдер.

— А почему не в саму Мьянму поехали?

— Изначально мы хотели попасть на территорию Мьянмы и самим зафиксировать факты этнических чисток или хотя бы сожженных деревень. Потому что на разных форумах говорили: «Зачем вы едете к бенгальцам и их беженцам? Может быть, они специально давят на чувства? Возможно, внутри Мьянмы ситуация не такая страшная, там все по-другому. Они сами бегут, чтобы получить гуманитарную помощь, не работать и жить».

И в первый день, как мы оказались в Бангладеш, поехали на туктуке (на моторикше) к границе с Мьянмой. Однако когда арендованный нами транспорт привез нас к границе, военный, который сидел на блок-посту, начал нас отговаривать от нашей затеи, поскольку это очень опасно для жизни. Во-вторых, у самого офицера будут проблемы, если мы попытаемся туда попасть. С его слов, бирманские солдаты стреляют на поражение при попытке проникнуть с территории Бангладеш. Считается, что они делают это для того, чтобы рохинья из лагеря беженцев не смогли вернуться обратно. «Они могут не распознать европейца и откроют по вам огонь. Я тоже буду вынужден открыть ответный огонь. Может завариться серьезный политический скандал. Проблемы будут у всех», — так он уговаривал нас отложить в сторону наш план.

Местные жители нам тоже крайне советовали не приближаться к границе и тем более ее не пересекать, потому что военных Мьянмы они описывают какими-то нелюдями, которые просто так стреляют, убивают. Такое ощущение, что там будто сидят какие-то убийцы-киборги, жаждущие крови.

Со слов местных жителей, чьи деревни находятся в метрах 800 от реки, разделяющей обе страны, с той стороны идут тысячи окровавленных людей, с колотыми ранами, женщины в порванной одежде, это говорит о том, что их насиловали. Они видели плывущих по реке мертвых детей, которые то ли утонули, захлебнувшись в воде, то ли были обессилены после длительных переходов, то ли от ран умерли. Также местные говорили, что в одно время рыба перестала клевать, потому что она была сыта. С этой стороны реки (со стороны Бангладеш) пропали вороны, потому что птицы отправились к той стороне питаться трупами мусульман. И в бенгальских деревнях несколько недель не видели ворон. От таких ужасающих историй у нас просто волосы вставали дыбом. Кстати, недавно сообщили, что в Мьянме у границы скопилось 80 тысяч беженцев и 20 тысяч уже перешли реку. К сожалению, мы не смогли это зафиксировать.

После общения с пограничником мы поехали вдоль реки и увидели клубы дыма. Было видно, что там не печку топят и не костер горит, а будто полыхает целое здание: густой столб дыма поднимался в небо. Местные жители сказали, что такой дым они наблюдают регулярно, и это горят дома рохинья на территории Мьянмы. Кстати, и военный нам говорил, что по ту сторону от границы жгут деревни. Сам пожар, который за рекой скрывал лес, мы не видели. Но два столба дыма мы заметили.

— Расул, где вы покупали гуманитарную помощь?

— В Бангладеш есть курортный город на берегу Индийского океана, богатые бенгальцы приезжают туда отдыхать. Он находится в 50 км от лагеря беженцев. Именно там на рынке мы купили тонну риса. После этого деньги закончились, но мы не унывали, поскольку все время вещали о своем путешествии. Люди видели, что мы делаем, чем занимаемся. И нашлись добрые люди, которые продолжили нам оказывать финансовую помощь.

«Бенгальцы — люди сердобольные»

— Кстати, не было ли проблем с местными полицейскими или военными?

— Лагерь беженцев охраняют бангладешские военные. Они очень приветливые, улыбчивые, мягкие. Таких военных я видел впервые. Вообще, бенгальцы сами по себе очень милые, спокойные, открытые. Военные у них такие же душевные люди. У нас с ними не было никаких проблем. Даже когда видели, как мы ехали с рисом, один раз остановили, поинтересовались, куда едем, откуда мы и кто такие. Это был единственный раз, когда они у нас что-то спрашивали. Причем разговаривали предельно вежливо, искренне улыбались, говорили «Салям алейкум» — «Вэалейкум ассалям» и так разъезжались. У них к нам и у нас к ним претензий не было. Военные контролируют ситуацию. Если кто-то приезжает с гуманитарной помощью, они помогают ее системно раздавать, обеспечивая порядок. И роль их там очень важна.

Один раз мы опаздывали на пятничную молитву (джума-намаз) и решили раздать несогласованно продукты: просто остановились у дороги, и Орхан начал раздавать гумпомощь. Народ сразу набежал, некоторые пытались схватить несколько мешков. Мой спутник — человек крупный, грозный, и это дало некоторое преимущество: он не позволял кому-то взять больше одного мешка, хотя кто-то умудрился утащить по два мешка. Все-таки хотелось максимально справедливо распределить, чтоб каждый получил равную долю. В это время около нас остановилась военная машина, оттуда выбежал служащий, тут же начал свистеть, пытаясь отрегулировать процесс. Но полтонны риса разлетелись в 2—3 минуты.

К слову, я из России привез коробку консервов. Когда мы у себя на родине делали курбан, мясо мы запечатали в консервные банки для раздачи нуждающимся. А местные жители такие консервы никогда не видели. Эти консервы я вывалил в лагере. Рохинья собрались, смотрят и не понимают, что это такое. Я переводчику объяснил, что там мясо, достаточно вскрыть эти банки. Не успел переводчик закончить предложение, люди набросились и быстро разобрали мясо. Если бессистемно раздавать помощь, можно только навредить: кто-то может нанести увечье, люди могут пострадать. Мы после этого приняли решение, что будем проводить раздачу в специальных местах, чтобы не было бардака, по возможности пользуясь услугами солдат.

— Как бенгальцы встречают беженцев с Бирмы?

— Бенгальцы — люди сердобольные. Помогают многие. Здесь работают также несколько благотворительных организаций, фондов, представители разных мусульманских джамаатов, суфии, немусульмане. Сюда едут с вещами, продуктами и даже какими-то трубами для канализации. Бенгальцы удивительно солидарны с этим народом.

Кстати, по всему Бангладеш висят фотографии премьер-министра страны Шейх Хасины — это пожилая женщина. Под ее портретами обычно размещают надпись Mother of humanity («Мать гуманизма/человечества»). Такое прозвище ей дали в ООН в связи с ее милосердным отношением к ущемленным людям, в том числе рохинья. И это несмотря на то, что в самой стране проживает 170 млн человек, из которых 30% живут за счет уличного попрошайничества. Бенгальцы предпринимают все усилия, чтобы облегчить участь этого народа, дать какую-то землю под палаточный городок. Мы видели государственные школы, медицинские учреждения и частные медпункты, в которых либо лечат людей, либо раздают медикаменты, либо консультируют, как сохранить здоровье, чем питаться.

— Общались ли вы с бангладешскими буддистами? Что они говорят о проблеме?

— Здесь есть буддисты как умеренные, так и радикальные. Умеренные о проблеме рохинья говорят, что все это политический конфликт между двумя государствами, они туда не лезут и отказываются от каких-то комментариев. По их словам, буддизм — мирная религия, а все происходящее к ним отношения не имеет.

Но я выслушал и радикально настроенного буддиста из Бангладеш: он поддерживает действия правительства Мьянмы против рохинья, поскольку считает их бандитами, террористами, связанными с «Аль-Каидой», думает, что ими управляют из Пакистана. Примерно сказал нам так: «Они грабят, насилуют, убивают, работать не хотят. Почему бегут из Мьянмы в Бангладеш? Чтобы не работать, жить на гуманитарную помощь, продавать наркотики. Их там никто не убивает, просто их деятельность блокируют, чтобы их зло не разошлось по стране и они не распространили свой образ жизни». И это эмоционально рассказал нам буддийский монах, причем не последний человек (судя по его бордовой одежде). Он как раз летел в Мьянму на какое-то собрание.

Мы у него спросили: «Можно ли поехать в Ракхайн (Аракан) и пообщаться, спросить, почему они занимаются терроризмом?» Он ответил, что армия не пускает иностранцев, поскольку бережет здоровье и жизнь иностранных граждан, потому что экстремисты могут захватить в плен, потом требовать выкуп. С его слов, там живут какие-то бандиты, самые последние люди, которые могут быть на этой планете.

«Кругом нищета, много попрошаек»

— На каком языке вы общались с местным населением и с рохинья?

— Пользуясь тем, что с нами два дня был переводчик, мы ехали на туктуке, могли остановить любого проходящего и попросить рассказать, кто он, откуда. И человек рассказывает, что его деревня находится в 30 км от реки вглубь Мьянмы. «Пришли военные с буддистами, начали жечь, стрелять, резать. Моему сыну отрезали голову, моего брата расстреляли», — типичная история. Просто жуткие вещи говорят. Многие мужчины показывают на телах пулевые, ножевые ранения. Кто-то обожжен, у кого-то увечья от наручников, кого-то связывали. У всех есть раны, многих сделали инвалидами. Страшно смотреть на их тела, которые изуродовали бирманские военные.

Наш переводчик-бенгалец Мухаммад Амин, хорошо владеющий русским, общался с ними. Иногда он сам не понимал рохинья, потому что их диалект далек от привычного для нашего помощника. Это, наверное, как русский и украинский. Иногда переводчик пользовался услугами местных бенгальцев, которые хорошо понимают рохинья. И те объясняли некоторые слова.

— Правда ли, что местные жители ничего, кроме риса, не едят?

— Питаются они исключительно рисом, особенно в сельской местности. В столице кроме риса можно еще что-то найти, например, бургеры. В остальных селениях в кафе, забегаловках подают только рис — это их основная еда. Люди побогаче едят с рисом курицу или говядину. К рису подается бульон или острый соус. Иногда мясо заменяют рыбой, которая не очень дешева по местных меркам. Рис у них разных сортов: от дешевых для бедных до дорогих, которые едят по праздникам или когда зовут гостей.

— В их продуктовых магазинах, кроме риса, можно что-нибудь купить?

— Недалеко от нашей гостиницы был единственный супермаркет, похожий на нашу «Пятерочку», в котором мы увидели… наш татарский чак-чак и соки российского производителя. Мне потом один российский мусульманин в соцсетях пояснил, что завод, производящий эти соки, находится в Краснодарском крае. На российском рынке им трудно конкурировать с такими гигантами, как «Кока-кола» или «Пепси-кола», поэтому они выходят на другие внешние рынки — в страны третьего мира (Индия, арабские страны и другие) — и экспортируют туда свою продукцию. Такое было удивительное открытие.

— Какой уровень жизни бенгальцев? В каких условиях живут?

— Уровень жизни бенгальцев очень низкий. Кругом нищета, много попрошаек. Улицы грязные, много мусора. Канализация устроена не под землей, как у нас, а на поверхности: все это течет по канавам-арыкам. Всегда на улицах стоит дурной запах. Экологическая и экономическая ситуация плачевная. Находиться тяжеловато. Причем влажность высокая. Но народ живет, улыбается. Злых людей я не встречал. Бенгальцы — очень добрый и заботливый народ.

Но само государство у них бедное. Наверное, это одна из самых нищих стран, которые я видел. Орхан, который проехал всю Африку, говорит, что даже там не видел такой нищеты, разрухи, как в Бангладеш. Несмотря на это, они помогают беженцам на государственном уровне и в частном порядке. Мы встретили студентов, которые приехали из медресе на практику помогать беженцам. Они с родственников и знакомых собирают небольшие суммы, 20—30 долларов, это для них огромные деньги. И группами ездят на день-два, чтобы побыть с рохинья, сделать для них что-то хорошее, полезное.

«Они считают Москву сопричастной к бедам рохинья»

— Как люди узнали о терроре против целого народа в Мьянме?

— Местный журналист нам рассказал, что прорыв информационной блокады устроили как раз-таки бенгальские журналисты. Они первыми узнали о тех событиях, которые происходят с рохинья в Мьянме от самого народа. И до сих пор продолжают получать информацию и передают ее всему миру: они скидывают видео, фото. Либо информация идет другим путем: рохинья из штата Ракхайн отправляют сообщения своим родственникам, которые в свое время переехали и в другие города Мьянмы, кто-то осел в столице, кто-то ассимилировался. Они с родственниками связываются, получают фото и видеосвидетельства, а потом передают их журналистам Бангладеш, а те в свою очередь рассылают их по мировым СМИ.

Кстати, наш знакомый журналист сообщил нам, что военные в первую очередь убили всех лидеров рохинья, активистов и более-менее грамотных людей. Остались крестьяне, которые ни заявить о себе не могут, ни написать куда-то, не знают, как отстаивать свои права, не могут выступать, жаловаться. Настолько этот народ зажали, вмяли, обезглавили, уничтожив элиту, превратив его в овощ. Давление происходит уже несколько десятилетий, и все происходящее они воспринимают как обычный процесс. У них почти нет эмоций. Они так спокойно говорят, что их всю семью убили, кого-то порезали. Ни у одного я не видел ни слезинки. Даже может показаться, что они действительно все выдумывают. Порой не понимаешь, как о таком бесчинстве, таком нечеловеческом отношении к себе можно так спокойно рассказывать. Местный исламский журналист нам объяснил, что они такие, потому что уже свыклись с происходящим, родились, живут в этом пространстве и другой жизни не знают, поэтому говорят как об обычной жизненной своей истории.

— Как вы считаете, свою миссию в лагере беженцев выполнили?

— Сейчас еще необходимо приобрести для них одеяла. Беженцы живут в легких постройках: четыре бамбуковых столбика, на которые натянут полиэтилен в качестве крыши. Люди спят на сырой холодной земле. Когда начнется сезон дождей, будет ужасно: высокая влажность, сырые дороги, повсюду вода.

Также мы с Мухаммадом Амином планируем запустить проект по созданию мелкого производства и мелких подмастерьев. То есть мы не будем предлагать им рыбу, а дадим удочку. Хотим собрать людей-производственников, которые научат людей ремонтировать туктуки, лодки, строить из кирпичей и глины. Если они дальше куда-то переселятся (а их куда-то должны в итоге определить), у людей должны быть навыки работы, чтобы они могли что-то делать, а не просто просить.

Также местные журналисты нам сообщили, что сейчас разрабатывается план (то ли Америкой, то ли ООН или еще какой-то международной организацией), Бангладеш тоже участвует в его разработке. Он заключается в том, чтобы переселить рохинья на необитаемый остров, который находится примерно в 50 км от материковой части страны в Бенгальском заливе. Там для них хотят построить жилье, школы, больницы. Но как нам объяснили журналисты, это выполнят для того, чтобы они не вздумали вернуться обратно в Мьянму.

— Слышали они что-нибудь про татар, Казань?

— Когда спрашиваешь про татар, они, как и арабы, вспоминают о татаро-монгольском нашествии, иге.

— А что знают о России?

— Что касается России, нашу страну все знают, и на их языке она звучит «Рашья». Однако все они считают, что в проблеме рохинья немалую роль играет Россия. Сначала нам об этом сказал переводчик. Мы решили проверить: остановили обычного рикшу на велосипеде и спросили: «Что ты знаешь о проблеме рохинья. И кто виноват в их геноциде?» Он ответил: «США и Россия». Большинство людей почему-то считают Москву повинной и сопричастной к бедам рохинья. Об этом говорится по телевизору.

— Как наша страна оказалась виноватой?

— Точно не знаю. Говорят, что Россия наряду с Индией и Китаем накладывает вето на решения против Мьянмы. Я не знаю, откуда у них такая информация.

«В Ракхайне теряются люди, пропадают журналисты»

— Теперь вы оказались в Мьянме. Удалось ли там узнать из уст единоверцев и представителей иных конфессий, что происходит?

— В Бирме мы остановились в хостеле, который находится в одном здании с мечетью. Среди мусульман есть местные, бенгальцы, индийцы, китайцы — разные народы. Про ситуацию с рохинья здесь предпочитают не разговаривать, обходя эту тему стороной. Видно, что они напрягаются, чего-то боятся. Чувствуется их опасение по отношению к нам: кто мы такие и чего хотим? Их страх, вероятно, связан с политикой в стране. Военные в управлении государством занимают не последнее место, хотя официально власть перешла к гражданским лицам. Один здешний мусульманин, по отцу бенгалец, по матери местный, настоятельно не рекомендовал ехать в Рахкайн, потому что там, по его словам, теряются люди, пропадают журналисты — все, кто сует туда свой нос.

Но простые буддисты себя чувствуют более свободно, они охотней делятся мыслями. Так, таксист-немусульманин (видимо, буддист), подвозивший нас с аэропорта, много ругал власть, устроившую геноцид и мрачную жизнь людям в Ракхайне.

Лишний раз мы тоже не спрашиваем про Ракхайн, чтобы не вызывать лишних подозрений и не оказаться в полицейском участке. Вообще, мусульмане стараются избегать таких разговоров. Встречали даже ракхинцев. Они говорят, что не могут попасть в свой штат. И оттуда невозможно никого вывезти. Встреченные нами рохинья — те, чьи родители или дедушки выехали оттуда, когда еще можно было выбраться из штата по рабочим делам, по учебе, кто-то женился. Один рохинья, прихожанин мечети, сказал мне, что солдаты устроили там практически концентрационный лагерь. Военные даже не пускают премьер-министра и других государственных лиц, не то что простых туристов. Были случаи, когда люди туда подпольно заходили, но их потом никто не видел.

— Расул, опять же возвращаюсь к соцсетям. Вы сообщали про неких встреченных вами гопниках…

— Да, было такое. Иду я по улице, снимаю все на камеру, немного отстал от своих. Чувствую — удар в спину. Стоят парни. Возможно, они хотели у меня камеру вырвать. Потом один что-то на своем говорит и показывает: поворачивай налево. Я ему делаю жест, что не собираюсь никуда идти, говорю ему: «Are you crazy? Ты в своем уме? Ничего не перепутал?» Даю понять, что не собираюсь следовать его указаниям и продолжил свой путь. Возможно, он увидел впереди других белых людей (Орхан большой, его видно издалека), и вся эта группа быстро растворилась в толпе. Я пытался снять на камеру, но тот гопник мне махал рукой, чтобы не снимал, и скрылся за проезжающим автобусом.

— Вы уже побывали в двух странах, пообщались с мусульманами и буддистами. Все-таки скажите, ситуация с рохинья не сильно раздута?

— Ситуация далеко не раздута. Наоборот, она не освещена должным образом. Считаю, что обязанность журналистского сообщества — довести до общественности правдивую информацию о том, что происходит в этом регионе.

Эта проблема не до конца изучена, слабо освещена. На территорию штата Ракхайн попасть невозможно. Даже съемочную группу BBC туда не пустили. Там стоят блок-посты. Другими словами, это зона строгого режима, охраняемая военными Мьянмы, куда попасть невозможно. В Дакке мы встречались с местными журналистами, договорились обмениваться информацией.

— И когда вы собираетесь вернуться в Россию?

— Вернемся мы через неделю-две.