Француз в России 100 лет назад: самарский привал, этапами до Сибири и новгородские крестьяне чистой души

В Сибирь за новой жизнью

Русские крестьяне, желающие переселиться в Сибирь и получив на то разрешение, предварительно посылают в азиатскую Россию делегата либо от каждой семьи, либо от всей деревни. Иногда ими бывают старики, иногда молодые люди, а однажды таковым была даже женщина. Начальник переселенческого пункта в Челябинске, городе на азиатском склоне Урала, встречает этих разведчиков и спрашивает, где его земляки хотят определиться. В случае наличия свободных земель начальник разрешает им их посмотреть. Если местность им понравилась, то землю на два года передают переселенцам; по истечении этого срока ее можно передать другим лицам. Женщины не имеют на нее права, но всем лицам мужского пола, включая детей, власти выделяют по пятнадцать десятин, то есть около шестнадцати гектаров.

Когда эти разведчики возвращаются в родную деревню, начинается подготовка к переезду: все, что не могут увезти, распродают, а остальное грузят на телеги. Некоторые берут с собой лошадей, другие продают свою живность и отправляются в путь налегке, а прибыв на место, покупают ее дешево, ведь в Азии скота бывает в избытке. Раньше, когда железной дороги в Сибири не было, приходилось месяцами добираться туда на телегах, судах и даже пешком, спрашивая у всех встречных, далеко ли им до цели, которая на самом деле находилась еще в двух-трех тысячах километров. Изнуренных и павших духом путников косили болезни, а массовые эпидемии брюшного тифа и дизентерии, принесенные ими, не раз истребляли население Западной Сибири.

Сегодня переселенцам выделяются отдельные поезда, детям до десяти лет проезд бесплатный, а цена взрослого билета доступна каждому: чтобы доехать, например, из Москвы до Омска, а это примерно две тысячи девятьсот километров, нужно заплатить четыре рубля, то есть почти одиннадцать франков. Правда, при этом рассчитывать на комфортную поездку не приходится.

Переселенцы собираются в Челябинске, откуда отправляются в Сибирь; раньше за лето их набиралось тут до двухсот тысяч, сейчас этот поток поубавился, ибо пригодной сибирской земли, несмотря на обширность этого края, для всех не хватает, и так будет до тех пор, пока власти не договорятся с киргизскими кочевниками и бурятами Забайкалья.

Переселенцы, а среди них есть малороссы, великороссы и белорусы, прибалтийские немцы, поляки, армяне и даже чуваши, мордва и пермяки, прибывают в Сибирь главным образом весной. Во многих городах Сибири для этих людей вблизи вокзалов построены бараки. Канцелярия начальника переселенческого пункта обычно представляет собой деревянный сарай или юрту, а контора располагается в старом вагоне. Рядом стоят амбары, избы и фельдшерский пункт. Задержка с отправкой багажа, забывчивость или потеря документов, усталость или болезни вынуждают переселенцев задерживаться. За их здоровьем следят врачи. Поезд, стоявший на самарском вокзале, как раз предназначался для переселенцев и был снабжен отдельным вагоном-госпиталем.

«Некоторые через год вернутся обратно больными»

На набережной сидели и лежали на своих узлах изможденные крестьяне. Несмотря на традиционную русскую смиренность, они не могли скрыть своего волнения: на старом месте было тяжело, но привычно, а что ожидает их впереди? Мужчины старались не подавать виду, но женщины показались мне подавленными и опечаленными. Рядом беззаботно играли мальчишки двенадцати-пятнадцати лет, малышня держалась за своих матерей, и в ее глазах я заметил неосознанный страх.

— Уезжают десятки тысяч, но некоторые через год вернутся обратно больными, подавленными и разочарованными, — информировал меня чиновник.

Однако в европейской России места нет, и их не принимают обратно. Но и в азиатской стороне переселенцам бывает нелегко. Да, им дадут много земли, но ведь ее еще нужно обработать, это вам не луга, а болота, леса и прогалины! Необходимо построить избу. Мужчине в этом плане легче, а вот женщина будет страдать по родной стороне, по брошенным там родителях, по умершим или оставленным из-за болезни в дороге детям, она станет тосковать, и на ее глазах всегда будут слезы. И каково от этого мужику? А тут еще неурожай, голод.

Наконец, в Сибири можно столкнуться с жестоким и дурным населением: нельзя забывать, что здесь множество каторжников и их потомков, воров и бродяг. Да и сибирские казаки зачастую обращаются с крестьянами как с покоренными туземцами. Нередко женщины со слезами на глазах жаловались мне на свою долю:

— Да, у нас все есть, нам здесь лучше, чем на родине, но наша родная деревушка и наши души остались в России! Здесь люди совсем иные!

«Крестьяне обладают чистой душой и щедрым сердцем»

Я прогуливался по самарскому вокзалу, когда ко мне подошел один старик и спросил, когда прибудет багаж. Объяснив ему, что не имею отношения к железной дороге, я поинтересовался, откуда он родом?

— Из Новгородской губернии, — ответил старик, — как и все мы здесь. Слышал о наших краях?

— Конечно! Я ведь иностранец и именно в Новгороде когда-то начинал учить русский язык.

— Совсем худой год для переселения, — посетовал старый крестьянин. — Ой, худой! Накануне нашего приезда весь урожай погиб от засухи, и говорят, что нас в Сибири ждет голод. Моя-то семья его переживет, у нас есть деньги, но что будет с остальными?..

— А кто, — перебил я его, — кто та красивая девушка, с которой вы сейчас разговаривали?

— О, это славная, сообразительная и очень смелая девица, — пояснил старик. — Она была в семье старшей, жила припеваючи. Вон вокруг нее вьются ее младшие братишки, которые, даст Бог, сделают ее семью богатой. Но однажды у них случился неурожай, а двор сгорел. После этого ее отец решил уехать с нами, а дочь оставить в деревне — она была уже обручена, и ее жених души в ней не чаял. Однако накануне свадьбы умерла ее мать. И тогда девушке пришлось ехать вместе с отцом, чтобы помогать ему содержать большую семью. С женихом ей пришлось расстаться, и она об этом сильно переживает, но вида не показывает, и думаю, всегда будет по нему страдать. Однако она добрая и всегда всем улыбается. Я и мои сыновья ее очень любим и стараемся ей помогать.

Оставив старика, я подошел к девушке и спросил:

— Как тебя зовут?

— Таня! А тебя? — откликнулась она и улыбнулась.

— Павел! (Павел — русский эквивалент имени Поль, а Таня — уменьшительное от Татьяна, — прим. авт.) — представился я. — А это, верно, младший братец спит у тебя на коленях? Какой прелестный карапуз!

— Да, он самый младшенький и самый милый!

— Танюша, возьми немного денег, чтобы хоть что-то ему купить.

Я дал ей целковый. Девушка взяла мою руку и поцеловала ее.

— Спасибо, — промолвила она и затем добавила. — Но если ты действительно хочешь сделать добро и помочь несчастным, то начинать надо было не с нас, а вон с той старухи, видишь ее? Она из нашей деревни и нуждается гораздо больше, чем мы!

И милое дитя робко протянуло мне рубль, который только что получила. Русские крестьяне обладают чистой душой и щедрым сердцем, они всегда готовы помочь друг другу. Я не стал перечить и поступил так, как, наверное, сделал бы на моем месте всякий — отдал деньги старой женщине.