Татары и фотография: швея без головы, портреты Марджани и Фахреддина и «харам» от Баруди

Работа мусульманской «цензуры»: обезглавленная барышня

Фотографические изображения, утвердившиеся в Европе со второй половины XIX века, в жизни татар-мусульман получили массовое распространение в начале XX века. Связано это было как с более поздним развитием фотоуслуг в провинциальных регионах России, так и спецификой мусульманского мировосприятия. Как известно, в исламских культурах не приветствовалось традиционное изобразительное искусство. Религия запрещала изображать людей, животных и птиц. Одушевленные существа напоминали о языческом прошлом, во избежание невольного возврата к бывшим идолам, в исламе на протяжении многих веков отрицательно относились к живописи, а также к другим аналогичным художественным практикам. При жизни пророка Мухаммеда было уничтожено более 300 изваяний различных идолов, почитавшихся язычниками-арабами. Идеи запрета изображения живых существ укрепились в сознании мусульман в ходе противостояния с христианской культурой, где повсеместно присутствовали иконы, скульптуры.

Поэтому татары украшали интерьер и одежду замысловатыми узорами, нередко в них присутствовали цветочно-растительные мотивы. Уже в начале XX века желание следовать мусульманской традиции мировосприятия доходило до абсурда. В оренбургском журнале «Дин вэ магишат» («Религия и жизнь») реклама русских и иностранных фирм публиковалась после своеобразной «цензуры». На объявлениях швейных машинок «Зингер» была изображена девушка. Консервативные редакторы решили обезглавить красивую барышню-швею, дабы реклама соответствовала мусульманскому изданию. Этот факт потом стал предметом критики в казанском сатирическом журнале «Ялт-Йолт» в 1911 году. В целом, данная практика была довольно распространенной в Османской империи на заре ее истории. Турки отсекали головы у античных скульптур, изображавших человека. Но несмотря на меры по защите традиционных ценностей, изобразительное искусство, а вместе с ним и фотография, постепенно проникало и в мусульманскую среду.

Первые фотоснимки татар известны еще с 60-х годов XIX века, но это были скорее исключительные случаи. Например, на коллективной фотографии, сделанной в 1864 году в Санкт-Петербурге, запечатлены купцы И.Г. Юнусов, И.И. Апаков, Г. Усманов, М. Мустакимов. Все они представляли казанскую депутацию по разным общественным делам. Таким образом, в результате тесного взаимодействия с христианским миром высшие слои татарского общества приобщались к европейским новшествам, в том числе к искусству фотографии, гораздо раньше жителей отдельных мусульманских стран.

Конечно, в этом отношении, помимо русской культуры, ориентиром являлась Османская империя. С открытием в Стамбуле европеизированных военно-инженерных училищ, где впервые начали преподавать черчение и рисование, стало возможно появление первых мастеров изобразительного искусства. Уже с середины XIX века часть турецких художников проходила обучение в Европе, в Стамбуле были проведены первые художественные выставки, а в 1882 году открылась Школа изящных искусств — Sanayii Nefise Okul. Первые турецкие картины представляли собой в основном пейзажи, при этом они нередко были срисованы с фотографий. Появились и изображения людей. Например, в работах художников Осман Хамди бея, Шекер Ахмета паши. Конечно же, жители империи, особенно высшие слои, пользовались фотоуслугами.

Пример прогрессивного Марджани

Но для перестройки коллективного сознания татарского мусульманского общества мало было примеров из соседних культур. Большинству населения недостаточно убедительным казались и отдельные представители татарского купечества. Ведь главную роль в духовной жизни играли муллы. Поэтому, знаковым событием стало то, что в 1874 году появилась фотография одного из самых авторитетных казанских имамов, ученого-богослова Шигабутдина Марджани. Его об этом попросило одно лондонское издательство, где собирались выпустить энциклопедию. Для этого нужны были сведения о знаменитом мулле вместе с его портретом. Интересно, что в ответ на просьбу представителя издательства — профессора Й. Адамса — Ш. Марджани подготовил только свой фотоснимок, а вот фотографии с видом Казани у него не оказалось.

Несмотря на то, что богатые татары часто фотографировались, они никогда не выставляли свои снимки на всеобщее обозрение. «Некоторые люди имеют дома свои портреты, но они никогда их не вывешивают на стенах», — отмечал К. Насыри в конце XIX века. Интересно, что в это же время в быту городских турок встречались специальные настенные шкафчики для фотографий, при этом двустворчатые дверцы в любой момент могли скрыть вывешенные портреты. По всей вероятности, шкафчики с фотопортретами закрывались во время намаза — чтения мусульманской молитвы.

Значительное влияние оказывало и все более активное распространение фотоуслуг в регионах. 1899 году в Казани работало11 фотосалонов, большинство из них размещалось на Воскресенской улице. Фотолюбители губернского центра, как и в других крупных городах Российской империи, объединились в специальное фотографическое общество.

Уже после смерти Ш. Марджани, в 1897 году его фотография и статья о нем появились на страницах турецкой газеты «Маглюмат». Вот что об этом в своем дневнике написал казанский миссионер Е. Малов: «Откуда уже казанские почитатели ахуна и пересняли его для себя в одной из казанских фотографий. (…). Прежде они ни за что бы не согласились иметь портрет человека: писать лицо человека, по их учению, грех: Господь на том свете потребует от них души в этот портрет. Теперь это учение, значит, оставлено». Очевидно, подкупало не только то, что на фотоснимке — авторитетный богослов Ш. Марджани, но и публикация данного портрета в мусульманском издании.

К этому времени многие религиозные деятели были вынуждены фотографироваться по служебной необходимости. Фотографии мусульманского духовенства прилагали к свидетельствам городских училищ о знании кандидатом в имамы русского языка. От кандидатов требовали две фотокарточки, одна прилагалась к делу, которое оставалось в училище, другая прикреплялась к свидетельству о сдаче экзамена. Испытания на знание русского языка для многих мулл давались с трудом и, очевидно, власти хотели избежать различных махинаций в этой сфере. Ведь за муллу мог сдать экзамен и получить свидетельство любой другой, более грамотный в этом отношении татарин. Правила об образовательном цензе для духовных лиц магометанского исповедания были приняты 11 октября 1890 года, но уже 30 декабря того же года внесены поправки, где было указано о необходимости предоставления фотографий. Действительно, первые фотоснимки в архивных делах о сдаче экзаменов датируются началом 1890-х годов. К слову, среди фотографируемых было немало мулл-кадимистов, позиционировавших себя как противников всех нововведений. В новое направление визуализации были вовлечены самые ортодоксальные представители мусульманского духовенства. И это стало своеобразным разрешением для остального населения, часть которого по религиозным убеждениям еще избегала фотообъективов.

Взгляды на новое искусство: борьба отцов и детей

В начале XX века фотография прочно вошла в жизнь практически всех слоев татарского населения. Исключение составляли лишь бедные семьи, которые не могли себе это позволить. Особенно охотно заказывали карточки на память представители интеллигенции, члены состоятельных буржуазных семейств. Между тем, среди богатых татарских купцов встречались и противники этого явления. Вспоминая о деде, известном купце Мухаметшакире Казакове, его внук Сальман Губайдуллин писал о том, как много раз незаметно пытался его сфотографировать. Но это очень сердило деда, изображения купец считал большим грехом, поэтому нет ни одной его фотографии. Иногда в одной семье существовали абсолютно противоположные взгляды на фотоуслуги. Например, у купцов Юнусовых старший брат Мухаметрахим часто фотографировался, младший Габделкарим категорически отказывался. «Помните меня без рисунка», — говорил он детям. Остальные члены его семьи достаточно часто заказывали свои фотоснимки. При этом Г. Юнусов был весьма образованным и разносторонним человеком. В начале 1910-х годов совершил путешествие по Европе, но даже там избегал фотообъективов.

Другие семейства из накопленных фотографий к этому времени начали составлять специальные фотоальбомы. Их обложки нередко были кожаными, декорированные бархатом и различными камнями. Они выпускались как в России, так и в Европе. Если в конце XIX — в первом десятилетии XX веков в татарских снимках преобладали художественные фотографии, коллективные или индивидуальные, сделанные, как правило, в салоне, то в 1910-х годах встречаются кадры из обычной жизни: на природе, на даче, за игрой в крокет и т. д. Хотя в некоторых семьях имелись фотографии из пикников, датируемые и концом XIX века. Тогда уже получила распространение моментальная съемка переносными камерами.

После 1905 года фотографирование не подвергалось ярой критике. Развитие буржуазной национальной культуры: книгоиздательства, газет и журналов, театра требовало новых форм подачи материала. Конкуренция вела к тому, что предлагаемая продукция отходила от существовавшего ранее минимализма и дополнялась новыми художественными изысками. Татарские газеты и журналы, книги начали публиковать различные фотографии в основном портреты известных общественных деятелей и писателей. Интересно, что предприниматели старались художественно оформить даже бланки своих торговых фирм. Это могли быть особые шрифты, зарисовки здания, медалей, полученных на различных выставках. Они старались даже обычный документ преподнести в современном виде. К примеру, бланк торгового дома братьев Яушевых, имевших свои представительства во многих городах, был дополнен видом пассажа, а рядом со зданием гуляли модно одетые горожане. Судя по всему, рисунок для бланка был сделан с фотографии.

Богословские споры: Фахреддин — за, Баруди — против

«Теперь фотоснимок считается неизменной частью биографии человека. Возможно его значение (фотографии. — прим. ред.) в будущем возрастет еще больше», — отмечал ученый-богослов Ризаэтдин Фахретдин. Интересно, что и он сам, как только переехал в Уфу в 1891 году в качестве казыя Магометанского духовного собрания, первым делом сходил в фотоателье и получил свой снимок. В дальнейшем часто фотографировался с семьей. Обычно, снимки приурочивались к каким-то знаменательным событиям.

В редактируемый Р. Фахреддином, оренбургский журнал «Шура» нередко приходили письма с вопросами читателей о фотографии. Многих интересовало можно ли мусульманам фотографироваться и фотографировать? Однако очень часто авторы журнала сами не знали ответа на эти вопросы. Например, когда в 1908 году им написали о том, что знаменитый казанский мулла Галмиджан Баруди считает фотографию харамом (запретным), и интересовались мнением журнала по этому поводу, редакция «Шуры» ограничилась направлением читателя в журнал «Ад-дин ва эль-адаб». Как известно, это издание выпускалось самим Г. Баруди. Когда в 1909 году татары Екатеринбурга спросили о том, можно ли мусульманам открывать фотоателье, то они тоже не получили внятного ответа. Их перенаправили в Оренбургское магометанское духовное собрание, аргументировав это тем, что казыи более осведомлены в этом вопросе.

Таким образом, многие люди, в том числе образованные слои, находились в некотором замешательстве: можно или нельзя фотографироваться. Тот же Р. Фахретдин в частной жизни охотно фотографировался, но на широкую публику заявлять об этом и пропагандировать фотографирование решился не сразу. Наконец, в 1910 году на очередной вопрос читателей о допустимости фотоснимков для мусульман, редакция «Шуры» указывает на мулл, «которые вот уже около двадцати лет фотографируются по служебной необходимости». Следовательно, и для простых мусульман это не запрещено, заключают авторы журнала.

Продолжение следует