Эдуард Сафонов о хищениях в военных училищах Казани: «Не банками воровали, а тоннами»

«С крыши застрелили часового»

— Эдуард Евгеньевич, свои первые дела помните?

— Да, помню. Вот одно из них. После окончания юрфака Казанского госуниверситета службу я начинал следователем военной прокуратуры на Западной Украине в 1985 году. Несколько месяцев служил во Львове, а затем был направлен в Черновцы. Приехал туда на поезде рано утром и примерно в 7 часов был уже на службе, а там ажиотаж. Два часа назад в войсковой части, на территории которой находилась военная прокуратура, прямо в центре города, из малокалиберной винтовки с крыши застрелили часового и, перебравшись через забор части, похитили автомат и два магазина с патронами.

И вот меня, начинающего следователя, включили в следственную группу, в составе которой помимо меня был еще только один человек — старший следователь, проработавший около 3 лет. Мы опросили множество людей, исследовали огромное количество оперативной информации, но раскрыть преступление в то время не удалось. Прямых очевидцев не было и лишь несколько жильцов соседних домов на рассвете слышали хлопок выстрела и шум отъезжающего на большой скорости автомобиля. Сейчас с помощью уличных камер видеонаблюдения это дело, наверное, можно было бы раскрыть.

Вообще, служба в том регионе была более ответственная, что ли. С одной стороны, там был ниже уровень уличной преступности, чем в Центральной России, но было гораздо больше воинских частей, а значит, происходило больше различных происшествий. Во время строительных работ в городе периодически находили схроны с оружием времен Великой Отечественной войны, в каждом райцентре функционировал отдел органов госбезопасности. Как-то летом 1987 года нам пришлось тушить пожар на складе с боеприпасами в части, рядом были жилые дома, военный госпиталь. Общими усилиями потушили, а через некоторое время меня перевели в Казань на должность следователя — начальника подвижной криминалистической лаборатории.

Первый день службы в военной прокуратуре Казанского гарнизона тоже не прошел спокойно. Представился военному прокурору и сразу получил указание на автомобиле ГАЗ-66, в котором и располагалась подвижная лаборатория, убыть в село Пановка Пестречинского района. Там солдат-призывник с автоматом оставил пост по охране местной исправительно-трудовой колонии, зашел в чужой дом и, взяв в заложники местную жительницу, стал выдвигать различные требования, стреляя через окно в окруживших дом военных. Пока я туда ехал, командир батальона подошел к дому с поднятыми руками, уговорил солдата выбросить в окно автомат и дал команду на задержание. В последующем судебно-психиатрическая экспертиза выявила у солдата психическое заболевание, в связи с чем он был признан невменяемым и освобожден от уголовной ответственности.

Оброк для афганских торговцев запчастями КАМАЗа

Ну а став в 1994 году судьей, первое дело, которое я рассмотрел, было дело об убийстве. Военный строитель рядовой Удашев на почве личной неприязни к сослуживцу, поскольку тот часто оскорблял его, взял с пожарного щита топор и нанес им несколько ударов по голове и туловищу. Когда осознал, что наделал, пытался скрыться. Задержали Удашева на автовокзале в Набережных Челнах. Это убийство произошло прямо в цеху на территории Камского автозавода, куда военных строителей призвали на работу.

«Середину девяностых в Набережных Челнах ознаменовал разгул преступности. Было много дел, когда военнослужащие, дезертировав из рядов Вооруженных Сил, совместно с гражданскими лицами совершали различные кражи, грабежи и разбои, угоны автотранспорта. При этом наибольшей популярностью у угонщиков пользовались КАМАЗы». Фото postmodernism.livejournal.com

— Там тоже часть была?

— В 80—90 годы в Набережных Челнах находилось порядка 12 военно-строительных отрядов, свой военный госпиталь, комендатура и военная прокуратура. Часть объектов в городе и на автозаводе возводилась военными строителями, помогали автогиганту и другие военнослужащие. Также в Набережных Челнах стояло четыре железнодорожных части, батальон внутренних войск, а в поселке Новый размещался полк войск гражданской обороны.

— А с преступностью в автограде вам приходилось сталкиваться?

— Середину девяностых в Набережных Челнах ознаменовал разгул преступности. Было много дел, когда военнослужащие, дезертировав из рядов Вооруженных Сил, совместно с гражданскими лицами совершали различные кражи, грабежи и разбои, угоны автотранспорта. При этом наибольшей популярностью у угонщиков пользовались КАМАЗы. Затем их разбирали на запчасти, перебивали номера, пользуясь близостью автозавода, делали новые документы. Военнослужащие, которые работали на КАМАЗе, пользуясь тем, что сплошного ограждения вокруг завода не было, похищали комплектующие прямо из цехов. Как-то в 1995 году рассматривал дело. На территории большой автостоянки, где в Набережных Челнах всегда размещался приезжий цирк, был задержан член местной ОПГ — военнослужащий-дезертир, после того как одна группировка вела огонь из автоматов в направлении членов противоборствующей группировки. Происшествие было квалифицировано как банальное хулиганство, поскольку никто не пострадал. Постреляли и разошлись.

— А коррупционные дела по Челнам тех лет были?

— Там привлекался к ответственности майор органов госбезопасности, который вымогал деньги у афганской диаспоры. Приезжие афганцы занимались фактически нелегальным сбытом запчастей для камазовских грузовиков за границу. Оказывается, их тогда даже в Афганистан поставляли. Как только умудрялись?! Прямого железнодорожного сообщения нет. И вот офицер попался на том, что отобрал автомобиль у одного из представителей диаспоры. И получил реальный срок.

«Столько и косили, а оплата шла за весь полигон»

— Можете вспомнить самые суровые приговоры Казанского гарнизонного военного суда?

— Как правило, приговоры военных судов — мягче, чем приговоры судов общей юрисдикции, если смотреть по наказанию. Здесь смягчающие обстоятельства учитываются более полно. Нас учат, чтобы все-таки в подсудимом видеть человека, а не бездушного преступника. Наиболее суровые наказания назначаются за убийство и умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, а также если неправомерные действия военнослужащего повлекли гибель людей.

— По приговору замначальника Казанского танкового училища Александру Мельнику — 7,5 лет колонии со штрафом в 2,4 млн рублей — о мягкости не скажешь.

— Там большая сумма ущерба, нанесенного стране, — более 20 млн рублей, а также имел факт получения взятки. Этим и обусловлено наказание. Я считаю, что если срок наказания излишне жестокий — это определенное проявление каких-то эмоций. А судья не должен их проявлять, иначе нарушается принцип состязательности. Ну и обеспечить воспитательное воздействие приговора можно только в том случае, если он будет справедливым.

«По Мельнику — там большая сумма ущерба, нанесенного стране, более 20 млн рублей, а также имел факт получения взятки. Этим и обусловлено наказание». Фото kazanfirst.ru

По Мельнику какая фабула? Коммерческая организация оказывала министерству обороны услуги, в том числе по покосу травы на полигоне Казанского танкового училища. По контракту ежемесячно командование училища должно было предоставлять справку о размерах выполненных работ. Справку подписывал полковник Мельник, как заместитель начальника училища по материально-техническому обеспечению и тылу. Данные в справке были сильно завышены, учет выполненных работ не осуществлялся.

В ходе рассмотрения дела выяснилось, что ни подсудимый, ни кто-либо из должностных лиц училища реально размеры покоса не проверял. И переплата составила более двух десятков миллионов рублей. Но это одно преступление. А второе — получение взятки от работника этой коммерческой организации, ежемесячно по 15 тысяч рублей на протяжении длительного времени. За то, чтобы бумаги этой организации замначальника подписывал и не выявлял никаких нарушений в ее работе.

Здесь надо отдать должное работе сотрудников ФСБ гарнизона. Они выявили серьезное расхождение объемов выполненных и оплаченных работ. По документам контракта в паспорте объекта была указана вся территория полигона, а фактически военнослужащим и не нужны были работы в таком объеме. К ним приезжал тракторист на косилке, спрашивал: «Что покосить?» Командир подразделения указывал, сколько надо. Столько тот и косил, а оплата шла за весь полигон. И вот получается, что где-то на чем-то бюджет экономит, даже на зарплате реальных исполнителей, а где-то вылетали в трубу миллионы…

— А от этой организации — ООО «Прометей» — никого к уголовной ответственности не привлекали?

— Она в тот момент была уже в стадии ликвидации. Поэтому когда в суде встал вопрос — кто будет возмещать ущерб министерству обороны — эта организация или подсудимый, я принял решение взыскать с него. Ну а в ходе рассмотрения другого дела оказалось, что до конца организация еще не ликвидировалась. Поэтому в апелляционной инстанции приняли решение вопрос по иску на сумму более 20 млн оставить на рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства.

Там как получалось — контракт министерством обороны заключен с одной организацией, а буквально через 3—4 месяца уже с другой, но люди те же. Поменялось только название организации. Причем контракт-то заключался на работы не только в Казани, были и другие объекты по всей стране.

— А в других регионах уголовные дело по сенокосу были?

— Насколько мне известно, подобные дела были еще на Урале, в Сибири. А у нас в ходе следствия выяснилось, что на фоне переплаты по контракту реальная зарплата исполнителей составляла примерно 30 тысяч рублей. Но на карточку они получали около 10 тысяч, а остальные деньги раз в месяц привозились наличными из Санкт-Петербурга.

«Продукты тащили и в советские годы, и позже. Хотя сейчас хищений со стороны военнослужащих реально стало гораздо меньше. А тогда ведь не банками воровали — тоннами, вывозили все со складов грузовиками». Фото Максима Платонова

Минные тралы порезали на металлолом

Вообще дела о хищении имущества представляют особую общественную опасность. По Казанскому танковому училищу помимо Мельника за такие преступления в течение прошлого года были привлечены начальник технического склада прапорщик Алексей Луценко и майор Иван Фадеев, бывший замначальника отдела материально-технического обеспечения училища, замещавший Мельника в период его отпуска. Там тоже суммы ущерба довольно крупные. Например, по делу Фадеева Минобороны оценило его в 9 млн рублей. Он был наказан за халатность при подписании все тех же актов о сенокосе уголовным штрафом в 300 тысяч рублей.

Ну а Луценко получил 4 года лишения свободы условно с испытательным сроком 3 года. Он осужден за шесть эпизодов растраты вверенного ему имущества — такого спецоборудования танкового училища, как колейные минные тралы общей массой 50 тонн. В 2016 году Луценко должен был отправить их на утилизацию в инженерную службу округа, а он пустил на режимную территорию коммерсантов с техникой, и те разрезали и вывезли тралы как металлолом, заплатив начальнику склада 350 тысяч рублей.

Также в суде было установлено, что Луценко вывез с территории танкового училища бульдозер, дизельные агрегаты и дизель-электростанцию — на продажу знакомым, на металлолом, для погашения личных долгов. Ущерб составил почти 600 тысяч рублей, 105 тысяч обвиняемый возместил в ходе следствия. Кстати, сейчас на него еще одно уголовное дело возбудили. Также по хищению вверенного имущества. Поэтому окончательно вопрос с ними еще не закрыт.

Списанные тушенка и сахар потянули на 27 млн и 8 лет колонии

— А ведь по танковому уже были дела о хищениях с посадками руководства?

— Да были, и не только там. Продукты тащили и в советские годы, и позже. Хотя сейчас хищений со стороны военнослужащих реально стало гораздо меньше. А тогда ведь не банками воровали — тоннами, вывозили все со складов грузовиками.

В 2007 году в Казани были осуждены замначальника танкового училища по тылу полковник Владимир Приходько, два начальника продовольственной службы и начальник склада. Там были установлены хищения на 27 млн рублей в первой половине 2000-х годов.

Они там списывали продукты, создавали излишки, которые продавали. Курсантов в училище тогда было много, но постоянно кто-то был в госпитале, кто-то в командировке, кто-то в отпуске, в общем, численность присутствующих постоянно менялась. А расход продуктов со склада оформлялся на максимальное количество курсантов. Был и другой способ хищения — намеренное завышение в накладных на выдачу числа курсантов — вместо 1 300 человек продукты выдавали на 1 100 — при этом порции были меньше. А за счет этих схем на складе создавались излишки тушенки, рыбных консервов, сливочного масла, сгущенки, круп, овощей и т. д., которые затем списывали по разным основаниям и продавали их коммерсантам в Казани. Уличная торговля тогда была развита. Часть продуктов шли в столовые, кафе, шашлычные.

Если смотреть по суточным ведомостям — там за один день 2005 года было необоснованно списано 180 кг растительного масла, 983 кг сахара, 53 кг чая и почти 2 тысячи кг лука. Даже квашеную капусту, и ту воровали.

«В Казанском артиллерийском училище в начале 2000-х за один год осудили примерно 12 человек — не группой, а поодиночке. За кражи вещевого имущества». Фото prokazan.ru

Судья Красавин это дело рассматривал. Полковник Приходько был приговорен за растрату и злоупотребление полномочиями к 8 годам колонии общего режима, двое его подчиненных — Константин Родыгин и Николай Юмаев получили по 6 лет лишения свободы. Всех троих лишили званий. Еще один сотрудник училища Сергей Матюхин был приговорен к 5 годам лишения свободы условно. Гражданский иск училища суд удовлетворил частично — средства были взысканы с Приходько и его подчиненных в солидарном порядке.

— Ну а в Казанском артиллерийском училище порядка больше было?

— Меньше. Там в начале 2000-х за один год осудили примерно 12 человек — не группой, а поодиночке. За кражи вещевого имущества. У них был дивизион обеспечения учебного процесса в Высокогорском районе, и при нем большие вещевые склады. И военнослужащие, что служили в этом дивизионе и ходили в караул, во время «охраны» складов их содержимое и похищали, сколько могли унести в руках, а потом продавали это имущество местным жителям. Зимнее обмундирование у солдат с удовольствием покупали охотники, рыбаки. Оно немаркое, прочное, теплое.

— Может, воровали потому, что были проблемы с выплатой довольствия?

— Нет. В целях личной наживы. В те годы и средств для охраны военных складов достаточно не выделялось, а сами помещения были старые, была возможность туда проникнуть, проделав лазы.

Как игроман в погонах 86 пистолетов украл, а прапорщик валютчика грабил

— А были в Татарстане случаи использования служебного оружия для преступлений?

— Когда воинских частей в Казанском гарнизоне было намного больше, чаще совершались и преступления с использованием оружия. Так, в начале 90-х начальник склада «НЗ» прапорщик Сильчук похитил в течение года с вверенного склада 86 пистолетов, семь автоматов и пулемет, не считая вещевого и иного имущества. Проживая на улице Павлюхина, он часто играл в карты с представителями криминальных кругов, а поскольку с денежным довольствием было негусто — расплачивался оружием. При этом пистолет он оценивал в 15 тысяч рублей, а автомат в 25 тысяч. Пулемет же подарил на день рождения одному из неоднократно судимых граждан. Позже отдельные экземпляры этого оружия всплыли в Азербайджане и Грузии, а также у членов ОПГ «Севастопольские». Сильчук был осужден к 9 годам колонии строгого режима, однако живым из колонии не вышел. Страсть к картам его сгубила.

Через несколько лет из этой части был осужден начальник службы артвооружения капитан Креничный. Он готовил документы на списание якобы неисправного оружия и расходование боеприпасов, а вместо списанного в ящики загружали металлический мусор, увозили в литейный цех казанской колонии и переплавляли в печи вместо оружия. Образовавшиеся излишки он продавал представителям криминала и дарил сослуживцам. За эти преступления он был осужден к 7 годам лишения свободы.

Вспоминается дело, когда военнослужащий по призыву в одной из частей в Кировском районе Казани в карауле, балуясь, дослал патрон в патронник и забыл об этом. Когда разряжал оружие, не проверил наличие патрона в стволе. Затем уже в караульном помещении из баловства нажал на спусковой крючок и тяжело ранил сослуживца, с которым был в дружеских отношениях. Спасти раненого не удалось.

«Воинских частей на территории нашего региона стало меньше. А так, раньше была практика, что большинство дел рассматривалось на территории воинских частей. Для профилактики преступлений». Фото Максима Платонова

А в начале 2000-х осудили прапорщика органов безопасности, который взял пистолет для бесшумной стрельбы и пошел к зданию банка. Если помните, у всех банков тогда стояли так называемые «жучки» — меняли валюту на рубли. Он заранее договорился, что хочет поменять крупную сумму в валюте. И на следующий день пришел с пистолетом. Тот «жучок» ему говорит — за деньгами надо проехать, садится за руль автомобиля, они едут. На месте водитель уходит за деньгами и возвращается со свертком: «Вот тебе рубли, давай доллары». А пассажир достает пистолет и требует: «Поехали!» Выезжают на Большую Красную, затем в сторону площади Свободы, валютчик понимает, что для него все может плачевно закончится и тут видит работника ГИБДД. Резко выжимает тормоз, выскакивает из авто. В итоге разбойника задерживают, и им оказывается сотрудник ФСБ. Осудили его к реальному сроку.

Иск от пациента психиатров

Хотелось бы упомянуть уголовное дело в отношении старшего лейтенанта Ш. В 1996 году в служебной командировке в городе Грозный он приобрел на базаре пистолет Макарова и постоянно носил его с собой. Уже в Казани его сослуживец пожаловался, что родственница жены проживает в двухкомнатной квартире, а их с женой туда не пускает, и им негде жить. Лейтенант пообещал урегулировать данный вопрос, пришел в ту квартиру на улице Зорге, разговор с хозяйкой не получился, и он нанес ей несколько ударов рукой и дважды выстрелил из пистолета. Женщина была убита.

В ходе расследования уголовного дела лейтенант представил документы о получении контузии во время контртеррористической операции, и судебно-психиатрической экспертизой был выставлен диагноз о наличии у него посттравматической шизофрении. Его принудительно поместили в психиатрическую больницу специального типа с интенсивным наблюдением.

Каково же было мое удивление, когда через шесть месяцев этот человек появился в суде с заключением, что выздоровел, и с иском к своей части. Он просил признать неверным основание его увольнения, полагая, что его должны были уволить по состоянию здоровья и выплатить все полагающиеся страховые суммы и денежное довольствие до момента вынесения судом решения. Лишь когда из части пригрозили, что поставят под сомнение справку о получении им контузии в Чечне, он отозвал заявление.

Как будущий юрист взятку давал

— Дела по взяткам от призывников сейчас рассматриваете?

— Раньше рассматривали. Теперь все работники военкоматов — это гражданские лица, а не военнослужащие. Сейчас хотя их дела расследуют военно-следственные органы, но рассматривают их в районных судах по месту совершения преступления. Следователи говорят, что такие дела тяжело проходят, потому что там есть определенная специфика, которую не везде и не всегда в гражданских судах понимают.

У нас же последнее дело было в отношении врача-психиатра военного госпиталя, который за 140 тысяч рублей изготовил заключение о том, что парень к военной службе не годен.

Фото Ирины Плотниковой

Еще было дело в отношении военнослужащего Московского райвоенкомата. Там дело возбуждалось по заявлению студента юридического факультета Казанского университета. В суде он рассказывал: «Еду в автобусе и слышу разговор, что можно решить вопрос о призыве. Подхожу и говорю — у меня тоже такая проблема есть, нельзя ли и мне помочь». Ему дали телефон. Он позвонил, его вывели на работника военкомата, отдал определенную сумму, и потом, как говорил сам студент, ему стало обидно, что люди таким занимаются. Ну он и сообщил в полицию, что за деньги его обещали сделать негодным к военной службе. В результате человек в звании подполковника был привлечен к уголовной ответственности.

Дело рассматривалось где-то в 2006—2008 годах. Нас тогда в суде еще позабавила позиция потерпевшего студента. Его в суде военный прокурор, видимо, хотел немного пристыдить и спросил: «Вот вы на юрфаке учитесь и тут такое, вы вообще кем хотите стать-то?» Парень помолчал несколько минут и выдал: «Хорошо бы в Америку уехать...» Все там и упали.

— В советское время Казанский военный трибунал часто проводил выездные заседания в частях. А сейчас это практикуется?

— Конечно. Но самих воинских частей стало меньше на территории нашего региона. А так раньше была практика, что большинство дел рассматривалось на территории воинских частей. Для профилактики преступлений. Последнее заседание на выезде мы проводили в Республике Марий Эл — по преступлению, связанному с уклонением от военной службы по контракту. Обычно такие заседания проходят в клубе части, в присутствии всего личного состава.

— В архивах суда нет данных о приговорах по высшей мере. Почему?

— Такие дела были не подсудны гарнизонным военным судам. Это была подсудность окружных военных судов. И сейчас дела по самым тяжким преступлениям с наказанием до пожизненного заключения там же рассматривают.

Дело «Чистопольского джамаата» и дистанционные допросы свидетелей

— Пару лет назад окружной военный суд в вашем здании рассматривал дело «Чистопольского джамаата» по поджогу храмов и запуску самодельных ракет. Осложнил ли этот процесс работу суда?

— Мы только помещение предоставили. Все контакты с конвойной службой, со свидетелями самарские судьи осуществляли сами. В дни заседаний в здании суда были определенные ограничения — когда по коридорам подсудимых заводили в зал. Ну где-то же нужно было рассматривать это дело. Другой возможности тогда не было. А сейчас есть — у нас смонтировали систему видео-конференц-связи.

Теперь дела такого рода рассматриваются непосредственно в Самаре. А свидетели для допроса по повесткам прибывают к нам в суд, и по видеосвязи с Приволжским окружным военным судом их здесь допрашивают. Так и для государства дешевле — не надо командировочные и суточные оплачивать судьям и работникам аппарата суда. И свидетелям не надо возмещать расходы на поездки в Самару. Если бы такая возможность была два года назад, то и дело «джамаата» рассматривали бы в таком режиме.

«Мы только помещение предоставили. Все контакты с конвойной службой, со свидетелями самарские судьи осуществляли сами. В дни заседаний в здании суда были определенные ограничения — когда по коридорам подсудимых заводили в зал». Фото Максима Платонова

— И тогда казанские журналисты и на старте процесса в зал бы попасть не смогли?

— Пришлось бы в Самару ехать. Кстати, сейчас именно там, в апелляции рассматривают жалобы на решения нашего суда. Но скоро этим будет заниматься новый — Центральный окружной военный суд в Екатеринбурге, у которого будет постоянное присутствие в Самаре. На пост председателя Центрального суда Высшая квалифколлегия судей РФ одобрила кандидатуру председателя Уральского окружного военного суда Александра Каргина.

Там объявили конкурс на должности судей — требуется 34 человека, так что будет довольно-таки большой военный суд. Первоначально законопроект реформы предусматривал, что в новых апелляционных и кассационных судах общей юрисдикции будут коллегии по делам военнослужащих. В последующем от этого отказались, решив сделать отдельные суды.

Кассационный окружной военный суд для нас будет в Новосибирске.

— Далековато. А чего бы вы пожелали коллективу в новом году?

— Наверное, стойкости. Год будет непростой. И судебная реформа будет продолжаться.

— Большое спасибо за интервью!

В первой части интервью — почему контрактники дезертируют из армии, а призывники нет, и как генерал МЧС стал библиотекарем в СИЗО.