Как журналист «Реального времени» работала на выборах президента Приднестровья

Из героя-основателя — в опального политика

Наша небольшая разношерстная команда, состоящая из тройки московских политтехнологов, орловского криэйтора, эйчара из Набережных Челнов и столичного юриста прибыла в Тирасполь летом 2011 года. Нас тайно поселили в действующем пансионате в 30 минутах езды от столицы Приднестровья. Это тихое место периодически навещали высшие республиканские чины. Но отдыхающие даже не догадывались, что у них под боком разрабатывается и воплощается стратегия и тактика президентской кампании.

В передвижении нас не ограничивали, но все отлучки с «базы» становились известны кураторам из предвыборного штаба. За нами присматривали, что было нетрудно сделать, поскольку мы ездили на закрепленных автомобилях с наверняка проверенными водителями, кроме того, территорию небольшой республики опутывает сеть блокпостов, данные с которых уходят прямиком на стол силовикам.

Наш заказчик — действующий на тот момент президент непризнанной республики Игорь Смирнов, бессменно возглавлявший ее более 20 лет, впервые за это время решил провести классическую избирательную кампанию, пригласив команду политтехнологов. К тому времени 70-летний лидер еще был внешне бодр и харизматичен, но у части электората накопилась от него определенная усталость, что часто бывает при несменяемости даже самой авторитетной власти. Собственно, поэтому ему нужна была неместная команда пиарщиков, способная оживить его имидж.

Насколько мне известно, вести его кампанию хотели многие именитые российские политтехнологи, но Смирнов давал им от ворот поворот. Дело в том, что накануне выборов он не сошелся во взглядах с руководством России (президентом страны в то время был Дмитрий Медведев) и из героя-основателя Приднестровской Молдавской Республики он превратился в опального политика.

Кремль сделал ставку на другого кандидата — председателя Верховного совета ПМР 61-летнего Анатолия Каминского. Поэтому Смирнов не доверял раскрученным московским пиарщикам. К тому же у нас в команде был человек, друживший с руководителем его штаба, вместе с которым они, будучи депутатами Верховного Совета РФ, обороняли Белый дом. И так через него мы и зашли в республику.

Под прикрытием

Начав разработку выборной кампании, мы столкнулись с беспрецедентным прессингом. Фамилия Смирнова вошла в стоп-лист всех российских СМИ, иссяк поток в Тирасполь российских политиков и медийных лиц, которые до этого регулярно там отмечались. Было противодействие и на местном уровне со стороны масс-медиа, принадлежавших «теневой власти» республики — олигархам из компании «Шериф». Они поддерживали третьего кандидата — лидера партии «Обновление», экс-главу Верховного совета 43-летнего Евгения Шевчука, который работал некоторое время в «Шерифе» заместителем директора.

Приднестровская Молдавская Республика экономически и политически колоссально зависит от России. Поэтому все, связанное с нашей страной, вызывает здесь благоговейный пиетет. Для жителей ПМР жизненно важно, чтобы их руководитель имел поддержку из Кремля. А там тогда была популярна идея, задвинув Приднестровье, получить влияние на всю Молдову. Это не афишировалось, но кто надо был в курсе. Поэтому задачей №1 для штаба было показать, что наш кандидат поддерживается «башнями». Кампания была двухступенчатой и шла под лозунгом «Родина не продается!». На первом этапе мы продвигали бесплатную местную газету «Родина», публиковавшую острые публицистические материалы, тиражи которой резко выросли, а на втором этапе — с тем же слоганом самого Игоря Смирнова. Для территории, годами живущей в состоянии «осажденной крепости», посыл был как нельзя актуален.

Поскольку большинство российских СМИ даже слышать фамилию нашего кандидата не хотели, не то что давать материалы о нем, нам пришлось прибегнуть к хитрости. Нетиражная печатная газета со звучным названием «Российские вести», издающаяся в Москве, согласилась с нами сотрудничать. У нее были солидные учредители — Управление делами президента РФ и Российский фонд культуры, которые, впрочем, не вмешивались в редакционную политику. Я стала ее собкором в Приднестровье и работала под этим прикрытием.

Мы с помпой открыли корпункт в самом центре Тирасполя, разделив особняк с единственным на просторах СНГ официальным представительством Российского императорского дома. На прием по этому случаю явилась вся местная журналистская элита и политический бомонд. Торжественно перерезал ленточку, понятное дело, президент Игорь Смирнов. Этот факт еще долго мусолили в приднестровских околополитических кругах, рассматривая его как акт доверия нашему кандидату.

«Российские вести» пользовались авторитетом. Публикации в этом издании перепечатывали и ссылались на него тамошние масс-медиа, а нам это помогало продвигать свою повестку. За что главред был вызван на аудиенцию в аппарат президента России, мы попали в «черные списки», а уже после выборов у газеты отняли лицензию. Издатель не стал судиться, но «Российские вести», уже в электронном виде, просуществовали до 2020 года.

Нашему штабу удалось провести пресс-конференцию президента Смирнова с журналистами российских СМИ. Организовать ее было непросто, пришлось подключать личные связи. Помню, что приезжали корреспонденты радиостанции «Эхо Москвы», информационного агентства Regnum и других оппозиционных изданий. Из общественных деятелей мы вытащили в Тирасполь историка и общественного деятеля Модеста Колерова и политолога Сергея Кургиняна, которые поддержали нашего кандидата.

Всплыли в Донецкой республике

Корочка собкора «Российских вестей» открывала двери во многие чиновничьи кабинеты. Так я познакомилась с рядом ключевых руководителей республики, включая министра внутренних дел Вадима Красносельского, главу госбезопасности Владимира Антюфеева, вице-президента Александра Карамана и других. Первый, занимающий ныне пост президента ПМР, запомнился немногословием и скромностью, а также нескрываемыми православно-монархическими взглядами. Мы были шокированы развешанными по всей республике баннерами с изображением царской семьи со словами: «Прости, государь, чад заблудших своих», которые были изготовлены по распоряжению Красносельского.

Второй вел двойную игру: как госслужащий он обязан был поддерживать действующего президента республики, но как встроенный в вертикаль российской власти, должен был помогать или хотя бы не мешать «кандидату от Москвы» Каминскому. В нашу бытность он неоднократно отлучался по служебным делам в столицу России. Наверное, «за инструкциями».

Помню, как во время беседы в его министерском кабинете, Антюфеев порекомендовал изменить формат публичных выступлений Смирнова. Дело в том, что Игорь Николаевич очень любил проводить торжественные мероприятия с обязательным возложением венков и корзин непременно с алыми цветами к памятникам и стелам, маршем военных в сопровождении оркестра и долгими патриотическими спичами. Все это смахивало на траурную церемонию, что на контрасте с молодым Шевчуком играло не в пользу возрастного президента.

Сразу после выборов Антюфеев был уволен, обвинен в злоупотреблении должностными полномочиями, а в 2014 году я его опознала на экране телевизора. Тогда он был назначен первым зампредом Совета министров ДНР по работе с правоохранительными органами и даже на время короткой командировки в Россию Александра Бородая исполнял обязанности премьер-министра. Там же всплыл и соратник Смирнова Александр Караман. Он был назначен сначала вице-премьером правительства ДНР по социальным вопросам, потом министром иностранных дел, а затем руководителем госкомиссии по вопросам восстановления социальной сферы, объектов жизнеобеспечения и организации работы с гуманитарными грузами, в подчинении которой находится Центр управления восстановлением ДНР.

Саботаж и арест сына

Игорь Смирнов доверял своим боевым товарищам, с которыми отстаивал независимость Приднестровской республики. Многие из них потом стали главами администраций городов и обросли коррупционными связями. Проведенное нашей командой социологическое исследование показало, что народ в массе своей негативно к ним относится. Но наш заказчик не прислушался к советам штаба и не стал их менять. Уже к финалу кампании мы узнали, что многие из них работали на два «фронта». Например, был такой случай. На одном из оперативных заседаний нашу команду обвинили в недостаточности агитационного материала. При этом мы печатали столько листовок и «раздатки», чтобы их хватало на каждый почтовый ящик. А потом наши друзья обнаружили неразрезанные типографские пачки в мусорных баках.

Последний удар под дых Смирнов получил из Москвы, где был арестован его младший сын с невесткой якобы за хищения финансовой помощи, которую Россия предоставляла ПМР с 2006 года через «Газпромбанк». Олег Смирнов был тогда председателем совета директоров, а его жена — президентом банка. Сюжет с арестом сына главы ПМР крутили по всем российским каналам.

После этого выправить имидж нашего кандидата было уже сложно. К общему саботажу добавился отказ местных телеканалов размещать наши ролики даже за деньги. Не получил должного резонанса и принятый с нашей подачи закон о борьбе с коррупцией.

Последние дни кампании шли вяло, мы еще пытались проводить мероприятия с патриотическими силами, которые поддерживали Смирнова, что-то организовывали, но уже было понятно, что президент сдался, поддавшись на шантаж. Он даже не стал включать пресловутый административный ресурс.

На его фоне энергичный Евгений Шевчук, объездивший со своей командой все города и веси небольшой республики, выглядел достойной заменой «Дедушки», от которого народ подустал. За счет «Шерифа» он был достаточно финансово обеспечен, чтобы стимулировать избирателей голосовать за себя, к тому же сумел перехватить патриотическую повестку, пообещав, что ни при каких обстоятельствах не «сдаст» республику. В итоге он и стал новым главой Приднестровья.

В копилку же нашего штаба можно записать провал официально поддержанного Москвой кандидата Анатолия Каминского.

Между Россией и Молдовой

С тех пор прошло 10 лет, но, думаю, какие-то вещи остались неизменны. Во-первых, это сильная зависимость от России и ориентация на ее политику. Из почти полумиллионного населения ПМР половина имеет российские паспорта. С 2017 года Приднестровье использует флаг России как второй государственный. Молодежь по-прежнему старается уехать на «большую землю», где у нее больше возможностей для карьерного роста.

Во-вторых, Приднестровье считает себя частью России и ждет не дождется, когда сможет с ней воссоединиться. В республике прошли два референдума о независимости ПМР, в 1991 году и 2006-м, причем второй — с формулировкой «с последующим вхождением в состав Российской Федерации». Оба раза более 97% избирателей проголосовали «за». Здесь сделано все, чтобы этот процесс прошел максимально быстро: синхронизировано с российским законодательство, система образования и пр. В то время как Молдова четким курсом дрейфует в сторону Румынии, в ПМР сохраняют молдавскую идентичность. Здесь три государственных языка — русский, молдавский и украинский, которые изучаются со школы, сохраняется молдавская культура.

В-третьих, при сглаживании острых углов во взаимоотношениях с Молдовой ПМР по-прежнему с ней связана пуповиной. Достаточно сказать, что у нее нет общих границ с Россией, и в республику можно попасть только через аэропорт Кишинева или Одессу (впрочем, с начала СВО эта граница закрыта). Все экспортно-импортные операции проходят только через Молдавию, и приднестровские товары идут в Европу под маркировкой «Made in Moldova». ПМР получает из России газ, не платя за него ни копейки, а долг записывается на Кишинев, поскольку де-юре ПМР является частью Молдавии.

В–четвертых, важнейшим фактором стабильности в регионе служит наследница 14-й гвардейской армии — оперативная группа российских войск со штаб-квартирой в Тирасполе. Комплектование контингента сейчас происходит в основном за счет местных жителей. В селе Колбасна базируется крупнейший в Европе склад боеприпасов. В руководстве ПМР всегда готовы к провокациям на границе, поэтому она находится под бдительным контролем. А там всегда что-нибудь да происходит.

В-пятых, в ПМР действуют различные патриотические сообщества, военизированные организации. Со времен вооруженного конфликта с Молдовой 1992 года у многих осталось оружие. Например, куратор нашего штаба открывал крышки бутылок пистолетом и рассказывал, что во многих домах можно найти огнестрел. Живя постоянно под угрозой нападения, приднестровцев сформировали особый менталитет — они всегда готовы встать на защиту независимости своей родины. Мужчины здесь достаточно воинственны. Они понимают, что когда-нибудь развод с Молдовой состоится, и, возможно, совсем не мирный. Неужели сейчас мы близки к этому?