«Приходилось и под дулом пистолета сидеть»

«Если меня сейчас спросить: «Ты будешь заниматься бизнесом?», я, наверное, подумаю»

— Мария Александровна, вашему бизнесу в этом году 25 лет. Помните то время? В каких экономических реалиях вы открывали свою пиццерию «Пицца для всех»? Что было в стране в то время?

— Вы знаете, в стране все было уже не так плохо. Да, была, конечно, инфляция — страшная инфляция, порядка 200% в год. Тем не менее «железный занавес» уже приоткрылся, и люди начали понимать, что так жить нельзя, жить надо по-другому. Тогда появились челноки. И самое главное — тогда появился спрос. Спрос абсолютно на все: на услуги, одежду, еду — но не было предложения.

Тогда бизнес поднимать было благодарным делом. Если у тебя была идея и возможность, средства производства и помещение, в котором это можно сделать, ты был практически обречен на успех, потому что конкуренция была нулевая.

Были, конечно, и другие проблемы. Помните, были бандитские «крыши». Но зато не было такого прессинга со стороны государства. Налоговая система как таковая еще не образовалась, контролирующие органы не активизировались. Это был 1993 год, как сейчас помню.

Очень трудно было найти помещение. В основном помещения принадлежали государству. Но государственным структурам тогда было просто несвойственно, не было модно, да и не понимали вообще, что такое сдать помещение в аренду бизнесу.

И возвращаясь к первой пиццерии. Это была пиццерия в Доме офицеров на площади Свободы, ныне это ратуша. Я облюбовала там очень интересный подвальчик. Потом уже, будучи депутатом Казанской городской думы, я пыталась найти это место моего начала. Сейчас этот подвальчик является женским туалетом, насколько я понимаю (смеется), а тогда это было очень благодатное место.

Я взялась за него и делала практически все своими руками, капиталов у меня не было. Спасибо тогдашнему директору Дома офицеров, который поверил, что я смогу что-то сделать, и дал мне в аренду это помещение. Вот, собственно, с этого и начинался бизнес.

— Почему именно пиццерия? Как вам это пришло в голову? Откуда идея, откуда название? В стране в это время знали, что такое пицца?

— Да, моя пицца была второй в городе. Первой была пиццерия, которая сейчас называется «Ностальжи», — около Черного озера, на Лобачевского. Она до сих пор знаменита.

Почему пицца? Честно вам скажу, мой бизнес начинался не в 1993 году, а немного раньше. И заниматься я начинала грибами — выращиванием вешенок в условиях помещений гражданской обороны, в подвале на ТЭЦ-1.

— Легально?

— Вполне себе легально.

— Где реализовывали?

— На самом деле их едва хватало — моментально расхватывали сотрудники ТЭЦ. Но потом мне захотелось заложить эти грибы в пиццу — не знаю, почему.

«Что такое общепит для меня? Я ведь прежде всего женщина. С математическим, правда, образованием — окончила факультет вычислительной математики и кибернетики КГУ. Кстати, это очень сильно помогло мне в жизни, я свой бизнес выстраивала «блок-схемно» в своей голове». Фото inkazan.ru

— То есть дать им вторую жизнь и делать более маржинальный продукт.

— Да. Грибы потом затухли. Это очень вредное производство, как выяснилось. Потому что когда грибы дают споры, у человека, который ухаживает за ними, начинается бронхиальная астма. Я очень долго мучилась этим и в конце концов от этого отошла.

Что такое общепит для меня? Я ведь прежде всего женщина. С математическим, правда, образованием — окончила факультет вычислительной математики и кибернетики КГУ. Кстати, это очень сильно помогло мне в жизни, я свой бизнес выстраивала «блок-схемно» в своей голове. Я понимала, что могу сделать все. Выучить китайский за два дня — буквально все. Такое у нас было обучение — оно не давало конкретики, но давало такую гимнастику ума, которая позволяла в дальнейшем браться за все и не бояться. Вот если меня сейчас поставить в исходное положение и спросить: «Ты будешь заниматься бизнесом?», я бы, наверное, подумала. Скорее всего, нет.

— «Пицца для всех» — в чем ее была уникальность? Вы сами говорите, что это была вторая пиццерия. Спрос был настолько высокий, что шли за любой пиццей, или это была уникальная и секретная разработка Марии Горшуновой?

— Наша пицца никак не стыковалась с классической итальянской пиццей. Она была настолько простая, сделанная из обычного, но качественного дрожжевого теста. И она была похожа на очень большую ватрушку. Но пицца была очень вкусная — просто вкусная. А так как мы находились на площади двух вузов, КАИсты очень быстро нас вычислили и распробовали.

Пиццерия была маленькая, всего 20 посадочных мест, но она была заполнена настолько, что люди стояли от дверей с утра и до ночи. Вот так мы начинали. Была у нас книга отзывов, и первый отзыв в ней звучал так (это, видимо, каисты написали): «Если хочешь стать Капицей, ешь почаще нашу пиццу».

— Во что превратилась в итоге сеть пиццерий? Сколько их было, как долго они прожили?

— Сейчас я даже затруднюсь ответить, сколько их было. Вторая пиццерия, «Квази», была на углу Вишневского и Шмидта. Сейчас этот дом снесен, вместо него стоит многоэтажка. Ее еще называли «Малахит», потому что до нас там была такая кафешка. Все повторилось: толпы людей с утра до ночи, хорошая выручка. Мы тогда жили хорошо — были хорошие обороты и малые затраты.

— Когда на этот рынок пришла конкуренция?

— Я думаю, с начала 2000-х пошел солидный приплод предприятий общественного питания. Даже, наверное, не в начале — где-то с 2005—2006 годов.

— И когда была закрыта ваша сеть?

— Из Дома офицеров мы уехали, понятно, — его просто закрыли; снесли сеть на Вишневского. Мы были в старом Дворце спорта, в Ветакадемии — нас оттуда выгнали. На Площади Свободы была последняя. Но она уже была нерентабельная, там была огромная арендная плата, и мы оттуда просто ушли.

— Рецепт пиццы еще помните?

— Наверное, да.

— Какой?

— Рецепт качественного теста — у меня где-то записано. Ингредиенты тоже качественные. Это все просто.

— А что, как правило, там было? Ассорти?

— Нет, это могло быть какое-то моно, можно ассорти — как угодно. Сама основа теста была очень вкусная, выпеченная в обычной подовой печи. Не тоненькая — русская, сытная, вкусная пицца. И самая главная примочка — она всегда уходила в желудки горячей.

«Вторая пиццерия, «Квази», была на углу Вишневского и Шмидта. Сейчас этот дом снесен, вместо него стоит многоэтажка. Ее еще называли «Малахит», потому что до нас там была такая кафешка». Фото qazan-patsaligi.livejournal.com

— Давайте вспомним тот день, когда вы решили стать индивидуальным предпринимателем. Насколько я понимаю, началом были все-таки не грибы.

— Не индивидуальным предпринимателем. Все-таки я открыла фирму.

— Когда вы это решили и почему? Что сказали ваши родные и близкие? Все-таки еще недавно все это было нелегально, и вдруг вы открываете и идете неизвестно в какое пространство.

— Ну, честно говоря, близких я не слушала, что бы они не говорили. Говорили «не высовывайся, иначе будет что-то нехорошее». Муж просто молчал, сыну нравилось, он был тогда еще маленький. Я никого не слушала, всегда шла вперед, несмотря ни на что.

«Знания черпали от контролирующих органов, которые приходили нас штрафовать»

— Какой документ оказался у вас на руках первым? Где вы его получали? Вы вообще понимали, куда идти, где регистрироваться?

— Регистрировали тогда в Ленинском исполкоме. Туда подавали документы и получали свидетельство о том, что открыта фирма. Это где-то у меня есть, это 1993 год.

— Быстро все это происходило?

— Нет. Сначала надо было написать устав, потом его утвердить, сто раз тебе его возвращали. Это было не как сейчас, было тяжело. Сейчас, слава богу, хоть тут легче.

— Некоторые наши гости вспоминают, что был период, когда налоговой практически не было, не было претензий. Сколько вы смогли просуществовать без налогов?

— Не скажу, что мы платили все полностью. Но платили. Все равно какой-то страх и советское воспитание, соотнесенное со страной, с тем, чем она живет — все это давало о себе знать.

— Для чего вы пошли в бизнес? Какая была задача — заработать или что-то большее?

— Знаете, недавно на старой квартире я нашла бумажку, где от руки, за подписью генерального директора СНПО «Алгоритм», в котором я работала, объявлялось, что с такого-то числа 1992 года я попадаю под сокращение. После 12 лет, отработанных по окончании университета в этой организации. Она была очень крутая, суперинтеллектуальная. Кстати, тогда ею руководил Исхаков, предыдущий наш мэр.

Когда я получила эту бумагу, я подумала: а что дальше? Тогда возникла идея оформить себя в качестве того, кто приносит в семью доход, становится независимым и самодостаточным. И у меня было очень много амбиций на эту тему.

— Как все это происходило? Был мозговой штурм дома? Как вы все это придумывали?

— Как-то придумала, я сейчас этот момент даже не вспомню. Это было месяц, два, три. Были поиски помещения: найду — не найду. Нашла, здорово. Итак, следующее: что нужно для того, чтобы отремонтировать, где взять деньги на мебель и прочее. Все своими ручками.

— Сейчас модно говорить: нашел инвестора, привлек инвестиции. А ваш стартовый капитал?

— 500 долларов. Никаких инвесторов — с помощью кувалды и такой-то матери, как говорят (смеется).

— То есть этого хватило, чтобы открыть первую пиццерию?

— Да. Там практически безвозмездно помогали. Допустим, сделали мне стойку для этой пиццерии просто так, за «спасибо». Как-то с миру по нитке. Если хотите считать их инвесторами — считайте, но на самом деле это не инвестиции, а хорошие отношения.

— Где вы учились вести бизнес? Сейчас есть всевозможные тренинги, семинары, все что угодно. У вас откуда были знания?

— Не было знаний, они приобретались в процессе. Даже интернета как такового не было. Пейджеры-то появились не сразу. Знаний было мало. Их черпали в том числе от контролирующих органов, которые приходили тебя штрафовать. Я никогда на эту тему не парилась. Пришли — проходите. Но я от вас возьму столько, что когда вы придете в следующий раз, вы этих недочетов у меня не найдете.

— Вы упомянули, что были бандитские времена. У вас были проблемы с бандитами?

— Были, просто огромные. Особенно в центре — там группировки боролись за точки, и власть переходила от одной к другой. Я помню, тогда мне приходилось и под дулом пистолета сидеть, и с «розочкой» из бутылки на меня кидались. Не знаю, как выдержала это все. Я сейчас думаю, что если бы мне еще раз все это — нет, не пошла бы.

— Все-таки как вы смогли это пройти?

— Наверное, очень хотелось продолжать задуманное. Это как мать, которая защищает дитя от всех — примерно так.

— Сколько лет вы жили под таким гнетом?

— Наверное, первые 5—8 лет. Достаточно долго.

— Чтобы закончить тему с криминалитетом — вы платили ему или нет?

— Были константы, то есть энная сумма, которая тебе вменяется в обязанность заплатить. Как ты ее заработаешь, каким процентом от твоей выручки она будет — это никого не волновало.

— Обращались ли в правоохранительные органы, или это было бесполезно?

— Вы знаете, в конце концов обратилась, и это было не бесполезно. Но тогда уже эти «крыши» начали отмирать, взялись за них. Тогда уже бизнес понял, что есть куда обращаться, а до этого и связка была, честно говоря, такая милицейско-группировочная. Как только бизнес почувствовал, что милиция стоит на страже и его интересов, крышевание постепенно свелось к нулю.

«Сытый папа» появился в 1998 году на площади Свободы. Это была 3-я баня, в которую меня девочкой водили мыться. Я всегда говорю, это просто удивительно…

«Тяжело быть состоятельным человеком в бедной стране — совестно»

— Вы говорили, что первые ваши клиенты были каисты. А вообще среднестатистический портрет — кто тогда приходил к вам?

— В основном молодые с горящими глазами. Голодные студенты.

— Было ли тогда, что приходили семьями, пожилые люди? Или время еще не наступило?

— Нет, это время еще не наступило. Семьями приходили тогда, когда я устраивала благотворительные обеды. Это было еженедельно по воскресеньям.

— Откуда пришла эта идея? Тут бандиты, а вы благотворительностью занимаетесь.

— Знаете, я всегда говорю: тяжело быть состоятельным человеком в бедной стране. Совестно. Поэтому пытаешься поднимать. Очень хочется, чтобы был средний класс, было какое-то равенство, какой-то достаток, и чтобы он был у всех.

— То есть у вас с самого начала был социально ответственный бизнес?

— Да, это всегда было мое твердое убеждение.

— Была ли реклама в средствах массовой информации? Если да, то какой была первая?

— По тем временам рекламой нас не баловали, предложения по этой части не было. Было сарафанное радио. Еще раз говорю: было очень много спроса и очень мало предложения. Тогда боролись за право попасть в кафе.

«Бизнес — это кайф»

— Каким образом «Пицца для всех» трансформировалась в «Сытый папа», какой путь прошел этот бизнес? И откуда название?

— Сейчас уже много различных вариантов — «Добрый дядя», «Сытый слон». Тогда ничего еще не было, никаких названий. Кроме имени владельца — очень модно было так называть.

«Сытый папа» появился в 1998 году на площади Свободы. Это была 3-я баня, в которую меня девочкой водили мыться. Я всегда говорю, это просто удивительно… Допустим, «Пицца для всех» — первый подвальчик. Я помню, когда мне было 7 лет, мы приходили в Дом офицеров смотреть фильм-оперу «Пиковая дама». Для меня это осталось культовым местом. В культовом месте появилась первая пиццерия. Баня, женское отделение. Когда мы туда вошли, там даже оставался вареный толстый металлический бассейн. Мы его потом автогеном резали и вывозили. «Шведский стол» на Миславского, 9 — около этого дома познакомились в свое время мои родители, я уже потом это узнала. А «Сытый папа» на Баумана — в те далекие времена это было статуправление. Моя мама окончила финансово-экономический институт, ее первым местом работы было как раз это здание. Я прошла по пути боевой славы своих родственников, абсолютно интуитивно.

— Так как зародился «Сытый папа»?

— Тогда существовали советские столовки, они были отвратительные — грязные и невкусные. У меня было ощущение, что можно поставить эту стойку, фри-фло (свободный поток), но при этом сделать очень красивый интерьер, чтобы люди получали эстетическое удовольствие не только от еды, но и от того, где они находятся.

Я очень долго колдовала над интерьером первого «Сытого папы», просто оттягивалась на этом интерьере. Мы даже привлекали главного художника театра Камала, чтобы он делал определенные интерьерные вещи. Даже цветовое решение синий с желтым — это мое. Я это любила и считала, что это придаст антураж этому заведению.

— Вам процесс нравился?

— Процесс очень нравился, хотя и был очень сложным. Когда мы вошли, там ходили крысы размером с крупную кошку. Это были просто сломанные стены старого здания — 1936 года, если не ошибаюсь. Тогда я его арендовала, потом уже выкупила.

— У вас уже был капитал?

— В тот момент, когда появился первый «Сытый папа», начался дефолт, и все деньги, приготовленные для того, чтобы сделать это помещение, довести его до ума и открыть, — обесценились сразу в четыре раза. И тогда была такая ситуация, что мои сотрудники, команда, с которой я работала, несли свои сбережения в долг, чтобы нам начать. Я им бесконечно признательна до сих пор. Какие были люди, понимаете?

— То есть благодаря им вы смогли запуститься тогда, когда хотели?

— Мы запустились, и это кафе пошло на «ура». У меня, наверное, больше не было таких проектов, которые бы сразу, через две недели, окупили себя. Мы продавали очень дешево очень хорошие, вкусные вещи, и нам не хватало 50 посадочных мест, чтобы всех вместить.

Когда я подъезжала к кафе и видела там бизнесменов, стоящих на пороге, чтобы зайти, людей с подносами, многих из которых я знала, чиновников, мне было просто плохо. Я думала: это же форменное безобразие! Потом я вставала за стойку в качестве официанта, чтобы узнать, что происходит. А происходило простое: люди ели глазами, они хотели взять все, но нужно было что-то выбрать. Они застревали около этой стойки, как статуи, и задерживали дальних.

Они набирали больше, чем могли съесть, потом говорили: «Зачем мы столько взяли». Для того времени это был абсолютно идеальный формат. Сейчас по тому формату пошли столовые. Это уже не те столовки, это столовые с интерьером, с определенной подачей, и это приятно. И они тоже битком.

Сейчас я сдала помещение первого «Сытого папы», теперь там тоже домашняя столовая. Там замечательные ребята, айтишики. Они спрашивают — почему вы сами этим не занимаетесь? Я один раз подумала: а действительно, почему? Наверное, я уже знаю, что будет дальше, это неинтересно.

Бизнес — это кайф. Ты что-то задумал, это твоя идея, подхваченная другими, одобренная и принесшая тебе плоды в виде материального достатка. Но когда ты прошел все это не по одному разу, тебе становится неинтересно.

— Тогда чем сейчас заниматься в кайф?

— Честно скажу, я многие свои помещения сейчас сдаю в аренду. Арендаторам я, слава богу, благодарна. Я хороший арендодатель, надеюсь — по крайней мере, они так говорят.

Я оставила себе один большой комплекс и один — частично. У меня сейчас четырехэтажный комплекс на Астрономической. Там мы недавно открыли заведение «Стерлядка» — ресторанный формат, но назвали его кафе, это такой маркетинговый ход. Это русская кухня с современной подачей.

У меня есть три банкетных зала, есть пекарня «Пироговая булка» на Большой Красной. Занимаемся мы тем, что кормим студентов медуниверситета, четыре здания. Ну вот собственно и все. Этого более чем хватает.

Сейчас, с возрастом, понимаешь, что хорошей активной жизни осталось не очень много, и нужно пожить для себя. Что такое жизнь для себя? Это не сидение дома ни в коем случае. Мы с мужем очень любим путешествовать, мы объездили весь мир, и хотим продолжать так же жить дальше. Для этого нужны время и деньги. Деньги — это то, что было всегда, а время — то, чего всегда не хватает.

Когда был большой бизнес, собраться в отпуск было для нас проблемой. Ты оставляешь все, потом приезжаешь, а у тебя здесь чемодан проблем. И весь твой отпуск выходит из тебя за две недели, ты становишься тем, кем был до него. Сейчас я так не хочу.

Бизнес — это кайф. Ты что-то задумал, это твоя идея, подхваченная другими, одобренная и принесшая тебе плоды в виде материального достатка. Но когда ты прошел все это не по одному разу, тебе становится неинтересно

— Сейчас вы на сколько процентов отошли от бизнеса?

— Если взять за 100 процентов то, что было, наверно, осталось процентов 25.

— Теперь вы получаете кайф от другого?

— Совершенно верно. Я пытаюсь материализовать те затраты, которые делала четверть века.

— Куда ближайший путь держите?

— В Мексику.

— В одном из интервью вы сказали: когда говоришь «я бизнесмен», в ответ слышишь — «вор». Как вы считаете, произошел перелом в сознании людей?

—То, что вы сказали — это прерогатива старшего поколения. У них так и осталось. Это мое поколение и старше. Все, кто моложе (45 минус), — они уже так не думают. Многие работают в сфере бизнеса, пусть наемно. Они понимают, особенно топовые сотрудники, что такое создать бизнес.

Основная трудность в том, что бизнес строится на человеческом факторе. Если у меня есть золотая идея, но нет команды, я ничего не сделаю, даже если у меня много денег. Один в поле не воин — для бизнеса это основополагающее правило. Люди, которые являются топовыми сотрудниками, под которыми есть кто-то еще, — они прекрасно понимают, что такое закрутить, завязать, заставить работать. Я всегда говорю: ты не начальник и не командир, если ставишь задачу и не знаешь, как ее выполнить. Люди, которые знают, как поставить и как решить задачу, никогда не скажут, что бизнесмен — это вор; они знают, какой труд заточен под выполнение этой задачи.

— Ваша мама когда-нибудь вам сказала: «Дочь, ты сделала все правильно»?

— Нет, не сказала. Моя мама, к сожалению, душевнобольной человек. Я от этого безумно страдаю. Если бы она была в полном рассудке, может быть, и сказала бы.

Когда она видела меня по телевизору, всегда звонила и говорила: «Зачем ты высовываешься?» Это человек того строя. Хотя она всегда была руководителем, долгие годы.

«Сейчас мотивация сводится к материальному поощрению. У меня совершенно другой стиль»

— Вы говорили о команде, о ценности человеческого фактора. Как вы сами набирали команду? Это было самое сложное в бизнесе?

— Самое сложное, вы абсолютно правы.

— А как вы собирали людей, где искали?

— Тогда выбора было больше, скажем так. Те, кто боялся уйти из государственных компаний, опасаясь — вдруг бизнес кончится, — эти люди ко мне не прибивались. Но были те, кому все было интересно, кто хотел работать не за большую зарплату, а готов был понять, что такое бизнес, пощупать его. Этих людей я всегда выделяла, мы всегда шли вместе, и я никогда не скупилась им платить. За 25 лет у меня было, наверное, 4—5 звезд — те люди, которых я воспитала и за которых, как за себя, могла бы поручиться.

— Вы очень требовательны? С вами сложно?

— Нет, я не думаю. Я очень привязываюсь к людям и привязываю их к себе.

— А чем мотивируете?

— Сейчас вся мотивация сводится к материальному поощрению. У меня совершенно другой стиль.

— Чем можно было мотивировать сотрудников, когда вы открывали первый «Сытый папа»? Что тогда сыграло роль? Ваша личность?

— Да, наверное. Мы делали интересное дело, которое не делал никто. Присутствовать в начале интересного дела — тогда это считалось, что ты попал в яблочко. Сейчас — нет. Сейчас человек приходит, у него диплом, он говорит: «Я хочу, чтобы мне платили не меньше 30—40 тысяч» — «Что ты умеешь?» — «Ничего». Я ему говорю: «За то, что я тебя научу, ты мне должен заплатить, ты понимаешь это?» Не понимает.

— Если бы сейчас выдалась возможность еще покайфовать, хотели бы сменить сферу деятельности?

— Наверное. Думаю, из меня бы вышел очень неплохой юрист, прекрасный журналист. Я по секрету скажу: в интернете обо мне можно найти много статей. Как они рождаются, как правило? Мне дают вопросы, на которые надо ответить. Я на них отвечаю. Ладно когда я сама отправляю текст на электронную почту — это уже практически моя статья, которую не правят. Но когда приходят с диктофоном и начинают меня расспрашивать, а потом появляется не то, что я сказала, а то, как они это интерпретировали и подали, я всегда встаю на уши. И говорю: «Нет, ребята, не пойдет, давайте я сама». Практически все статьи на заданные темы я пишу сама. Мне всегда это было свойственно, я всегда любила литературу, живопись, музыку.

— Отличается ли сегодняшнее поколение предпринимателей от поколения 90-х?

— Да, отличается. Дело в том, что в наши годы предпринимателями становились сливки. Интеллектуальные сливки. Сейчас сливки — это те, кто из всей массы дошел до хорошего результата. Но очень многие берутся, не зная за что берутся. Тратят деньги, время, оказываются в долгах.

Люди ставят задачу, не зная как ее выполнить. «А давайте попробуем» — такой здоровый пофигизм. Может быть, это и правильно. Видите, как много бизнеса сейчас открывается и закрывается.

Но когда мне как бизнесу что-то надо от другого бизнеса, и я плачу деньги и не получаю результата, я понимаю, что они просто разгильдяи и прохиндеи. Мне от этого становится неприятно и больно.

— Если бы вы тогда не запустили «Сытый папа», у вас было бы ощущение, что вы не выполнили поставленную задачу?

— Было бы. Я бы себя самоуничтожала очень долго.

«Основная трудность в том, что бизнес строится на человеческом факторе. Если у меня есть золотая идея, но нет команды, я ничего не сделаю, даже если у меня много денег. Один в поле не воин — для бизнеса это основополагающее правило». Фото sadikshkola.ru

«Мне уже не хватает адекватности понимания происходящего и желания это принимать»

— Назовите пять поворотных событий в стране, которые повлияли на развитие бизнеса. Как отрицательно, так и положительно.

— Это два дефолта, конечно, — 1998-го и 2008 года. Это ряд положительных реформ. Например, принятие закона о едином налоге на вмененный доход и об упрощенных видах налогообложения.

Это дало толчок бизнесу, в том числе в сфере услуг. Причем поначалу, не разобравшись, некоторые встали во фронт, как обычно, и начали распускать колючки. На самом деле это была хорошая вещь.

Сейчас тоже происходят вещи, которые, конечно, бизнесу мешают. Законотворчество, различные новые налоги, которые вводят чуть ли не задним числом. Мешает, может быть, не столько само повышение налога, сколько понимание того, что ты сидишь в окопе и отстреливаешься, потому что с тобой в каждый момент времени могут сделать что угодно.

В карманах наших жителей не появляется денег. Падает маржинальность бизнеса. Вот подняли НДС — понятно, что вся логистика пойдет вверх. Но ты не сможешь поднять цены, потому что люди не смогут платить.

В итоге это будет все за счет твоей прибыли. Маржинальность стремится к нулю. Смысл вести бизнес? Это как чемодан без ручки: нести тяжело, выбросить — жалко. Есть понимание того, что гайки закручиваются, закручиваются, закручиваются.

— С этим тоже связан ваш уход из бизнеса?

— Да, мне уже не хватает адекватности понимания происходящего и желания это принимать.

— Сможете назвать 5 ключевых российских бизнесменов, о которых стоит говорить, которые писали историю российского бизнеса?

— Нет, не смогу.

— А политиков, которые сыграли большую роль в развитии бизнеса?

— Можно назвать Титова, Нагуманова как бизнес-омбудсменов. Они делают многое. Все ли получается? Многое получается.

Буквально недавно продавили закон о взаимоотношениях Госалкогольинспекции и бизнеса, который получает алкогольные лицензии. Помню, два года назад я задала этот вопрос: что-то можно с этим сделать? Он засмеялся, сказал, что это наша 205-я поправка, которую мы внесли в Государственную думу и которая никак не проходит. Видимо, прошла.

Много было таких моментов — через Торгово-промышленную палату, через депутатский корпус, — когда мы посылали свои хотелки. Три года проходило, пять — но они продавливались. Да, уходило очень много времени, но это необходимо делать.

— Чего или какого решения за последние 30 лет так и не дождался российский бизнес?

— Вопросов очень много. Взаимодействие с контролирующими органами, противоречивое законодательство. Государственные структуры, у которых есть корпоративные стандарты, которые мешают бизнесу жить. Они их устанавливают сами, но сроки хождения по мукам, особенно в области строительства, — проблема неразрешимая на данный момент.

— 5 слов, которые бы наиболее ярко охарактеризовали 90-е? Это было время чего?

— Это было время ярких и смелых людей, которые работали в… наверное, дикой и странной стране. Которые выжили и дали начало новому бизнесу.

— На какой вопрос о вашем бизнесе из 90-х вы бы никогда не стали отвечать?

— На вопрос, как мой бизнес отразился на жизни и смерти моей семьи.