«Компьютер — это великая культура, и он станет частью истории»

«Интернет отделяет маску от тела, от лица — в этом тотальная свобода этой маски и опасность»

— Интернет-пространство позволяет любому человеку надеть маску, за которой можно спрятаться: пожилой мужчина может поиграть в юношу, а девушка из российской провинции представиться жительницей Нью-Йорка. Можно иметь даже не одну, а несколько таких масок. Наверняка у этого тоже имеется какой-то культурный прообраз?

— Интересный вопрос. Вся проблема в том, что маска в интернете существует совершенно независимо от реального лица, и ее реальное местонахождение очень трудно выявить. В этом большая опасность: имея маску в интернете, можно творить что угодно. Поэтому я совершенно не сторонница анонимности.

Маски в культуре тоже известны с самых древних времен, и охотники сначала надевали на себя головы животных и шкуры, чтобы незаметно подкрадываться на охоте. Потом стали возникать ритуальные танцы перед охотой, тоже в масках, чтобы охота была удачной. Уже в Новое время были популярны маскарады, расцвет которых в России пришелся на XVIII век. Нередки и нормальны были также случаи, когда человек, выходя в город, надевал маску, чтобы скрыть свою личность. Отелло допрашивает Эмилию про Дездемону: «А не случалось ли, чтобы вас посылали за веером, перчатками иль маской?».

Но в ХХ веке маски совершенно вышли из повседневного обихода, стала важна идентифицируемость личности и деятельность от своего имени. И чем больше человек задействован в каких-либо делах, работах, нужных обществу, тем меньше у него потребности и возможности скрываться за маской.

Поэтому масочная традиция существует в разных видах. Не нужно далеко ходить: откроем того же Уайльда, пьесу «Как важно быть серьезным». Герой-аристократ Алджернон придумал себе некоего друга, вечно больного мистера Бембери, к которому он уезжает, чтобы отдохнуть от привычного аристократического круга. И так появляется вторая жизнь: якобы у меня есть очень близкий друг, которого никто не видел, и вот я периодически исчезаю из Лондона и живу какой-то своей приватностью. Но если есть потребность в такой параллельной жизни под маской или вместе с маской, значит, основная жизнь чего-то не дает, предъявляет слишком много требований к личности, так что человек этого не выдерживает. И тогда человек ищет отдушину, свободу.

«Если есть потребность в параллельной жизни под маской или вместе с маской, значит, основная жизнь чего-то не дает, предъявляет слишком много требований к личности, так что человек этого не выдерживает». Фото liveinternet.ru

Тема маски характерна для культуры и искусства, она варьируется в разные века по-разному. Она никогда полностью не исчезает. Но интернет отделяет маску от тела, от лица — в этом тотальная свобода этой маски и опасность.

— Вспоминается из доэкранного прошлого: история переписки Цветаевой и Пастернака, которые прежде не виделись, но с помощью писем очень сильно привязались друг к другу, однако при встрече их ожидало разочарование, потому что созданные образы не соответствовали действительности.

— Бывает так, что реальные образы оказываются не нужны. Виртуальное общение достаточно полноценное. У меня был смешной случай. Я около шести лет работала в «Частном корреспонденте», это большое интернет-издание. Своего начальника отдела культуры я никогда не видела в лицо в живой реальности, и однажды, когда мы пересеклись в здании редакции, он меня не узнал, хотя в нашем активном интернет-общении мы видели фотографии друг друга. Также не было и потребности сесть и пообщаться нормально. Потому что нормально для нас — это как раз в интернете. И в результате он сел в какой-то другой комнате и написал мне смс. Я ему ответила, хотя по идее мы могли вести живой диалог. Но перейти на докомпьютерную форму общения оказалось невозможно, а с помощью интернета мы работали слаженно и хорошо.

«У богов существовала идея удобного облака, при помощи которого можно скрывать и сохранять»

— Можете так же провести культурологические параллели с таким компьютерным явлением, как облако, например?

— Подчеркну, что речь не о том, что кто-то что-то предвосхищал, просто культура периодически возвращается к образам и наработкам, которые были важны в разные эпохи по-разному. Открываем «Илиаду»: богине Гере на какое-то время важно, чтобы Зевс оставил наблюдение за Троянской войной и перестал управлять тем, что там происходит. Она воздействует на Зевса своими женскими чарами, он начинает пылать к ней страстью и желает срочно с ней возлечь. Тогда Зевс и Гера скрывают себя в облаке, чтобы их никто не видел. Притом облако бывает нужно не только для таких случаев. Царь Приам, у которого уже убит сын Гектор, идет в стан ахейцев, чтобы попросить их вернуть ему труп для совершения ритуалов, необходимых для погребения. И боги скрывают его в облаке, делают невидимым, чтобы он невредимым добрался до Ахиллеса. Афина также периодически скрывает Одиссея, делает его невидимым, и он в таком виде шествует через город и дворец и оказывается видимым только перед царицей.

Таким образом, всегда существовала идея удобного облака, при помощи которого можно то включать человека, то его выключать, то делать открытым для всеобщих взоров, то скрывать и сохранять. Эти функции сохранения уже есть в качестве поэтического образа. Но только для такого сокрытия и хранения необходимо божественное могущество. А сегодня компьютер предлагает простому смертному, пользователю, владеть сверхчеловеческими возможностями.

«Всегда существовала идея удобного облака, при помощи которого можно то включать человека, то его выключать, то делать открытым для всеобщих взоров, то скрывать и сохранять». (Репродукция картины Рубенса «Зес и Гера»)

— Что еще есть у богов, что делает их предтечей нашей экранной культуры?

— Для начала надо поразмышлять, что такое экран. Это плоскость, поверхность с отчуждаемым изображением, которое может меняться и при этом не разрушать сам экран — одна картинка, другая, фильм, новости, матч, рекламный ролик, ток-шоу, а экран живет и живет дальше. Что могут античные боги? Они могут многократно менять свой облик. Они могут преображаться в конкретных людей. Например, Афродита появляется перед Еленой в виде старушки, при этом в какой-то момент Елена начинает видеть сквозь эту старушку красоту Афродиты, как будто происходит наложение двух кадров. То есть мифологическое мышление сочиняет эффекты свободно меняющейся объемной картинки, которая представляет собой нечто неразрывное с телом бога. Рождается идея визуальной метаморфозы с сохранением исходного тела. И все эти метаморфозы у Гомера служат определенным целям: допустим, Телемаху нужен старший товарищ в отсутствие Одиссея, и Афина превращается в мудрого пожилого гражданина, который дает советы и готов участвовать в разных мероприятиях Телемаха. В другой момент она может принять другой облик.

Идея экрана — это кусочек другой реальности, где происходит бесконечное количество преображений. Экран имеет безграничные возможности смены визуальных образов. И этот мотив уже есть в древней культуре.

Но и вне мифов предэкранные образы нередки. У Корнеля, сочинявшего в XVII веке, есть пьеса «Иллюзия», где герой теряет своего сына и хочет выяснить, жив он или мертв. Героя посылают к волшебнику в пещеру. И волшебник говорит: «Я буду вызывать видения и управлять пещерой, а ты стой, тебе не разрешается туда входить, пытаться что-то трогать». И волшебник показывает жизнь его сына — как на экране кинотеатра, телевизора, появляются живые картины, действия, сложные перипетии, одни, другие. Но главное условие — не пытаться войти в прямой контакт с видениями в пещере. Это тоже прообраз магических способностей, которые потом человек воплотит и сделает реальными. Телевидение — это же дальновидение. Видеть то, чего нет рядом. В умах людей искусства то и дело возникала идея магического дальновидения.

Или когда герой Лесажа в романе «Хромой бес» летает над городом, и бес волшебным образом снимает крыши домов, чтобы показать герою, где что происходит. Это ведь вариант реалити-шоу. Но придумано пока на бумаге. Тем не менее вот уже готов сценарий принципа организации визуальной реальности, когда человек с дистанции наблюдает чужую жизнь. И вся прелесть именно в том, что это жизнь не смоделированная, а текущая сама по себе. Приватность становится интересна как предмет для публичного наблюдения.

У Буало есть произведение «Герои из романов». Диалоги ведутся в преисподней, повелитель которой, Плутон, недоволен теми героями, которые к нему попадают. В какой-то момент Плутон вместе с Миносом решают уйти в особый зал дворца, где стоят кресла и который отгорожен балюстрадой, и оттуда смотреть на тех героев, которые будут прибывать во дворец. Так что одни что-то делают, а другие сидят, наблюдают с дистанции и обсуждают наблюдаемое. Такая ситуация близка телевизионному шоу с элементами подсматривания, скрытого наблюдения.

«Стена фамильного замка, на которой развешаны портреты благородных предков, значимых персон. И там может висеть также оружие, реликвии, связанные с жизнью семьи. Это парадная стена. И наш рабочий стол в известной степени — парадная стена». Фото countryscanner.ru

Придумать и написать проще, чем сделать, построить и создать. Поэтому литература наиболее свободна в своих фантазиях восприятия, наблюдения, показа. И в ней очень много сценариев всяких жанров, которые в эпоху телевидения поставлены на поток. Но что формирует эти новые формы? Мне кажется, что они развиваются вместе с потребностью смотреть публично, не подпольно, а открыто — смотреть и наблюдать приватность. И начинается культивирование жанров, связанных с тайным подсматриванием, наблюдением из-за стекла, завесы, другого пространства. «Дом-2» — жуткое шоу, но оно так долго держится, потому что отвечает каким-то человеческим потребностям. Мы можем считать, что это потребности низменные и что рейтинги ему делают определенного сорта люди, у которых есть потребность смотреть и смотреть, как кто-то бесконечно выясняет отношения, с кем-то ссорится, жует что-то на кухне. Но подобные потребности пока не исчезают, а наоборот, усиливаются в современном обществе.

— Иконка восходит к религиозным прототипам?

— Вообще икона — это изображение, образ. Не обязательно религиозный. Но дело в том, что раньше религия была на магистрали культуры. Существовала ли массовая культура в Средние века? Конечно, население было малочисленнее, но Библия являлась самой популярной книгой в прямом смысле слова, то есть ее все знали, а церковь была самым посещаемым местом. Поэтому религия вбирала в себя многие формы культуры, в которых есть потребность. Самая прямая аналогия с иконками на рабочем столе — это «иконостас», который представляет собой систему визуальных образов, по определенному расположенных. И рабочий стол имеет генетические визуальные коннотации с иконостасом. Потому что это тоже система символических обозначений. Кто-то называет их иконками, кто-то значками. Но каждый их у себя в компьютере располагает так, как ему хочется, а не в соответствии с каким-то каноном. Использование стало другое, содержание другое, в этом нет религиозных смыслов, но есть потребность всегда иметь перед глазами некую систему важных знаков — компьютер наследует эти необходимые функции, переиначивает их.

Или еще один вариант предварения — стена фамильного замка, на которой развешаны портреты благородных предков, значимых персон. И там может висеть также оружие, реликвии, связанные с жизнью семьи. Это парадная стена. И наш рабочий стол в известной степени — парадная стена. Мы туда точно не поставим то, что нам не нравится, что нас раздражает, чего мы стыдимся. Картинкой рабочего стола мы не сделаем то, чего мы не любим, потому что мы на это часто будем смотреть, оно должно нас вдохновлять и не смущать.

Альбом семейных фотографий тоже связан с рабочим столом. Но есть большая разница. Альбом предназначен для приватного рассматривания, он предусматривает, что мы погрузимся в это на какое-то время и отрешимся от сиюминутных дел, будем показывать его тому, кому захотим. Рабочий стол — это более публичное пространство, люди вокруг сразу его увидят. Он как бы изначально существует и для общего обзора.

«Экранная культура — это наращивание сверхчеловеческих возможностей техническими методами»

— А что полезного может дать обществу понимание культурологической связи доэкранной и экранной реальности?

— Если считать, что осознание — это что-то практическое, то понимание связи прошлого и настоящего дает нам возможность правильно видеть исторический процесс, не противопоставлять себя доэкранной культуре, а чувствовать, что мы растем из нее, что это наш фундамент, те пласты смыслов, без которых не было бы и компьютера. Многие любят говорить, что нынешний мир технизирован, и поэтому всякие там гуманистические тонкости прошлого, философия, поэзия, все это не актуально. Но если бы не было всей толщи философии, долгой истории мысли, человек не смог бы придумать компьютер, без которого мы сегодня не представляем жизни. Для того чтобы человек придумал сложную технику, ему нужно было захотеть думать в этом направлении. А тем, о чем думать и к чему стремиться, занималась как раз культура прошлого.

«Оказывается, что новое понимание не совпадает с библейской картиной мира. Выясняется, что вселенная разомкнута, бесконечна, не имеет центра. Это огромный неуютный мир». Фото bibliya-online.ru

— Можете рассказать, как развивалась эта мысль человеческая, которая привела к созданию компьютера?

— Начнем разматывать ниточку. Сначала была античная философия, в ней важно отсутствие какой-то единой стези, как надо и как не надо мыслить. В ней нет понятия «правильная философия», она дает дорогу многим разным школам, и все признают право на существование свободного суждения. Я считаю, что мир устроен так, а ты считаешь, что так. И за разницу во мнениях нельзя убивать. Признавалось право на свободное мышление об устройстве мира.

Дальше наступает эпоха христианства, которая очень хочет сложить какую-то единую картину мира и начинает очень жестко относиться к ересям. Возникает противостояние представлениям и суждениям о мире, которые не укладываются в официальную религиозную картину мира. Но в некоторых частях Европы еретиков было гораздо больше, чем собственно представителей официальной церкви. И как бы с ересями ни боролись, они не переводились, тяга к свободному суждению не исчезала.

В Средние века снова появляется философия. Специалисты по средневековой философии подчеркивают, что сам по себе феномен философии в христианстве удивителен, потому что христианство не подразумевает необходимости все время размышлять о мире — для спасения это не нужно, главное жить так, чтобы можно было спастись для вечной жизни. Тем не менее, хотя практического смысла в этом никакого нет, люди продолжают думать и пытаться понять, как устроен мир. Думают, но ничего придумать, чтобы все согласились, не могут. Потому что нельзя придумать, как устроен мир, сидя в кабинетах и просто рассуждая.

И тогда начинает развиваться новая наука, которая основана на наблюдениях, анализе каких-то реальных данных и на лабораторных опытах. А цель науки — понять объективную истину, как устроен мир. И оказывается, что новое понимание не совпадает с библейской картиной мира. Выясняется, что вселенная разомкнута, бесконечна, не имеет центра. Это огромный неуютный мир. Новое представление о вселенной приводит к тому, что человек сосредотачивается на своей земной жизни, ему становится очень важно то, чего он сможет в ней достичь — вот здесь, сейчас, в рамках земного бытия. И человек начинает бешено развивать свои возможности постижения мира и возможности улучшения земного мира, совершенствует свою цивилизацию, потому что нет ничего важнее того, что дано индивиду при жизни.

— И в чем же проблема?

— Проблема в том, что человек все время ощущает недостаток сверхчеловеческих возможностей. Экранная культура — это наращивание сверхчеловеческих возможностей техническими методами. Религиозная вера в сверхчеловеческую, божественную реальность все слабее. Но потребность в такой особой реальности не отменяется. И мы начинаем создавать сверхреальность, потусторонние миры своими руками, потому что больше никто нам на блюдечке их не поднесет. И так мы приходим к кино, к телевидению, к интернет-мирам — к заэкранью.

Поэтому знание этой предыстории дает понимание, что как бы далеко от нас ни были эти исторические периоды, они все равно наши, мы им не противоположны, и в конечном итоге мы должны быть благодарны своему прошлому. Без этого огромного массива культурного опыта мы бы не состоялись. Нужен был долгий путь, чтобы человек стал свои интеллектуальные усилия направлять на то, что мы имеем сегодня — на развитие технических способностей, на создание пространства, в котором так много комфорта, помощников для человека.

«Знание этой предыстории дает понимание, что как бы далеко от нас ни были эти исторические периоды, они все равно наши, мы им не противоположны, и в конечном итоге мы должны быть благодарны своему прошлому». Фото snob.ru

— И все же человеку начала третьего тысячелетия кажется, что культура прошлого, XVII или XIX века с их длинными романами и размеренным темпом никак не связаны с его сегодняшней жизнью: «Это совсем не мое, а мое находится на очень узенькой кромочке, мое — это мир после пейджеров».

— Но как же так? В конце концов, тогда писали длинные романы, а теперь снимают и запоем смотрят сериалы, но большая художественная форма продолжает жить, только в новых видах, с ней опять же происходят метаморфозы. Главное — не бояться видеть, не бояться признать существующей современную жизнь классических форм, классической культуры.

Нет, я за то, чтобы человек ощущал себя частью большой истории человечества. И тогда история тебя поддерживает. Мне хорошо, я ощущаю гармонию в культурном пространстве и не ругаюсь, как некоторые: «Ох уж этот интернет, эти компьютеры, эти современные гаджеты». Я понимаю, что это закономерно и неизбежно. Нельзя существовать в состоянии войны со своей историей. Многие считают, что есть некая война — между классической и современной культурой, рукотворной и сложной технической. Я чувствую, что все это один организм. Компьютер — тоже великая культура, и он станет частью истории, так что его нельзя считать лишним и вредоносным. Так же как и прошлая культура остается по-прежнему частью нас самих и даже нашей повседневности.