«Что предлагаем? Да ничего. Вы власть, вы и предлагайте»
Спор о мусоросжигательном заводе как зеркало российской недоговороспособности
Роман Егоров, ранее занимавшийся бизнесом, а теперь руководящий АНО «Дивергент», в колонке, написанной для «Реального времени», рассуждает о том, как ситуация вокруг мусоросжигательного завода становится отражением нашей жизни. Есть «мы» и «они», «вохра» и заключенные, и эти стороны способны только конфликтовать и давить.
«Зулейха щурится. Много домов, много людей. Все громко, ярко, быстро, пахуче. Оно и понятно — столица. Казань щедро мечет свои сокровища в глаза ошеломленных переселенцев, не дожидаясь, пока они придут в себя.
Торжественен красно-белый шпиль церкви Святой Варвары, проем колокольного окна сиротливо пуст, над входом надпись желтой краской: «Привет работникам Первого трамвайного парка!».
Г. Яхина, «Зулейха открывает глаза»
Три года назад вся модная молодежь и литературные критики обсуждали дебют татарской писательницы Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза». Но я начал колонку цитатой из этого романа не из желания быть модным и молодежным. А просто потому, что безумная логика заставляет начальника в преддверии арестов отсылать своего подчиненного в никуда. Безумная реальность, в которой 900 арестованных можно по дороге потерять, убить, утопить и довезти до места 30. И Казань, которая щедро мечет в глаза ошеломленных. Все это смутно напоминает. Впрочем, давайте обо всем по порядку.
Факты
26 сентября 2016 года постановлением Кабинета министров РТ была утверждена территориальная схема обращения с отходами, по которой в одном из новых районов Казани должен был появиться межмуниципальный мусоросжигательный завод. Кроме того, 21 декабря того же года был утвержден паспорт приоритетного проекта «Чистая страна», подтвердивший эти намерения.
Аргументы властей в пользу строительства завода просты и понятны. Отходы есть. Хранить их в Самосырово в виде открытой свалки, как это было до сих пор, в XXI веке невозможно. Новый завод сможет перерабатывать 550 тысяч тонн твердых бытовых отходов в год, создаст новые рабочие места и пополнит бюджет Казани и Татарстана на несколько миллиардов рублей.
Но жители района, в котором должен расположиться будущий гигант уничтожения мусора, ожидаемо против. И это тоже логично: каждому из нас с вами хотелось бы видеть рядом со своим домом не мусоросжигательный завод (пусть и модный, по японским технологиям), а садик, парк, детскую площадку и еще желательно школу, аптеку и банк.
И риторика граждан вполне типична для такой ситуации. Вы хотите завод? А мы не хотим. Строить не дадим — будем митинговать. Что предлагаем? Да ничего, вы власть, вы и предлагайте. Где строить завод? Да где хотите, там и стройте. Главное, не на моей территории. С этими аргументами люди выходят на митинги, создают петиции, пишут гневные письма в мэрию и ожидаемо получают ничего. Митинги запрещают, петиции игнорируют, а письма остаются без ответа.
Поймите меня правильно, я не поддерживаю власти, желающие построить завод, и не осуждаю жителей. Говорю лишь о том, что эта ситуация типична и в каком-то смысле является отражением всего, что происходит в стране. Вот эта тупая невозможность договориться, абсолютное отсутствие хоть какого-то компромисса и даже мысли о нем у обеих сторон — это зеркало нашей жизни.
И не так важно, о чем идет речь — о новом заводе, новом законе об усыновлении, принятии или отмене ЕГЭ — просто такое ощущение, что все время есть «мы» и «они», и стороны способны только конфликтовать и давить. ВОХР и заключенные никогда не договорятся, в какие бы невыносимые условия они не были поставлены и как бы им не приходилось выживать вместе — привет, «Зулейха»!
Иллюзии и сны
А как бы это было, если бы мы жили в правовом государстве? Ну давайте на секундочку закроем глаза и допустим, что у нас в стране случился приоритет закона над эмоциями, кумовством и банальной жадностью.
Как отмечают представители компании Hitachi Zosen Inova (партнера казанских властей в этом проекте), на Западе такие заводы активно строятся и их количество исчисляются уже сотнями. И я сам видел их в своих многочисленных путешествиях по Америке и Европе. Значит, представители власти в европейских городах сумели договориться с жителями, и закон работает? Мой ответ — да, работает. Но лишь в том случае, если соблюдать его будут обе договаривающиеся стороны. Если для каждой из них он станет приоритетом, а не досадной помехой в решении своих задач.
Например, власти в такой ситуации сначала согласовывают свои решения с людьми, а не спускают их сверху. Собирают — как это было на Руси? Народное вече? — короче, собирают тех самых активных граждан и обсуждают с ними свои планы и их планы. И каждая из сторон в этой дискуссии имеет право голоса. Но — голоса, а не крика. Не «нам все равно, где вы построите», а «вот эти варианты вы не учли и вот какие есть факты в защиту нашей позиции». Потом решение принимается. И после того, как оно принято — не нарушается и не оспаривается никем из участников.
При этом люди имеют право митинговать и митингуют. Власти заботятся о безопасности этих митингов, а не о своей уязвимой позиции или о том, чтобы вовремя «подавить мятеж». Митинг воспринимается не как угроза извне, не как гражданская война на вверенной территории, а как нормальная часть диспута и волеизъявления людей, для которых, собственно, и работает власть и на средства которых (простите мне попсовый аргумент) существует.
В этой ситуации люди понимают — они могут влиять на то, что их окружает. Так и растет та самая социальная ответственность, об отсутствии которой сегодня так сокрушается власть. Ответственность — это там, где тебе отвечают. Такой вот невероятный парадокс. А келейно принятые и реализованные сверху решения — даже если в итоге они пойдут на пользу и городу, и людям — это про безответственность, сопротивление и ощущение, что тебя используют.
Получается, что исполняемый закон был бы на руку и той, и другой стороне, и позволил бы сформировать диалог. Вместо этого мы сейчас наблюдаем базарную свару, в которой уже не очень ясно, кто прав, кто виноват и что делать.