Пьянство татар 100 лет назад: «лекарственная» водка, тост за здравие муфтия и первые антиалкогольные кампании

Аракы — яд или лекарство?

Наметившиеся в татарском мусульманском обществе тенденции надо рассматривать в непрерывной связи с развитием буржуазных отношений в Российской империи. Как отмечает исследовательница данного вопроса А.Г. Быкова, алкоголизация страны была связана и с политикой государства (расширение производства и реализации алкогольной продукции), и с новой системой ценностей (ликвидация общинных связей как в деревне, так и в городах, ослабление общественного контроля над поведением человека).

На пьянство как на социальную проблему обратили внимание уже во второй XIX века: в это время в России появились первые вытрезвители, возникло трезвенническое движение. Однако все эти меры не имели должного эффекта. В 1895 году в Казанском обществе трезвости обсуждался проект по созданию специальной лечебницы для алкоголиков. «Вопрос этот возник вследствие все более и более учащенных просьб по этому поводу со стороны самих алкоголиков», — сообщала газета «Волжский вестник».

Проблема алкоголизма поднималась в татарской прессе. Пропаганда трезвого образа жизни велась и среди мусульман. Например, о вреде алкоголизма писал еще во второй половине XIX века в вышеупомянутых календарях К. Насыри. Интересно, что в своих статьях он делал акцент не на греховности этого увлечения, а на оказываемом им вреде на организм. Помимо повышенной тревожности, мнительности и агрессивности пьющего человека, Насыри писал о таких тяжелых последствиях пьянства как неизлечимые раковые заболевания. В начале XX века выходили различные научно-популярные брошюры с характерными названиями: «Аракы — яд, или аракы — смерть», «Алкоголик, или страшное наследие». Устраивались публичные чтения о вреде пьянства. Так, мусульманским благотворительным обществом «Шураи ислам» в Астрахани были организованы лекции азербайджанского доктора Наримана Нариманова об алкоголизме.

Вместе с тем подобная общественная агитация против употребления спиртного и существующие с давних времен религиозные запреты не останавливали любителей увеселительных напитков среди татар. Чаще всего условия харама и халяля игнорировались или же как-то переиначивались. Профессор Николай Катанов писал в начале XX века о том, что «мусульмане, охотники до выпивки, говорят, что пить нельзя только красного или виноградного вина, но что немецкое пиво, калмыцкая буза, китайский чжун-чжун и русская белая водка, как не предусмотренные Кораном, могут смело употребиться всеми, в особенности когда они могут назваться лекарствами».

Новое «культурное» явление

Распространению алкоголизма среди молодежи в немалой степени способствовало и само старшее поколение. Например, в своей проповеди, опубликованной в 1907 году в газете «Фикер», ахун из Оренбургской губернии Г. Ишкулов с горечью отмечал, что во время свадебных гуляний для парней обязательно требуется аракы (водка) и, как правило, деньги на выпивку в таких случаях давал «кода» — новоиспеченный тесть или свекор.

Таким образом, в начале XX века алкоголизм превратился в серьезную проблему татарского мусульманского общества. Прежде всего, она коснулась городских жителей. По замечанию историка Рафаэля Шайдуллина, в дореволюционный период в сельской местности «среди пьющих татар-мусульман были в основном крестьяне-отходники (сезонные работники, приходившие на заработки в другие регионы) и отставные солдаты, а также отдельные представители сельских торгово-предпринимательского страта, связанного с социально-экономической и культурно-бытовой жизнью города». В городах было сконцентрировано наибольшее количество трактиров и питейных заведений для разной категории посетителей. Это стало трагедией как губернских, так уездных центров.

Обращения жителей с просьбой закрыть лавки и питейные, не имели никакого успеха. Торговля спиртными напитками шла круглосуточно, нарушая «тишину и покой» горожан. Обычно при каждой гостинице имелось свое заведение общепита. В мусульманских буфетах официально спиртное не продавалось. Например, в Чистополе в 1886 году из 35 трактиров считался «трезвым» (т. е. без продажи спиртных напитков) лишь один, и он находился в Татарской слободе города. Однако в такие заведениях посетители могли принести алкогольные напитки с собой и распивать их под видом чая, бутылки прятали в карманах. Вероятно, не раз сталкиваясь с подобными случаями, владельцы чайных в начале XX века уже снисходительно относились к такому поведению клиентов. Посетитель мог намекнуть официанту, и тот незаметно приносил ему алкоголь, прикрывая салфеткой. Такие правила были в казанских чайханах, размещавшихся в номерах «Булгар», «Амур», «Апанаевское подворье», «Сарай» и других заведениях. Постоянными клиентами этих заведений были татарские торговцы, в чайханах они встречались с деловыми партнерами, договаривались о новых закупках, угощали поставщиков.

Тост за здоровье муфтия

Конечно же, алкогольная зависимость мешала семейной жизни. Это становилось причиной скандалов, разводов, растраты имущества. Купеческие сыновья, пропивающее наследство отца — частые герои художественных произведений начала XX века. Например, повесть «Сын богача» Гаяза Исхаки.

В 1908 году в оренбургском журнале «Дин вэ магишат» было опубликовано обращение 55 татарских женщин из города Стерлитамака Уфимской губернии к депутату Государственной думы Ш. Махмудову. Они жаловались на пьянство мужей и сыновей, которые пропивают все доходы и издеваются над женами и детьми, «… мы очень просим вас, чтобы вы приняли закон о запрете алкоголизма. Если это невозможно, то хотя бы постарайтесь пресекать подобные явления», — заключали они. Вопрос об ограничении продажи алкогольных напитков среди населения не раз обсуждался в Государственной думе. Мусульманские депутаты осуждали проводимую государственную политику, прежде всего, с религиозных позиций. Однако бюджет империи напрямую зависел от распространения спиртных напитков, поэтому инициативы мусульманских парламентариев не имели положительного исхода.

Несмотря на подобные эпизоды алкоголизма, отмеченные неоднократно в татарской городской повседневности и особенно участившиеся в начале XX столетия, внешне мусульмане старались соблюдать требования ислама. Надо признать, что в христианской среде, где спиртные напитки были частью официальной культуры, это представлялось довольно трудной задачей. Например, как отмечал англичанин Эдвард Турнерелли, во время приема в доме казанского купца И. Апакова в 1840-х на стол помимо обычных татарских угощений были поставлены бокалы с шампанским, вина и ликеры. Безусловно, хозяева дома хотели, в первую очередь, угодить своим гостям-иноверцам. Или другой пример, в 1886 году из города Мензелинска провожали на новую должность местного мирового судью Мухамедъяра Султанова. В честь нового оренбургского муфтия местным обществом в доме городского головы А.Г. Попкова был устроен обед, где произносились различные тосты, в том числе и самим новоиспеченным главой мусульманской уммы.

Сладкий чай вместо горькой водки

На рубеже XIX—XX столетия, когда большая часть просвещенного татарского общества была охвачена идеями джадидизма — обновленного ислама — такого рода уступки со спиртным вряд ли были возможны. Поскольку в это время возрождается религиозно-этническое самосознание образованных слоев и поэтому хотя бы на официальном уровне они стремились подчеркнуть свою мусульманскую инаковость. Например, в 1906 году в Казани открылся «Восточный клуб». С одной стороны, это было подражание английским клубам и их модификациям в России. С другой стороны, татары старались наполнить свои публичные места отдыха немного другим содержанием. В его уставе был пункт о том, что здесь запрещается играть в карты и торговать крепкими напитками. Во время публичных торжеств, официальных мероприятий, проводимых в татарской среде, как в случае с «Восточным клубом», не употребляли спиртное. Например, в январе 1906 года в номерах «Булгар» татарская общественность чаепитием отметила открытие Мусульманской библиотеки — филиала городской читальни. В архивных делах сохранился счет, выписанный организатору библиотеки А. Максуди: ему было отпущено 39 стаканов чая и 200 кусков сахара.

Таким образом, несмотря на стремительную интеграцию городских татар в этот период в общероссийское социокультурное, экономическое и правовое пространство, у них наблюдалось стремление организовать свою повседневность по мусульманским обычаям. Конечно, это начинание проводилось небольшой группой людей и для того, чтобы данная практика стала повсеместной, должно было пройти определенное время. Однако в целом в начале XX века, чем больше татары-мусульмане интегрировались в общеимперскую жизнь и теряли свой статус дискриминируемых инородцев, тем слабее была их тяга к вере и к производным от нее нормам поведения. Они уже не нуждались в защите религии, им уже не нужно было подтверждение своей особости и следуемой поэтому угнетенности, они уже не жили жизнью своей традиционной общины — махалли, они становились безликими анонимными жителями городской цивилизации. Неслучайно наибольший всплеск свободного от мусульманских стереотипов поведения наблюдается уже после 1905 года, когда появился закон о веротерпимости.

Но теперь надо было защищаться не от притеснений христианским государством, а от мирских соблазнов буржуазного общества. «Благодаря мусульманству, мы, с помощью милосердного Аллаха, останемся нетронутыми болезнями, вроде пьянства и разврата, которые встречаются в современном цивилизованном мире», писал богослов М. Бигиев. Советские представления о морали и этических нормах внесли свои коррективы в этот рациональный призыв мусульманских реформаторов. И сегодня большей части татарского общества предстоит заново пройти путь от языческо-атеистических, космополитичных ориентиров жизни к осознанному принятию своей этноконфессиональной инаковости, и к выстраиванию новой, обусловленной этим фактом, повседневности.