Первая мировая война глазами солдата-татарина: нехаляльная еда, отсутствие муллы и запрет на родной язык

Вместо эчпочмака и кыстыбыя — капуста и свинина

Накануне Первой мировой войны в рядах царской армии в качестве нижних чинов проходили службу 38 679 татар-мусульман (что составляло 3,1% от общего числа нижних чинов). Среди 269 офицеров, исповедующих ислам, также большинство являлось татарами. Традиции военной службы в русской армии насчитывали почти четыре столетия. После объявления мобилизации количество призывников увеличилось до нескольких сотен тысяч. В Первой мировой войне по разным данным принимали участие более одного млн татарских солдат. Для татарского народа, численность которого только в Волго-Уральском регионе в начале XX века составляла чуть больше 3,5 млн человек, это были колоссальные цифры.

Отдельную исследовательскую проблему составляют вопросы военной повседневности. Хотя военно-историческая антропология давно уже превратилась в самостоятельное научное направление, история татарских военнослужащих в годы Первой мировой войны еще не рассматривалась в данном ракурсе. При реконструкции войны «из окопов», глазами самих татарских солдат, одним из основных источников служат фронтовые письма и баиты (народные песни), сочиненные в годы войны. Баиты стали настолько популярным жанром народного творчества, что в татарских издательствах выпускались небольшие книжки с баитами о войне. За 1914 — 1916 годы в Уфе и Казани в разных издательствах вышло пять таких брошюр. Три из них переиздавались и во второй раз. Авторами являлись солдаты, произведения для публикации извлекались из их писем.

И письма солдат-татар, и народные баиты, и авторские художественные произведения повествуют об известных явлениях: о тяжелых солдатских буднях, о плохом питании и недосыпе, о холоде и грязи. Конечно, эти бытовые условия были характерны для всей российской армии. На протяжении всей войны в солдатских письмах постоянно присутствовали жалобы на некачественную пищу, на нехватку табака, теплых вещей и обуви. Однако военная повседневность в восприятии солдата-татарина в некоторых моментах оказывалась немного другой. Это восприятие диктовалось как раз его этноконфессиональными особенностями.

Например, помимо нехватки еды, для татар-мусульман был непривычным и сам состав армейской кухни. После преимущественно мясомолочной и мучной еды, они с трудом привыкали к овощам и, особенно, к капусте. Татары в дореволюционный период не рассматривали овощи как серьезную еду, они служили для них лишь дополнением к основной пище. Кроме того, для солдат-мусульман имело значение, какое мясо им подавали. Например, по замечанию военного цензора города Казани Н.Ф. Катанова, в некоторых татарских письмах имелись жалобы, что приходится есть свинину. Не случайно и во время съезда солдат-мусульман в Москве зимой 1917 года одним из поставленных вопросов был «свинины не кушать».

Срочно требуется мулла

Один из частых сюжетов в татарских баитах — это религиозный вопрос. Солдат волновало то, как поступят с их телами после смерти. «В письмах авторы-татары просили прислать «молитвы на разные случаи жизни», ссылаясь на то, что подобных молитв у русских много, — отмечал в своем отчете Н.Ф. Катанов в 1915 году. Вероятно, в ответ на такие просьбы родственники отправляли в действующую армию суры из Корана. Для того чтобы уберечь себя от пуль, записи с молитвами советовали класть за пазуху сбоку. Некоторые призывники-мусульмане, уже собираясь в дорогу, брали с собой амулеты, подготовленные родными. «Если Бог нас избавит от настоящего положения, и мы вернемся благополучно домой, то всю жизнь молился бы Богу», писал в 1917 году солдат А. Хамидуллин в письме родственникам.

«Что значит наша нация без всяких прав: у русских на войне присутствуют священники, которые приобщают своих солдат, а у нас, мусульман, этого нет. К нам мулл не назначают, несмотря на то, что у нас больше половины солдат мусульмане, которые умирают без муллы и их хоронят вместе с русскими в одной могиле...», — такие письма с фронта отмечала военная цензура Казанской губернии. Вопрос о военных муллах был очень актуальным и обсуждался еще в довоенное время. Вновь вернулись к нему уже с началом войны, на Всероссийском мусульманском съезде в 1914 году было принято решение ходатайствовать об отправке по одному мулле в каждую дивизию. Но сразу обеспечить все полки военными муллами не удалось, и в 1915 году они служили либо при штабах, либо в национальных полках. О нехватке мулл много писалось в национальной прессе. Вероятно, под влиянием этих публикаций некоторые муллы, не взирая не предоставленные льготы, уходили на фронт добровольцами.

Надо отметить, что татары служили в смешанных войсках, национальные формирования состояли, в основном, из кавказских мусульман. Штатные должности дивизионных мулл все же были введены лишь указом Николая II от 15 июля 1916 года. Генерал А.Е. Снесарев 24 сентября 1916 года записал в дневнике свои впечатления о праздничном мусульманском богослужении на фронте, организованном дивизионным муллой: «Молились жарко, как молятся люди, соскучившиеся по молитве». Отмечал также генерал и то, как мулла после окончания праздника приходил благодарить его за оказанное внимание к военнослужащим-мусульманам.

«Ментальный фатализм не отменял повседневных интересов»

Муллы нужны были не только для правильного выполнения похоронных обрядов, но и для поддержания боевого духа солдат (давали наставления перед боем), дисциплины и социального контроля. Например, после боя некоторые санитары и солдаты занимались тем, что искали в карманах погибших деньги и другие ценные вещи. Иногда это граничило с откровенным цинизмом, когда дело касалось не мертвых, а еще живых солдат. В таких условиях очень важна была роль священнослужителей, которые в своих проповедях говорили не только о гражданском долге, но и указывали на основные человеческие ценности. Нормы поведения корректировались и солдатскими суевериями. «Мы с сыном Шипшуговского муллы вместе взяли — было, — писал в 1916 году солдат Нигмаджан Баймуратов в Казанский уезд, — Он взял у покойника фонарь, теперь его и самого не стало, а [я] не брал у умершего человека, так как если возьмешь, его пуля и тебе достанется».

Солдаты-татары были более фаталистично настроены, верили в предназначение свыше. «Письма мусульман проникнуты свойственной их религии верой в судьбу: жизнь и смерть, здоровье и болезнь, удачи и неудачи, раны или полная сохранность тела — все зависит от Бога, и человеку тут изменить ничего нельзя», отмечалось в цензорском отчете Казанского военного округа от 16 июня 1915 года.

Ментальный фатализм солдата-татарина не отменял его повседневных интересов, разнообразных потребностей, которые ограничивались не только едой, табаком, сном, теплой одеждой (регулярные жалобы в солдатских письмах), но и имели свои национальные особенности. Кроме отмеченной выше просьбы о назначении военных мулл, солдаты жаловались на отсутствие в полку собеседников-татар, татарских книг и газет, на запрет говорить на родном языке (их тут же сравнивали с турками). В иноязычном мире они чувствовали себя одинокими, иногда даже изгоями.

Продолжение следует

См. также:

Татары в годы Первой мировой войны: помощь плененным единоверцам и мусульманская «пятая колонна»

Татары в Первой мировой войне: тяжелая мобилизация, первый Рамадан и агрессия призывников

Татары в Первой мировой войне: как призывали в армию мусульманское духовенство

Татары в Первой мировой войне: как польские мусульмане нашли приют в Казани

Татары в Первой мировой войне: благотворительность мусульман и госпитали для правоверных