«Я ведь не только цирком с ними занимаюсь — я в них характер воспитываю»

«Выступает народная артистка СССР»

Светлана Шарапова — хореограф по основной профессии. Ее отец Ильдар Игумнов, ныне худрук Казанской цирковой школы, в прошлом был известный казанский хореограф, руководил ансамблем народного танца, в орбите которого с раннего детства была Света. С самого нежного возраста девочка очень любила придумывать танцы и выступать на публике.

— Мне отец рассказывал: мы жили в коммуналке, и я пятилетняя показывала семье и соседям концерты. Он должен был меня объявить: «Выступает народная артистка СССР», открывал занавесочку, и я танцевала матросский танец, который сама сочинила. И если он забывал сказать про «народную артистку СССР», я закатывала скандал и наотрез отказывалась выходить, — рассказывает Светлана Ильдаровна.

Сначала отец отдал ее в детский коллектив, а с седьмого класса взял к себе во взрослую группу. Дисциплина была жесточайшая: отец обращался с дочерью очень строго и требовал с нее запредельно. Светлана вздыхает: так, наверное, бывает всегда — родному ребенку достается сильнее, чем остальным. Возможно, отец хотел, чтобы у нее все получалось лучше, чем у других. Чтобы все было идеально. Причем эта строгость и требовательность передалась и ей самой — сегодня она тоже требует со своих учеников, чтобы те выкладывались по максимуму.

Параллельно Света занималась спортом: обожала баскетбол, занималась хоккеем на траве (в старших классах даже попала в профессиональную команду). После окончания школы перед ней встал серьезный выбор: что делать? Продолжать дело отца и идти в хореографию или отдать себя профессиональному спорту?

Выбрала в результате хореографию и поступила в Институт культуры. Примерно в это время поступило приглашение войти в коллектив Государственного ансамбля песни и танца Татарской АССР — его руководительница Раиля Гарипова нередко заходила на концерты ансамбля Игумнова и приметила девушку. Но та отказалась: к тому моменту ей уже было интереснее работать не в роли исполнителя, а как автору и постановщику танцевальных номеров.

Во время учебы девушка подрабатывала: в хореографических кружках в школах № 41 и 81 и в подготовительной группе ансамбля народного танца «Идель» во Дворце культуры им. Кирова. Светлана Ильдаровна вспоминает:

— Мне всегда это нравилось — работать с детьми, придумывать для них номера. А в «Идели» у меня была группа мальчиков. И поэтому мне пришлось освоить все мужские движения и трюки. Потому что они ведь противные дети. Когда с ними работаешь, тебя на слабо взять пытаются: «А покажите сами, как это». Вот и показывала — и вприсядку, и прыжки высоченные с поджатыми ногами…

Они ведь противные дети. Когда с ними работаешь, тебя на слабо взять пытаются: «А покажите сами, как это»

Чемодан книг из Болгарии и 12 пар обуви из Югославии

По окончании института в 1989 году было распределение, и нашей героине предложили поехать работать в Дом культуры в Айшу (село в Зеленодольском районе). Глушь, зато сразу и квартиру предлагали! Отец советовал: «Езжай! Зато у тебя всегда будут натуральное мясо, молоко и яйца!» Но она не захотела — осталась в ДК им. Кирова.

Несмотря на то, что работала наша героиня с детьми-«народниками», ее очень тянуло на современный танец. Светлана собрала группу из семерых взрослых девушек, это был полноценный шоу-балет в современном понимании. Причем ни у кого из них не было хореографического образования. Светлана всех семерых научила танцевать с нуля: говорит, это возможно даже со взрослым человеком. Сложно, но шансы есть — главное, чтобы человек слышал музыку и чтобы у него была хорошая природная координация.

— Тогда с этим, кстати, было гораздо легче, чем сейчас. Все танцевали на дискотеках, хоть как-то. А сейчас дети не танцуют. Они вообще не двигаются и даже ритма не слышат. Я им включаю музыку и предлагаю: «Давайте потанцуем», а они стоят как деревянные. И это ведь они в цирковой школе учатся! И потом, у нас гопники все как ходили? Как артисты. Развернули плечи, пошли, чтобы себя показать. А дети мои? У меня девочка работает на свободной проволоке, делает трюки мирового уровня. И она ходит вся скрючившись, согнувшись, как будто стесняясь себя. Разве так можно? Вот, борюсь с этим. Я им говорю: «Вы на улице должны ходить так, чтобы все знали: вы учитесь в лучшей школе мира! Я же вот так хожу, и все знают!» — смеется Светлана Ильдаровна.

Продвинуться ее взрослому коллективу удалось довольно далеко — вплоть до заграничных гастролей. Первые из них случились еще во времена Советского Союза. В 1991 году уехали выступать в Югославию, но за время гастролей в стране началась полномасштабная война, и возвращался коллектив в экстренном порядке. Были гастроли в Болгарии, в других странах Европы — с 1991 по 1993 Светлана фактически бывала в родной Казани наездами. Она рассказывает, как разительно отличалась жизнь за границей от последних советских лет в наших краях:

— Представьте себе, из Болгарии я привезла целый чемодан книг. У нас их было не достать, мама бесконечно сдавала какую-то макулатуру, чтобы получить право на покупку подписных изданий, а потом ночами стоять в очереди… И тут идем по Бургасу и видим книжный магазин под названием «Ленин». А в нем чего только нет! И подписные издания, и энциклопедии, и все что хочешь! И никто не покупает: ну какому болгарину нужны книги на русском языке? Три месяца мы были в Болгарии, а оттуда сразу же уехали в Югославию — и я таскала за собой этот тяжеленный чемодан с книгами… Из Югославии я привезла 12 пар обуви, потому что у нас не было ни-че-го. А на первую зарплату я купила отцу спортивный костюм Adidas за 100 долларов, он был очень впечатлен.

Представьте себе, из Болгарии я привезла целый чемодан книг!

«Для танцора в цирке открывается больше возможностей, чем для циркового в танцах!»

В начале девяностых сам жанр шоу-балета только еще начинался, и на этом можно было зарабатывать. За рубежом российские шоу-балеты с удовольствием принимали, потому что продукт, который они делали, был по-настоящему качественным (еще бы — особенно если знать, кто над этим работал: цирковые артисты, профессиональные хореографы, бывшие «народники» и другие люди, всю жизнь отдавшие оттачиванию мастерства). Апофеозом гастрольной деятельности стала Япония.

— В те годы, чтобы тебя где-то заметили, надо было сначала попасть в Москву. В середине девяностых один из первых медиаменеджеров России Сергей Лисовский через свой продюсерский центр «ЛИС'С» организовывал дискотеки в Лужниках для «новых русских». Пару раз мы там выступали, а потом через этот же канал нам поступило предложение в составе группы из 80 артистов поехать в Японию на гастроли. Это было три балета: мы, питерская «Тройка» (они танцевали у Филиппа Киркорова) и второй состав знаменитого в те годы шоу-балета «Рецитал». И в их составе было огромное количество артистов цирка, — рассказывает Светлана Ильдаровна.

Наличие цирковых артистов в шоу-балетах только на первый взгляд кажется удивительным. Все объясняется очень просто: в начале девяностых экономическая ситуация была кошмарная. Цирковые труппы разваливались, потому что им нечем было платить, на представления мало кто ходил, госфинансирование схлопывалось, организовывались коммерческие мини-фирмы с участием артистов. Отличная физическая и хореографическая подготовка позволяла танцевать в шоу-балетах — вот они и танцевали, и выступали на коммерческой основе.

Светлана успешно работала, развивалась в качестве руководителя коллектива, автора и постановщика уникальных танцевальных номеров. Дважды ее коллектив приглашали в телепередачу «Утренняя звезда» в качестве гостей. Объявляли их тогда как «Лана Дэнс», но тут на эстраде появилась певица Лада Дэнс, и пришлось переименоваться. Некоторое время шоу-балет назывался «Алия&Алсу» — по именам дочек спонсора, который помогал деньгами на пошив костюмов…

Для танцора в цирке открывается больше возможностей, чем для циркового в танцах!

Светлана Ильдаровна объясняет профессиональную разницу между физической подготовкой циркового артиста и танцовщика.

— Мне кажется, танцоры больше подготовлены физически, «дыхалка» у них лучше развита. Потому что мы с утра до ночи скачем. Ну и в концерте танцуем всю программу без перерыва, до 9 номеров подряд. А цирковой артист свой номер отработал — и свободен. Кроме того, на прогонах они не делают всю свою трюковую часть, потому что она травмоопасна. Я по сей день, отработав 18 лет в цирковой школе, уверена: для танцора в цирке открывается больше возможностей, чем для циркового в танцах!

«Сначала я булавы кеглями называла»

В детскую цирковую школу при Казанском цирке Светлана приходила несколько раз. В первый раз это произошло в 1996 году, когда Ильдар Игумнов и тогдашний директор цирка Дамир Шарифуллин решили создать детскую цирковую студию. Светлану Ильдаровну пригласили поработать с детьми.

Цирковое искусство пришлось осваивать с нуля: все же оно сильно отличается от хореографии. Первый художественный руководитель школы Ильдар Игумнов (он и по сей день здесь работает) — тоже не цирковой артист, и ему тоже пришлось постигать все с самого начала. Более того, собственной труппы в Казанском цирке уже не было. Первыми преподавателями были артисты цирковых коллективов, гастролировавших в Казани. Они жили тут месяцами и между репетициями работали с детьми.

— Правда, прошла пара лет — и отец понял, что так работать нельзя. Приглашенные артисты ограничены своим жанром, они ведь по сорок лет работают один номер. Поэтому сюда начали приглашать преподавателей из городских секций — например, так нашли педагога по акробатике. И меня позвали. Отец сказал: «Начни потихоньку, а там видно будет». Естественно, я боялась. И первые цирковые номера, которые я ставила, наполовину состояли из хореографии и только наполовину — из трюковой части. О чем тут говорить, я булавы кеглями называла! — рассказывает наша героиня.

Тогда Светланы хватило на полгода: уж очень невразумительной была зарплата. А еще она ощутила сильный контраст: с одной стороны, зарубежные гастроли, большие выступления, работа с самыми известными шоу-балетами страны, круговерть коммерческих шоу — а с другой, дети в цирке и 600 рублей в месяц… Через полгода ее опять пригласили на гастроли, и она ушла из цирковой школы.

А потом вышла замуж и совершенно осознанно решила остановиться. Работа в ее жизни стала занимать гораздо меньше места, чем семья. Она спрашивает: «Какой муж выдержит, если ты по полгода по гастролям скачешь?»… Светлана распустила взрослый коллектив, занялась хозяйством, а танцы оставила, что называется, «на минималках», только в детских хореографических коллективах. Один за другим родились сыновья. Все шло тихо и размеренно — и вдруг в семье случилась трагедия: погиб муж.

Светлана была раздавлена. Жить не хотелось, работать — тем более. За детьми (младшему было три года, старшему десять) присматривали бабушки, а сама она совершенно выпала из жизни, будто бы потухла. Одним днем перестала есть, вставать и разговаривать. Дошло даже до больницы. И тут, чтобы возвратить ее к жизни, с предложением вернуться в цирковую школу пришел отец: в тот момент школа готовилась отмечать девятилетие, нужно было помочь поставить номера в отчетном концерте. И она пришла. Да так и осталась.

— Начала работать — и понемногу отошла, ожила. Вновь вернулся миллион идей — в танцах мне было уже неинтересно. Мне надо было, чтобы все летали, прыгали и удивляли. А значит, надо было работать с цирком. Я пришла сюда с восемью сумками готовых пошитых костюмов, которые остались от танцевального коллектива. Это все меня отвлекло от этой ситуации — так и выбралась из своего горя, — рассказывает Светлана.

«Меня не слушаются только родные дети»

Много лет Светлана Ильдаровна официально значилась в школе режиссером-постановщиком. Пару лет назад перешла на позицию обычного преподавателя, но продолжает ставить, придумывать номера, работать с детьми и фактически руководить процессами создания и постановки программ и номеров.

Наша героиня говорит: за те 18 лет, что она в цирковой школе, среднестатистический ребенок сильно изменился. Раньше педагог мог просто посмотреть — и ученик стремглав несся делать то, что от него требуется. Сейчас нужно объяснить несколько раз, чтобы добиться желаемого. К детям нужен новый подход, вариативность реакций, многообразные методы работы. Так что преподаватель в цирковой школе, а особенно постановщик номеров — в первую очередь, тонкий психолог, и только потом уже педагог, художник и артист. Но все эти четыре ипостаси в нем должны сочетаться.

— Но когда мне на педсовете говорят про непослушных детей, я говорю: «Как это они непослушные? Слушаются все — все зависит от того, как на них рявкнуть!» — смеется Светлана Ильдаровна. — Меня слушаются все: и дети, и их родители, и даже мой собственный отец. Не слушаются только родные дети.

Цирковая школа принимает детей с шести лет: это приготовишки, и с ними занимаются в игровой форме. Уроки по 30 минут: ритмика, немного акробатики (кувырки) и подвижные игры с педагогами. Сама Светлана с малышами не работает: берет уже более старший, осознанный контингент.

«Как это они непослушные? Слушаются все — все зависит от того, как на них рявкнуть!»

— У меня уже глаз наметан, я вижу, в ком есть потенциал, а кого нужно оставить в покое, чтобы он просто занимался для собственного удовольствия. Мне нравится работать с пацанами: с ними психологически проще. Рявкнешь — они собрались и сделали, что нужно. А девочку отчитаешь — кошмар, истерика, все пропало. Мальчишек дисциплинировать легче. И я люблю сложные случаи — талантливых ребят, на поведение которых жалуются все педагоги. Такие у меня потом попадают в Монте-Карло, понимаете? Я считаю, нужно уметь найти подход к такому ребенку, и потом он «взлетает» ракетой.

Требовательность у нее очень высокая, под ее руководство попадают только дети, которые имеют хорошие данные в сочетании с великим трудолюбием. Светлана Ильдаровна объясняет: цирк — это не танец. Здесь не получится выстроить детей в три линии и самых талантливых поставить вперед, а тех, у кого мастерства поменьше, — назад. Здесь каждый должен быть и одаренным, и дисциплинированным. Работают в малом манеже эти дети каждый день, с раннего утра до вечера. Наша героиня удивляется, как они ухитряются успевать учиться в общеобразовательной школе. Однако же — успевают. А все остальное время находятся здесь, в цирке.

— Всех наших педагогов мы воспитали сами: это все наши ученики. Это сейчас у нас штат укомплектованный. А когда я во второй раз сюда пришла, у нас было два преподавателя по акробатике, отец, я и еще наш самый первый выпускник Марат Бикмаев (сейчас, кстати, у него свой номер, он брал золото в Монте-Карло, а сейчас работает в цирке у Гии Эрадзе), — рассказывает Светлана Ильдаровна.

Первых выпускников, когда им исполнялось по 18 лет, уговаривали оставаться здесь, старались держать до последнего — была надежда на то, что в Казанском цирке появится своя собственная труппа. Уже были расписаны все планы, сделаны все сметы — Ильдар Игумнов мечтал об этом очень долго. Но воз и ныне там — лишь недавно, после смены директора цирка, разговоры о создании собственной труппы Казанского театра возобновились. И, может быть, теперь это событие, которого ждут без малого полвека, наконец случится.

— Просто лучшая труппа — это всегда своя. И это очень важно и нужно, — говорит наша героиня. — Быть непохожими на всех остальных, иметь свою большую программу, красивую и с элементами национального колорита — я уверена, это будет пользоваться огромнейшей популярностью!

Детская школа на самом престижном цирковом конкурсе

Казанская детская цирковая школа при Казанском государственном цирке — учебное заведение, которое знает вся Россия. Успехов она добивается впечатляющих. Со своими воспитанниками Светлана Шарапова объездила полмира. Выступали в Японии и в Китае, пять раз были во Франции, четыре раза — в Монте-Карло, дважды в Израиле. Из последних успехов — триумфальная поездка в Стамбул, где ребята в возрасте от 10 до 16 лет дали четыре полноценных концерта: каждый — из двух отделений. Пятитысячный зал был полный все четыре раза, и теперь в Казанский цирк с запросом на гастроли ребят из детской цирковой школы начали обращаться концертные организаторы из стран Ближнего Востока, а с Турцией уже есть договоренность на такие же гастроли в мае 2024 года.

Но главная вершина в искусстве цирка — фестиваль в Монте-Карло, где проходит конкурс на призы принцессы Монако Стефании. Он считается в цирковом мире аналогом кинематографического «Оскара». Ну или Олимпиады, если проводить аналогии с большим спортом. Воспитанники казанской цирковой школы ездили на этот конкурс трижды: два раза — в номинацию New Generation (среди молодых цирковых артистов) и один раз — на взрослый конкурс. Награды привозили дважды. Чтобы объяснить масштаб и значение этого факта, Светлана приводит аналогии:

— Очень многие известные артисты по 30 лет работают, прежде чем быть приглашенными на этот конкурс. А мы попали со школьной труппой, понимаете? Если переводить это в категорию спорта, то аналогия такая: вот олимпийские сборные. От всех выступают профессиональные спортсмены. А от России в сборной внезапно выступает футбольная команда школы №50 города Урюпинска. Да еще и с медалями уезжает!

В 2013 году наша героиня стала первой в России, кто привез на фестиваль в Монте-Карло номер с девяткой жонглеров. И этот номер завоевал бронзу, хотя обычно жонглеры остаются вне призового пьедестала — это считается банальным жанром, не в пример воздушной акробатике или, скажем, дрессуре больших хищников. Так что Светлана совершила настоящее чудо — причем артисты из ее школы, будучи практически детьми, поехали в Монте-Карло соревноваться во взрослой номинации, это не был детский конкурс!

«Педагоги на него внимания не обращали, он все как-то сам ковырялся»

А самое интересное, что в составе этой девятки был ее старший сын Руслан. В кабинете у нашей героини в рамках на стене висят фотографии того выступления. Она рассказывает:

— Я привела его в цирковую школу для общего развития — ему было уже 10 лет, он был полненький, кругленький, и мне хотелось, чтобы хоть какая-то физическая нагрузка у него была. Педагоги на него особого внимания не обращали, и он как-то все сам ковырялся со своими булавами. И неожиданно для всех дошел до очень высокого уровня.

Потом Руслан Шарапов работал в цирке у Эдгарда Запашного в номере с жонглерами. Правда, через год вернулся в Казань. Светлана рассказывает:

— У Запашных очень сложно доработать. Он ушел из-за большого комплекса причин. Во-первых, у Руслана есть высшее образование — ему было куда уйти работать, и не нужно было терпеть некорректное обращение. А многие другие цирковые терпят, потому что, кроме цирка, им идти некуда. Вопрос денег не стоял — Руслан хотел карьерного роста. А Запашные этого очень не любят, они категорически не хотят, чтобы кто-то был лучше, чем они. И сначала он кочевряжился в цирке с утра до ночи, а потом решил, что смысла там оставаться нет. И вы бы видели условия жизни. Там гостиница хуже, чем общага! Разбитые унитазы, крохотная комнатка, в которой холодильник под кроватью, а дверь шкафа не открывается, потому что мешает кровать…

Вернувшись в Казань, Руслан начал работать преподавателем в цирковой школе. С детьми у него работать получается лучше, чем у многих: номера, на постановку которых обычно уходит около года, у него получается сделать за пару месяцев.

А про второго сына, Линара, Светлана шутит, что хоть кто-то в семье должен работать не в цирке, а быть «нормальным человеком». Он учится в КИУ по специальности «Прикладная информатика». И про него тоже наша героиня рассказывает с огромной гордостью. Говоря о детях, Светлана теплеет лицом — и как-то сразу видишь в ней не грозного и строгого преподавателя, а обычную маму, такую же, как и мы все.

«У этих детей сложился совершенно профессиональный подход к работе»

Мы отправляемся в малый манеж. Тут кипит работа. Мальчишки перебрасываются булавами, одна девочка отрабатывает упражнения, вися в кольце, вторая упражняется в эквилибре под присмотром тренера… Спрашиваем: а как тут с травмоопасностью? Она отвечает:

— Все их приспособления проверяются дважды в день. В цирке техника и правила безопасности — основа работы, без этого никуда! И если наши дети получают травмы, то это обычно происходит вне цирковой школы. Например, когда мальчишка приходит в класс обычной школы и там решает выпендриться. Делает какой-то трюк — и повреждает себе ногу или руку, — рассказывает Светлана Ильдаровна. — Они-то считают, что все умеют уже. А мы всегда их предупреждаем о том, как это опасно. И еще: мы детям на манеже запрещаем тренироваться в отсутствие педагогов. Что-то делать без нас им запрещено! Даже жонглировать (булавой тоже можно разбить лоб будь здоров).

Детей учат акробатике, жонглированию, гимнастике, хореографии, актерскому мастерству. Они работают в самых разнообразных жанрах цирка, в том числе и очень редких. Например, свободная проволока — практически вымирающий из-за своей сложности жанр.

А здесь есть две девочки, которые уже освоили ее на совершенно взрослом, мастерском уровне. Или воздушная гимнастика на бамбуке — это когда недлинный шест подвешивается под купол цирка, а на нем работают воздушные акробаты. В Казанской цирковой школе сделали единственный в мире номер на двойном бамбуке, работают на нем четверо ребят — два мальчика и две девочки. Такого пока не делает никто, включая всесильных китайцев, которые задают сегодня тренды циркового искусства.

— Этому поколению нашей цирковой школы сказочно повезло, — рассказывает педагог. — Раньше же они практически нигде не выступали, кроме детских концертов и отчетных мероприятий по итогам года. А с новым директором, Эльмирой Хамидовной Булатовой, все изменилось. Они участвуют в каждой программе, которая идет на арене цирка — например, в программе цирка Никулина сейчас наши ребята работают групповой номер на скакалке вместе со взрослыми артистами. Им понадобилась всего пара репетиций, чтобы влиться в этот номер. Режиссер-постановщик и хореограф цирка Никулина были очень впечатлены: «Надо же, ваши дети все с первого раза поняли». Конечно, с первого! Потому что у этих детей сложился уже совершенно профессиональный подход к работе. Они — уже готовые артисты, которые через пару лет сделают честь любому профессиональному цирковому коллективу.

Не конвейер, а мастерская штучного товара

В цирковой школе сегодня учатся 200 детей. Но нет, это не конвейер цирковых артистов: до конца обучения доходят по два-три человека из каждого потока. Остальные сходят с дистанции по мере взросления, оставив о цирковой школе приятные и веселые воспоминания. И это нормально: остаются и выкристаллизовываются только настоящие таланты. Зато те, кто отсюда выпускается, в 16 лет уже действительно совершенно профессиональные артисты. Более того, каждый из них владеет тремя-четырьмя жанрами циркового искусства, а не «зацикливаются» на чем-то одном. Одна и та же 14-летняя девочка виртуозно крутится в гимнастическом кольце, а потом спокойно жонглирует. 16-летние мальчишки, которые только что перебрасывались булавами, оказывается, и работают тот самый уникальный номер на бамбуке — то есть они еще и воздушные акробаты высочайшего класса.

Пятеро выпускников школы работали в разные годы в цирке Дю Солей, три десятка ребят украшают самые разнообразные цирки на просторах России, есть и те, кто руководит собственными номерами (например, тот самый воздушный гимнаст Марат Бикмаев, золотой призер фестиваля в Монте-Карло, который теперь выступает в цирке Гии Эрадзе вместе со своей женой Дилярой — тоже выпускницей Казанской цирковой школы).

Единственная проблема — между номинальным окончанием цирковой школы и 18-летием остается два года. Детям нужно доучиться в общеобразовательной школе, и потом уже решать, связывать жизнь с цирком или нет. И эти два года самые талантливые ученики остаются в периметре своей «альма матер»: каждый день приходят в цирковую школу, продолжают заниматься, совершенствовать мастерство и участвуют в выступлениях.

«Если тренер никогда не ругает — значит, он безразличен»

Например, таковы наши собеседники Ярослав Краснов и Владимир Серов. В обычной школе они сейчас переходят в одиннадцатый класс, а пока — каждый день ходят в цирковую школу, оттачивая мастерство жонглирования, поддерживая физическую форму и репетируя. Это они работают на бамбуке, делая тот самый уникальный номер. Ярослав говорит:

— Светлана Ильдаровна — профессионал своего дела. Да, она действительно очень строгая. Но лучше быть строгим наставником, чем постоянно жалеть учеников. Мне кажется, каждый из нас должен быть благодарен возможности у нее заниматься. Она сразу говорит: «Если ты будешь работать — у тебя все будет». И со временем мы это понимаем: все зависит от самодисциплины. И еще очень важно: она всегда говорит все, как есть. Не хвалит тебя лишнего, но и не критикует зря.

А на вопрос, не обижаются ли мальчишки, когда Светлана Ильдаровна их отчитывает, Владимир пожимает плечами:

— Нет, конечно. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Хорошо, что она указывает нам на недостатки: так мы знаем, над чем нам работать. Во всяком случае, желания встать и уйти у нас никогда не было.

А вот Элина Кашапова — она тоже окончила цирковую школу в прошлом году. Сейчас работает в воздушном номере на кольце, но в дальнейшем хочет тренировать детей. Светлана Ильдаровна украдкой рассказывает нам, что Элина уже становится ее главной помощницей в педагогической работе.

— Мне нравится учить, и у меня, кажется, получается. — объясняет девочка. — Светлана Ильдаровна — очень добрая и заботливая. А когда надо — она действительно будет очень строгая и требовательная. Но без этого никуда. Ведь цирк — это в первую очередь опасность, и нас надо всему научить. Вот казалось бы, обруч — что в нем страшного? Но он может прилететь в тебя так, что мало не покажется. И если ты этого не понимаешь, Светлана Ильдаровна, конечно, тебя отругает. Но в душе очень добрая и обо всех заботится. Она хочет всем нам только лучше сделать. Чтобы у нас что-то вышло, что-то получилось. Мы знаем, что она нас всех любит. Если тренер ругает, на это ни в коем случае нельзя обижаться. А вот если он ничего не говорит — значит, он безразличен, и это очень плохо.

«Хочу, чтобы, выходя из цирковой школы, они были настоящими людьми»

В 2018 году Светлане Ильдаровне было присвоено звание «Заслуженный деятель искусств» Республики Татарстан — за вклад в развитие хореографического искусства и многолетнюю творческую деятельность. Она рассказывает, что дышит своей работой и очень ее любит. Приходя домой, размышляет, что бы еще придумать, какую музыку подобрать, как удивить публику и наилучшим образом показать таланты своих учеников.

— Цирк для меня — не спорт, а, в первую очередь, эстетика, — говорит она. — Мне всегда хотелось придумать новое, сделать еще лучше, еще красивее, еще ярче. А теперь, когда к нам пришла Эльмира Хамидовна (Булатова, нынешний директор цирка, — прим. ред.), мне словно батарейку заменили. С ней появились новые идеи, новые возможности, новые стимулы для работы. Я как будто снова почувствовала себя особенно нужной.

Светлана Ильдаровна производит сильное впечатление. Сильная, жесткая, быстрая, она как пружина, которая всегда сжата. В течение всего нашего разговора старается акцентировать внимание на том, что она в первую очередь строгий тренер и организатор. И с детей требует без всяких скидок: они должны работать, работать и еще раз работать. Оправданий лени быть не может, и вообще, работа превыше всего. Но в том, как она о них рассказывает, как ведет себя с ними в манеже, проглядывает ее нежность к ученикам. Участие. Почти материнская забота.

За 38 лет работы с детьми (20 лет в хореографии и 18 — в цирковой школе) Светлана Ильдаровна научилась видеть в каждом из них личность. Научилась угадывать, каким способом «достучаться» до детского сердца. Понимать и видеть их слабые и сильные места. Знает, как растить одновременно и сильных профессионалов, и хороших людей. И за ее напускной жесткостью и твердостью ты видишь и мягкость, и ласку, и заботу.

Она признается:

— Ну да, они порой приходят ко мне с разными проблемами, вообще не цирковыми. Посоветоваться. Поговорить. Когда мы в Стамбул ездили, жили в номере с девчонками — постоянно разговаривали обо всем на свете, без конца. Или вот сейчас два дня у меня девочка одна живет. У нее мама уехала на дачу, а ей выступать в программе цирка Никулина. Не быть же ей одной дома, правильно? А с дачи на представления не наездишься. Вот я с ее родителями и договорилась и забрала ребенка к себе. И мы отлично ладим. Я стараюсь еще и воспитателем для них быть. Чтобы они понимали, как важно работать вместе. Я не просто цирком с ними занимаюсь, я в них еще и дух коллектива воспитываю. И характер. Ведь сейчас время злое — в нем мало места человеческим ценностям. И дети приходят, которые не знают, что такое совесть и милосердие. А я хочу, чтобы они, выходя из цирковой школы, были настоящими людьми.