Артур Писаренко: «Меня волновало, что мы, татары, читаем Коран, но у нас нет рукописного варианта»

— Артур, какие особенности есть у искусства арабской каллиграфии? Чем она отличается от других видов изобразительного искусства? Каллиграфия в Татарстане и в мире — есть своя специфика?

— У арабской каллиграфии в этом смысле есть важная особенность. При ее глубоком изучении становится понятно, что арабскую каллиграфию сложно назвать просто искусством. Это наука. Даже не наука в том смысле, в котором понятие «наука» используется в исламской традиции (религиозные науки), ее научность проявляется в том, что она внутри себя систематизирована. Внутри арабской каллиграфии есть основания начертательной и аналитической геометрий, говоря проще — в арабской каллиграфии используются разные математические формулы. По этим формулам строятся буквы.

Исламские ученые — хаттаты (каллиграфы), которые разработали стиль каллиграфии «сульс» — самый начальный, фундаментальный стиль всего «хатта» (каллиграфии), вбирающий в себя все правила каллиграфии — делали это посредством геометрических образов. Имамы-каллиграфы (например, Ибн Мукла, каллиграф 10-го века) также были учеными в геометрии и математике. Ибн Мукла известен тем, что вложил в «сульс» геометрическое правило золотого сечения. Золотое сечение — это соотношение одной трети к двум третям, пропорция, позволяющая образовать наиболее гармоничный образ.

Этим и отличается «хатт» от других видов изобразительного искусства. Тут правит научный подход. Например, как у Леонардо да Винчи. Леонардо использовал математические механизмы при создании своих картин, и в основе арабской каллиграфии также лежат математические механизмы.

Внутри арабской каллиграфии есть основания начертательной и аналитической геометрий, говоря проще — в арабской каллиграфии используются разные математические формулы

— В Казани действительно сильная каллиграфическая школа? Когда она появилась?

— Да, у нас в Казани, на мой взгляд, очень сильная школа каллиграфии. И все это — по причине развитости, скажем так, нашего устаза (учителя) Рамиля Насыбуллова. Он как-то говорил мне, что отдает намного больше ученикам, чем получал от своих учителей. На тот момент, когда он учился, не было такой возможности учиться у передовых хаттатов (каллиграфов). И он очень многого достиг сам, своим трудом.

Как я уже сказал, наука «хатт» построена на математических формулах. Если у вас все хорошо с логикой и геометрическим мышлением, то вы можете сами делать суждения внутри каллиграфии. То есть додумывать, выводить на основе научной методологии внутри каллиграфии, опираясь на работы легендарных хаттатов прошлого.

Школа каллиграфии появилась в 2010 году по инициативе некоторых учеников моего учителя. Он тогда преподавал в Российском исламском институте в Казани, и школа создалась внутри этого учебного заведения. Однако это уже были не отдельные уроки, а целый центр — Центр арабской каллиграфии.

Устаз — очень глубокий человек. Его кругозор охватывает разные сферы. Все принципы, которыми он наделяет нашу школу хатта, это не только каллиграфия: изучаются и методы академической живописи, начертательная геометрия, что-то даже связано с ушу (он мастер по боевым единоборствам), ильм ат-тазхиб (наука об орнаментации), с историей (он конструирует луки, музыкальные инструменты, восстанавливает одежду).

Написание мусхафа (книги Корана) — это инициатива нашего муфтия Камиля хазрата Самигуллина. Он пригласил меня

— Как ты пришел к идее создания рукописного Корана? Какие сложности встретил при его подготовке?

— Меня всегда волновало, что мы, татары, читаем Коран, но при этом у нас нет своего рукописного варианта. Еще в детстве я читал привозные Кораны, но наши, старые, не проработаны с учетом эволюции каллиграфии и книгопечатания последних веков.

Написание мусхафа (книги Корана) — это инициатива нашего муфтия Камиля хазрата Самигуллина. Он пригласил меня. До этого он звал моего учителя, но что-то не сложилось. Он лучше меня в этой науке, и у него лучше бы получилось.

Самая большая сложность — это все правильно рассчитать. Очень много времени нужно уделять тренировкам. До этого я очень много времени выделял написанию в стиле «насх». Много писал, прорабатывая различные элементы. Моей целью было создать в своей манере более проработанную версию «насха», на современный лад.

Сегодня стиль «насх» стал совершенней. Это мы можем наблюдать, например, у Мехмета Озчая. Раньше «насх» был менее выраженный, а сейчас он по проработанности, конечно, не сравнится, но приближается к «сульсу». Появилось очень много тонкостей.

— Как я понимаю, твой рукописный мусхаф Корана станет основой проекта новых печатных казанских Коранов?

— Да, я пишу страницу вручную, потом ее сканирую, потом ее переводят в вектор — чтобы было максимально качественно и точно. А потом это будут печатать. Как я понимаю, печатать будет «Хузур».

— А как ты оцениваешь качество хатта в мединских, дамасских и других мусхафах?

— Все зависит от мусхафа. То, что писал Осман Таха — это саудовские мусхафы, там так себе с точки зрения хатта, это больше сделано для людей, чтобы было удобно читать — особенно для тех, кто не владеет арабским. А вот в турецких мусхафах хатт хороший. Мехмет Озчай где-то 3-5 лет назад выпустил свой мусхаф — очень хороший, с проработанным хаттом. Но он не признается у арабов, а турки не признают саудовский — потому что он не по основам хатта сделан. С другой стороны, Осман Таха — он тоже ученик турецких хаттатов. Вообще, по сути, во всем мире хатт связан с турецкой традицией.

— Зачем нужна каллиграфия в XXI веке? Зачем делать рукописный Коран, когда уже изобретен печатный станок?

— Хатт нужен, в первую очередь, как исламская наука. Каллиграфия развивает особое мышление мусульманина, его идентичность. Это аутентичное исламское искусство.

Потому что современный мир — прозападный. Искусство со своей моралью, со своими воззрениями, философскими идеями несет по большей части западные ценности. Ведь искусство — один из сильнейших факторов в культуре, искусство предшествует технике и философии.

Татары, мусульмане, живут внутри искусства, которое для них не аутентично: абстракционизм, кубизм, супрематизм, какие-то новые формы акционизма, например. Мы мыслим в манере идей философии деконструкции — то, что несет современное искусство.

А у мусульман есть свое искусство. Фундаментальное. По своей сути проработанное. Ему 14 веков!

Да, печатный станок есть, но печатный станок не производит культуру

Потому я думаю, что классическая арабская каллиграфия нужна. Те, кто даже занимаются «современной» арабской каллиграфией, все равно вбирают в себя все эти западные тенденции, которые просто ложатся на арабские буквы или мотивы. Здесь важен философский подход, внутренняя предпосылка. Потому дело не в самом хатте, а в идее хатта.

При изучении формул, букв, ты приобщаешься к исламской культуре. Здесь важную роль играет психологический момент. Рукописный Коран — это больше произведение культуры мусульман.

Да, печатный станок есть, но печатный станок не производит культуру.

— Ты основал свою каллиграфическую школу. Как проходит обучение, какие направления в каллиграфии изучаете? Уже есть выпускники? В дальнейшем нет желания расшириться до кириллической и латинской каллиграфии?

Да, мы открыли свою онлайн-школу каллиграфии. Мы сделали это прежде всего для иногородних. Когда ко мне приходят казанцы — я им советую идти в Центр при РИИ, к устазу.

Моя школа сделана с целью обучения тех, кто не может приехать в Казань или Турцию — центры арабской каллиграфии. Обучение проходит по всем стилям, кроме «таглика» — у меня нет по нему специализации. По всем остальным стилям у меня есть иджаза —право преподавания, восходящее от ученика к учителю и доходящее до легендарных ученых этой науки — хатта. Сильсиля (цепь передачи знаний) доходит до Али бин Абу Талиба, да будет доволен им Аллах, который считается первым хаттатом.

Мы проходим все по классической системе, просто общение происходит онлайн. Ученику дается «машк» — специальный учебник, где написан идеальный образ букв. Ученик пытается копировать образы оттуда, а учитель помогает ему понять, дать теоретические замечания, исправить то, что у него не получается.

В теории этому можно научиться самому, но с учителем это будет намного быстрее. Если человек предрасположен к учебе, то его развитие будет идти быстрее, но даже в таком случае учитель очень помогает.

Выпускников нет. Это особая тема. Мой учитель говорит, если из тысячи человек один станет хаттатом — это большой прогресс. Например, последний раз, когда мой учитель дал кому-то иджазу, был в 2014 году. Это Белялов Амир, преподаватель хатта в Булгарской академии. Спустя 7 лет появился я. И это быстро для хатта. Потому что это сложная вещь, Коран выучить легче.

У учителя очень строгие требования к иджазе. Это не просто умение хорошо писать, тут важна нравственная составляющая человека. По шариатским наукам иджазы даются не просто за знания теоретического характера, но за соответствие самого человека нравственным качествам науки. Например, если человек высокомерный, занимается показухой, сразу начинает продавать свои работы — не ради Всевышнего делает, а просто ради примитивных мирских дел, то такому иджазу не дают.

По кириллице и латинице: пока не особо думаю расширяться. Это, наверное, скорее, не расширение, а сужение. Они довольно простые, я не думаю, что этому сложно научиться. Мне нет в этом необходимости. Хатт для меня не искусство письма, а система, творчество, которое по-своему уникально. Из-за этой уникальности другие виды каллиграфии мне пока неинтересны. Хатт мне даже каллиграфией в широком смысле этого слова сложно назвать.

У учителя очень строгие требования к иджазе. Это не просто умение хорошо писать, тут важна нравственная составляющая человека

— Какие планы в дальнейшем? Каким видишь свое развитие?

— Мне хотелось бы развивать и продвигать науку. Но я сталкиваюсь с ее неверным восприятием, якобы «ненужностью», как это воспринимается некоторыми в нашем обществе. Это искусство у нас не понимают, оно не ценится.

В Турции оно высоко ценится по большей части из-за того, что это выведено на уровень традиции. Некоторые турецкие хаттаты учатся просто тем, что переписывают образы с тетрадей «машк», не понимая глубоких тонкостей каллиграфии. Об этом мне рассказывал мой устаз.

Хочу сам развиваться. Мне интересна логическая проработка хатта. Я специально пошел учиться на философский факультет, хочу попробовать связать хатт с современной логикой, с математическим анализом, произвести расчеты.

Я не хочу превратить это в сухую науку, но мне интересны новые методы построения. Может, это откроет новые двери в хатте: такие просторы, которые еще не изведаны. Здесь есть своя методология, но я хочу ее еще сильнее конкретизировать.