«Новый 1992»: татарстанцы осваивают интернет, получили ваучеры и зарплату телевизорами

«Попав в сеть «Коминтата»

В Татарстан постепенно приходит интернет. В октябре 1992 года в Казани прошла официальная презентация Ассоциации пользователей компьютерной сети «Коминтат», которая предлагает «деловым кругам» — прорубить «окно в Европу», связав их по электронной почте с западными бизнес-партнерами. Правда, в первую очередь в Ассоциации рассчитывают на популярность сервиса среди участников первой Волжско-Камской биржи, которые на тот момент в лучшем случае обменивались сообщениями с партнерами по факсу. Предлагалось наладить «компьютерные контакты между казанскими биржами и их филиалами в Набережных Челнах, Нижнекамске, Альметьевске». На территории Татарстана специалисты «Коминтата» обещали передавать «одну страницу машинописного текста» — бесплатно, по территории России — за 2 рубля, за пределами страны — за 10 рублей.

«На состоявшемся на днях в Казани официальном представлении Ассоциации пользователей компьютерной сети Республики Татарстан «КОМИНТАТ» можно было подробно узнать, сколь широкие возможности для контактов открывает эта сеть. Заключив договор с ассоциацией и пользователями «КОМИНТАТа», деловые люди смогут по электронной почте контактировать с партнером из других стран СНГ, дальнего зарубежья.

В первый день презентации (она началась в зале Казанского почтамта) выступления начальника госпредприятия «Связьинформ» И. Рахманкулова и президента ассоциации П. Осипова носили концептуальный характер, были посвящены общим вопросам. Сутки спустя разговор продолжился в помещении Волжско-Камской биржи, и заместитель председателя ее правления Л. Сухих, администратор компьютерной сети и И. Чумараев вели речь о вещах вполне конкретных.

Смена адреса для продолжения презентации — факт примечательный, ибо сеть прежде всего будет использоваться биржами. За рубежом понятие «биржа» уже давно соответствует определению «информационный и ценовой центр». Из-за отставания в развитии средств связи наши биржи под такие характеристики пока не подпадали. Эпизодическая пересылка факсов, практикуемая на биржах СНГ, — все-таки анахронизм на фоне мгновенной связи в западном мире бизнеса. И вот положено начало большой работе по приобщению к более совершенной форме «электронно-деловых» отношений с партнерами.

Прежде всего требуется наладить компьютерные контакты между казанскими биржами и их филиалами в Набережных Челнах, Нижнекамске, Альметьевске, освоить технику электронных торгов. Перспективно развитие таких отношений с биржами в Поволжье, Башкирии, Москве, Тюмени, пора черпать свежую информацию из так называемых телеконференций — электронных досок объявлений.

И цены на все эти услуги пока стабильные, не очень высокие. Скажем, передача одной страницы машинописного текста за рубеж по электронным каналам обойдется в 10 руб., за пределы нашей республики информация дойдет, если абонент заплатит 2 руб., а внутри Татарстана и вовсе все можно сделать бесплатно.

Уже в ходе презентации бланки договоров с ассоциацией пользователей компьютерной сети (ее учредителями стали «Связьинформ», казанская ГТС, Казанский телеграф, Волжско-Камская биржа, Волжско-Камский акционерный банк и др.) быстро исчезли со столов. Интерес деловых людей к новшеству высок. Значит скоро в сеть «КОМИНТАТа» включатся первые абоненты из числа предприятий и фирм.

В. Нугманов».*

«Отец русского футуризма»

В Музее изобразительных искусств Татарстана в те же дни открылась выставка «отца русского футуризма» Давида Бурлюка — из собрания Изомузея Башкортостана. Одновременно в Уфе готовились открыть выставку Николая Фешина, большая часть работ которого была представлена казанским музеем. Сблизившиеся в Америке два художника, ставшие знаменитыми уже за рубежом, не оставляли любви к родине: «Казань, наш дорогой город, никогда не должен забыть нас, разве это не так, Давид Давидович?», — приводит их слова автор публикации.

«Жизненные пути Фешина и Бурлюка неоднократно пересекались — и не только в Америке, но и в Казани.

«Фешин и Бурлюк — два мастера, которыми Казань может гордиться» — оценить верность этого вскользь брошенного замечания самого Бурлюка сегодня мешает информационный вакуум вокруг дальнейшей творческой судьбы «отца русского футуризма» и почти полное отсутствие его работ в казанских собраниях, чего не скажешь о Фешине.

С именем Давида Бурлюка неизменно ассоциируется зарождение футуризма в России и художественная жизнь Казани начала века.

На рубеже 1890-х годов Бурлюк учился в Казанской художественной школе и оставил глубокий след не только в памяти тех, с кем учился и был дружен, но и у последующих поколений учеников, знакомых с его работами в школьном музее.

В начале 1910-х годов, во время знаменитого турне русских футуристов по России, Бурлюк появился в Казани уже сложившимся мастером, глубоко всколыхнув местную художественную жизнь и вызвав более чем определенный резонанс.

Много позже, в 1945 году, между Бурлюком и Н.М. Дульским, видным художественным деятелем, историком искусства, в свое время соучеником Бурлюка по Казанской художественной школе, завязалась переписка и обмен изданиями (Дульский собирал материал по истории школы и обращался за воспоминаниями ко многим художникам и ее бывшим наставникам). Так образовался архив Бурлюка, содержащий личные фотографии, репродукции с работ японского и американского периодов, материалы о творчестве художника — буклеты, каталоги выставок, аппликации, номера издававшегося Бурлюком журнала «Цвет и рифмы», письма.

Особенности архива в том, что во многом из биографии Бурлюка мы узнаем «из первых рук» — он охотно давал интервью, публиковал воспоминания, как и прежде соединяя в себе теоретика, историка искусства и творца, в том числе творца собственной версии своей творческой судьбы, вполне осознавая ту роль, которая отведена ему историей: «воспоминания мои представляют интерес, потому что на мосту жизни моей я встречал многих спутников ее, что современьем признается важным для великого колеса русской отечественной и позже японской и американской культур».

Написанные по просьбе Дульского, они были опубликованы в нью-йоркской газете «Голос родины» в мае — июне 1946 года под названием «На путях искусства». Хронологические воспоминания охватывают 12 лет — с момента вступления «на пути искусства» в восьмилетнем возрасте и до окончания школы в 1902 году и отъезда из Казани. Этот период вместил широкую географию — Сумы, Тамбов, Новгородская губерния, Симбирск, Казань, Одесса, Приднестровье и снова Казань. В мемуарах Бурлюка запечатлены картины природы разных уголков России, куда забрасывал его судьба (отец служил управляющим имений, и семья часто меняла место жительства), уездная глушь старых помещичьих усадеб, где он ненадолго оказался гостем, портретные зарисовки, атмосфера художественной школы и студенческих рисовальный вечеров (их центр он сам, за ним уже слава первого акварелиста школы) с непременным музицированием, чаепитием и спорами об искусстве. И повсюду, где бы он ни был, — постоянная работа «запоем от зари до зари», результатом чего стали 400 этюдов и несколько десятков альбомов с набросками, выполненными за одно лето.

Знакомство с Фешиным тогда, по всей вероятности, было достаточно мимолетным, лишь позже их сблизила иммиграция. C непринужденным артистизмом и легкой иронией мешает Бурлюк серьезное с курьезным, тем самым словно предостерегая своих будущих биографов от слишком прямолинейной трактовки тех или иных фактов его творческой биографии. Но как бы там ни было, нельзя не заметить что в самом начале своих путей в искусстве Бурлюк прошел через руки учителей вполне академической ориентации — академика К.Б. Венига, Александра Карловича, учителя Тамбовской гимназии, художника Ризниченко («учившего нарисовать с гипсов, большая польза»), ученицы И.И. Шишкина, А.И. Рощиной-Колесовой, участницы академических выставок.

На решение учиться в Казанской художественной школе повлияла, очевидно, ее близость к Симбирску , где в то время оказалась семья Бурлюка, и разумеется не в последнюю очередь хорошая репутация школа . И хотя, по выражению Бурлюка, «школа гремела именем Фешина», его собственное пребывание в ее стенах не осталось незамеченным. Без активного участия Бурлюка не обходилось ни одно событие в школе — будь то выставка ученических работ, где его эскиз удостаивается денежной премии и даже приобретается руководством архитектурного отделения, или ученический спектакль по Чехову «Дядя Ваня», для которого Бурлюк пишет декорации, или, наконец, возникающее вокруг него «общество набросков». Альбом с портретами почти всех его участников сохранился в одном из частных архивов в Казани, где хранятся и две работы Бурлюка — акварель с изображением зимнего пейзажа с дарственной надписью художника и небольшой холст «Головка девочки», артистизмом исполнения разительно отличается от всего, что делалось тогда в школе. В собрании нашего музея есть лишь одна работа Бурлюка «Пейзаж с домом», манера письма которого позволяет предполагать, что исполнен он позже, в уфимский период творчества художника. Если не считать набросков на полях писем Дульскому в его архиве — это все, что из огромного живописного и графического наследия Бурлюка сохранилось в казанских собраниях.

Не окончив полного курса школы, со свидетельством Бурлюк покинул Казань в мае 1902 года, «навсегда унося самые теплые воспоминания о казанской художественной школе и казанских друзьях».

Однако спустя 10 лет, в 1913 году, он снова побывал в Казани, теперь уже в качестве «отца русского футуризма». Широко известное турне футуристов по России в Казани вызвало широкий резонанс («Бурлюк и другие сорвали сбор 1 500 рублей», — писал Дульский Г.Лукомскому, и в первую очередь в среде художественной школы, о чем свидетельствует воспоминания А. Родченко, одного из пионеров советского дизайна, соратника Маяковского, в то время ученика школы, бывшего по собственному признанию, «не только поклонником, а гораздо больше — приверженцем» футуризма.

Случайная превратность судьбы сблизила Фешина и Бурлюка в Новом свете, до этого их пути в искусстве пролегали в диаметрально противоположном направлении. Еще до приезда Фешина в Америку в январе 1923 года Кристиан Бретон и директор Бруклинского музея искусств Уильям Фокс открыли большую выставку русского искусства, где полотна Фешина и Бурлюка заняли значительную часть экспозиции. А в начале августа того же года Бурлюк случайно встретил Фешина в вагоне метрополитена — он услышал маленькую девочку, говорящую по-русски со своим отцом и тотчас же узнал своего друга с берегов Волги — «его прямые светлые волосы цвета спелой пшеницы и острые светло-серые глаза». Три дня до этого Стиммель, угольный магнат и коллекционер, с 1912 года скупающий полотна Фешина, но никогда не видевший своего кумира, потратил несколько часов у причала около трапа корабля, спрашивая каждого пассажира: «Вы Фешин?». Фешин, как иммигрант, последним покинул судно. В Америке его талант на протяжении всей жизни поддерживался меценатами, позволявшими ему даже поначалу оказывать материальную помощь Бурлюку, не сразу оцененному в полной мере официальными художественными кругами.

В Нью-Йорке Фешины и Бурлюки поселились в двух кварталах друг от друга. И каждое утро отцы, провожавшие своих отпрысков до дверей школы, встречались. Фешин попросил Бурлюка позировать: фрак, жилет из золотистого японского шелка, цилиндр и белые перчатки явились необходимыми аксессуарами для портрета лектора-футуриста.

Это была первая работа Фешина в Америке, принесшая ему успех. Дважды писал Фешин и Марию Никифоровну Бурлюк: один из портретов, по замечанию самого художника, — «первая и последняя миниатюра в Америке», другой спустя годы был подарен дочерью художника И.Н. Фешиной казанскому музею, и сейчас его можно увидеть в экспозиции.

Впоследствии, не раз встречаясь в Нью-Йорке, посещая дом Фешина в Таосе, навещая художника в Лос-Анджелесе, Бурлюки были свидетелями блистательных успехов Фешина в искусстве и драматических перипетий его личной жизни. Бурлюки посвятили Фешину один из номеров и своего журнала «Цвет и рифмы», запечатлев историю своих дружественных отношений, длящихся более трех десятков лет, не раз репродуцировали его работы в своих писаниях. Их последняя встреча состоялась в феврале 1944 года в галерее Клары Гросман в Лос-Анджелесе, устроившей выставку Бурлюка, увидеть которую и приехал Фешин. К тому времени Бурлюк вполне завоевал признание американцев и как живописец.

В конце концов, также, как и Фешина, слава нашла Бурлюка в Америке, но не вытеснила из глубины души русских художников их любви к родине. «Казань, наш дорогой город, никогда не должен забыть нас! Разве это не так, Давид Давидович?». Они всегда обращались друг другу по имени-отчеству.

Е. Ключевская-Алеева»*

«Зарплата — телевизорами»

С началом 1990-х многие компании вынуждены были переходить на бартер (товар в обмен на товар, минуя денежное посредничество), а ряд предприятий выдавали зарплаты товарами собственного производства. НГДУ «Заинскнефть» пошло другим путем и открыло в Заинске магазин промтоваров. Работники в этом магазине могли «без хлопот и наличных денег» (их все равно не было) приобрести телевизоры, холодильники, обувь и стиральные машины. Здесь продавали «дорогостоящие товары», в том числе и зарубежного производства. Схема была простой: причитающаяся плата за такие товары постепенно отчислялась из зарплаты покупателя. Таким образом нефтяники «убивали двух зайцев»: предоставили возможность сделать дорогую покупку и решить проблему с наличностью.**

«Дети, поговорим по-английски?»

В начале 90-х годов в детских садах Казани впервые открылись курсы обучения английскому языку. Инициаторами выступили республиканский фонд «Интеллект XXI века» и городской отдел народного образования. Программу разработали для развития языковых и интеллектуальных способностей пяти-, шестилетних казанцев посредством «увлекательных игровых методов». Впрочем, курсы эти были небесплатными: за месячное обучение просили 90 рублей. С другой стороны, если родители к заявлению прикладывали справку о низкой заработной плате за последние 2-3 месяца, фонд оплачивал 50% стоимости. К слову, сам фонд впоследствии прекратил свое существование — а его последним руководителем был известный казанский социолог Александр Салагаев.**

«В Татарстан приходит ваучер»

Осенью 1992 года началась массовая раздача российских приватизационных чеков, которая сделала богатейшими людьми всего горстку российских олигархов. Впрочем, в Казани особого ажиотажа раздача государственных купонов не вызвала — очередей в сберегательные банки, где их можно было получить, практически не было. «Люди не спешат не потому, что не мечтают стать собственниками. Вероятно, они пока не видят, куда можно выгодно вложить эти ваучеры», — писали газеты. Почти в то же время начался расцвет финансовых пирамид: «МММ», «Хопер-инвест» и другие структуры, куда россияне понесли свои ваучеры, чтобы только расстаться с ними навсегда.

«Явление ваучера народу. В нашей республике началась раздача российских приватизационных чеков

Напрасно переживала команда Гайдара: российский люд и не бросился занимать очередь в сберегательном банке, чтобы побыстрее получить долгожданный ваучер. И в октябре лишь около 10% населения РФ пришли за чеками на обещанный (правда, пока неизвестно, какой и сколько стоящий) кусок государственной собственности. И в нашей республике в минувший понедельник не выстраивались хвосты у сберкасс и специализированных филиалов, как это было в дни «павловского» обмена 50- и 100-рублевых купюр.

Люди не спешат не потому, что не мечтают стать собственниками. Вероятно, они пока не видят, куда можно выгодно вложить эти ваучеры. Что же, как говорится, время терпит. У всех нас есть еще 2 месяца, чтобы взять паспорт, 25 рублей и пойти в сбербанк по месту жительства за чеком. У руководителей и коллективов большинства предприятий осталось столько же времени, чтобы всерьез заняться акционированием, а у Госкомимущества — чтобы определить, сколько предприятий и в каком объеме будут реализовывать свои акции на ваучеры и что потом трудовые коллективы будут делать с последними. Ведь чеки — не деньги, завод на них не построишь и технику тоже не купишь.

А пока политики, экономисты и эксперты ломают голову над этими и другими вопросами, работники сбербанка «Татарстан» уже взялись за дело. На сегодня в республику поступил 1 млн 600 тысяч чеков, остальные ожидаются в ноябре. Но вот незадача, только 4 района РТ — Апастовский, Кукморский, Октябрьский и Новошешминский — полностью завершили составление списков. В остальных же эта работа еще продолжается.

И если вдруг вам в сбербанке предложат прийти за ваучером позднее, знайте: чиновники местной администрации не слишком-то расторопны и не успели вовремя подготовить списки. Факт этот, конечно, прискорбен, но не волнуйтесь: ваучеров хватит на всех. И до Нового года ваш чек будет у вас в кармане».***

*«Советская Татария» от 3 октября 1992 года

** «Советская Татария» от 7 октября 1992 года

***Советская Татария от 3 ноября 1992 года