«Мой дом, мой комплекс, пацаны, Танька, мой город Брежнев»

Восьмидесятые, полные ветра

На премьеру в Набережные Челны прибыл словоохотливый автор романа Шамиль Идиатуллин, который бойко отвечал на вопросы татароязычных журналистов по-русски.

В частности, рассказал, что первым из татарстанских театров им заинтересовался Камаловский, который в итоге свел его с Олегом Кинзягуловым, художественным руководителем челнинского театра имени Гилязова. Отметим, что все участники пресс-конференции несколько раз рассказали, что не знают, как автор отнесется к их инсценировке, от чего пресса шутила, что не стоит забывать и о зрителе. К слову, Идиатуллин уже продал права на экранизацию романа, так что стоит ожидать и сериала.

Спектакль идет четыре часа. Как признался Кинзягулов как автор инсценировки, он не смог после сбора материалов на основе этюдов что-либо выкинуть. Перевела ее Гузель Ахметгараева, вернувшаяся в Челны после учебы и работы в Казани и организовавшая здесь сообщество URBANTATAR.

В отличие от нее Идиатуллин в Челнах почти, считай, и не был. Перебрался сначала в Казань, потом в Москву, здесь же живут родители. А потому рассказал, что очень мечтает дойти до дома-сороконожки у кинотеатра «Батыр», дождаться ветра, встать под углом в сорок пять градусов и узнать, выдержит ли он его сейчас.

На сцене ученица «камаловского» Сергея Скоморохова Лейсан Хусаинова выстроила крышу многоэтажки, над которой нависают строительные блоки на кранах. Иногда идет снег, совсем редко работает свет, на сцене обыкновенно не больше 2—3 человек.

К темпу спектакля привыкаешь первые полчаса, которые кажутся очень длинными. Режиссер не спеша выводит персонажей, каждому давая слово, постепенно продвигаясь по сюжету. Наверное, он намекает, что в Челнах настолько просторно, что здесь всегда кажется, что ты один?

От книги к спектаклю

Основной герой — Артур Вафин. Его играет Винер Файзуллин. Вместе с однокурсниками, Фирдусом Сафиным и Физалией Габидуллиной, он только что закончил в Казанском театральном училище курс Зульфата Закирова и Резеды Гариповой (судя по интернету, еще и сдавая экзамены через Zoom) и попал в труппу театра. В одиночку он не выглядит юношей переходного возраста, в целом хотелось бы от исполнителя этой роли каких-либо изменений в течение четырех часов.

Что происходит на сцене? Нелегко воспринимать спектакль, зная текст романа (и не очень понятно, насколько он будет доступен по сюжету его не читавшим). Возникает соблазн перечислить все, что хотелось бы увидеть, а этого не оказалось.

Убрана вся история лагеря, в котором Артур знакомится со взрослыми персонажами. Линия пацанских контор намечена пунктирно, никаких массовых стычек и тусовок в подъездах здесь нет. Только упомянута тема любительских театров (своеобразная аллюзия на театр «Мастеровые»). История КАМАЗа происходит где-то вдалеке. Вообще, по производственной части романа можно поставить отдельный спектакль, обязательно — в духе соцреализма.

В целом от редактирования серьезнее всего страдает кумир Артура — афганец, спортсмен, помощник его отца Виталий (еще один новобранец театра, переехавший из Туймазов, Марсель Мусавиров). У Идиатуллина внутренняя история каждого героя прописана детально, а потому мы понимаем, как их вместе сводят события, почему они совершают те или иные действия.

По роману Артур, которого Виталий учит уму-разуму (а также единоборствам), попадает на пацанскую стрелку, где остается один лежать после драки. Его допрашивает капитан милиции (Эдуард Латыпов), который потом такими же методами общения случайно убивает его сверстника Сергея Марданова. Его отслеживает Артур и случайно убивает. Об этом знает поначалу только Виталий, у которого из-за аварии на заводе не складывается карьера. Парень в отместку запирает семью Вафиных в подвале в гараже, откуда их чудом спасает мама Лариса (Миляуша Имамова).

В спектакле же вся история с убийством мальчика и невольной местью проносится гораздо быстрее, чем ожидаешь. То же происходит с возвышением и падением Виталия — вроде бы события намечены, но не настолько, чтобы делать из них далекие выводы. Пришел, увидел, победил, проиграл, получил пулю, красиво посмотрел — и пропал.

Главная учительница и первая любовь

Лучше получается в других фрагментах. Это, безусловно, семейные сцены, в которых актеры не обращаются в зал, а все больше друг к другу. Конечно, это ближе к традиционному татарскому театру, однако узнаваемые элементы из советского прошлого (дефицитные товары, талоны, пассатижи вместо телевизионного пульта) и общий драйв дают им нужное настроение. Отец Артура Вазыйх (Илфат Аскаров) отвечает за «татарскую» линию спектакля, которая в романе звучала несколько отстраненно, а здесь проявляется четко и без пафоса. С Миляушой Имамовой у них возникает подлинная химия. И когда пара в возрасте начинает через сцену стирки белья в машине изображать сцену семейного секса, это выглядит одновременно и очень наивно, и как-то душевно что ли. Ну вот словно Эльдар Рязанов решил-таки показать, откуда у Новосельцевых появился еще один мальчик. В целом женские образы спектакля выглядят объемнее, одним взглядом и парой фраз демонстрируя всю печаль и счастье советской женщины.

У Марины (Алсу Гильманова) с Виталием тоже любовь, но все же больше «животная». Почти все к ней относятся как к вещи. Заведующая с химзавивкой (Зульфия Галиуллина — несколько актеров играют в спектакле по две роли) настаивает, чтобы она не рожала три месяца. Сосед по общаге пытается изнасиловать, а теперь постоянно сидит у дома. Виталий уйдет и не вернется. У Марины платье, которое, наверное, было у каждой молодой женщины в начале 80-х, поэтому мне, 82-го года рождения, это нелегко смотреть.

Самая светлая и удавшаяся линия спектакля — отношения Артура и Тани. Если история первого любовного разочарования, связанного с Анжелой, быстро сворачивается (ее немногословно играет Зульфия Галиуллина, и, честно говоря, за нее даже становится обидно), то вот героиня Физалии Габидуллиной, как говорит Идиатуллин после первого отделения, буквально «крадет все шоу». Неловкая и светлая, она катается с Артуром на картонке, с негодованием отвергает его предложение выпить коньяку. Зато потом она же сможет ловко обмануть пацана с 30-го комплекса, потому что «шаг назад, тут же шаг вперед и вбок, между нога и нога нет расстоянья, бросок!».

И если в романе наш герой говорит: «Я не то чтобы в Таньку был втюренный, просто она девчонка, симпотная причем», — то здесь он просто выдает: «Я бы не сказал, что Таню люблю», — потому что нет в татарском, увы, столько сленговых словечек, зато есть прямота. И ты сразу вспоминаешь какой-нибудь восьмой класс...

Однозначно, что спектакль будут смотреть люди, которые тоже могли бы написать свой роман про Челны, если бы у них было время и желание. А потому, наверное, стоит сказать спасибо людям, которые просто говорят со сцены: «Так что мы все втроем лежали в одном Медгородке», — и каждый в зале вспоминает, как это было.

«У меня своя Родина — мама, папа, еще кто-то, кто не родился, но кого я уже люблю и для кого так и храню не пожелтевшие, а почерневшие и высохшие бананы внизу кухонного пенала. Мой дом, мой комплекс, пацаны, Танька, мой город Брежнев. Я не знаю, как им служить, зато знаю, что буду их защищать. Как угодно, от кого угодно. От других городов, других пацанов, других комплексов, домов, чужих братьев, мам и пап».

Идиатуллин напоминает, что потом многие из тех, кто вырос на улицах в 80-е, так и будут продолжать жить в этой философии до нынешнего времени. Кто-то сгинет в мясорубке девяностых, а кто-то будет говорить, что ничего и не было. Так и весь спектакль — воспоминание о том, что не стыдно вспомнить. Особенно — под Новый год.

Неплохая получилась бы традиция — ходить на «Шәһәр. Нокта. Брежнев» перед каникулами.