Египетские ночи на Шаляпинском фестивале
Любовный треугольник в обстановке военно-политического противостояния с элементами абьюза
Одно из вершинных произведений великого итальянского оперного классика — «Аида» Джузеппе Верди — всегда вызывает неподдельный интерес зрителей. Опера с удивительно красивой музыкой и по сей день актуальным сюжетом (запретная любовь эфиопской принцессы Аиды к своему врагу — египетскому военачальнику Радамесу) захватывает воображение и будоражит сознание. В этой опере есть «нечто» — такое же необъяснимое, как и сама музыка Верди, из которого проглядывает «вечное». Именно эта опера настолько впечатлила молодого Джакомо Пуччини, что он твердо решил стать оперным композитором, которого позже сами итальянцы назовут «последним оперным классиком Италии». Подробнее о «египетских ночах» на Шаляпинском фестивале в авторской колонке для «Реального времени» пишет театральный критик, доктор искусствоведения, профессор Улькяр Алиева.
Борьба за Радамеса
Непривычно теплые для Казани февральские вечера стали приятным дополнением к раскрытию египетского антуража оперы «Аида» в постановке Юрия Александрова. На сцене Татарского театра оперы и балета благодаря авторам сюжетной основы, французам Ф. Мариету и К. дю Локлю, разворачивалась типично франкофонская menage a trois — драма в рамках любовного треугольника и в обстановке военно-политического противостояния, в центре которой выбор, актуальный во все времена: долг или любовь? В опере есть страсть, романтика, ревность, месть, отчаяние. А очаровательный женский состав исполнителей — красавицы-шатенки Оксана Крамарева, украинская спинто в партии Аиды, и Лариса Андреева, меццо из «Стасика» в партии ревнивой и мстительной соперницы Амнерис, которые «схлестнулись» за любовь представительного военачальника Радамеса в исполнении любимца татарской публики Ахмеда Агади, — вносил «пикантную нотку» в пряный музыкальный аромат египетских ночей, когда в зрительном зале ощущается «небо в алмазах» до самого финального аккорда.
Да и сам тенор Мариинки был не прочь оказаться ценным призом в противоборстве двух таких очаровательных партнерш. А дебютное выступление одесского баритона Алексея Жмуденко в партии предводителя нубийцев и по совместительству отца Аиды, внесло определенную интригу в сценическое действие на фоне роскошной сценографии, аутентичной месту и времени разворачивающихся в опере событий. Декорации настолько эффектные, что, несмотря на запрет на фото, многие зрители не смогли побороть искушение запечатлеть монументальные массовые сцены, словно сошедшие с древнеегипетских фресок и барельефов.
В целом, говоря о сценической концепции, отметим, что режиссер Юрий Александров поставил добротный спектакль, не отвлекающий от развития сценического действия (весьма ценное качество на фоне современных оперных спектаклей, отмеченных полной абсурдностью происходящего на сцене). Правда, постановка Ю. Александрова не обошлась без хрестоматийного клише, которое Р. Вагнер не без ехидства охарактеризовал как «все герои встали в ряд», и излюбленного современными режиссерами приема — введением инструменталистов на сцену (на сей раз квартета трубачей при исполнении знаменитого «Триумфального марша»).
Психологический абьюз
Подлинной «жемчужиной Нила» этого оперного спектакля стала Оксана Крамарева в партии Аиды — плененной нубийской принцессы и рабыни дочери фараона. Голос с весьма интересным тембром — матовым, округлым — свободно парил над сценой и проникал в сердце не только влюбленного в нее Радамеса, но и зрителей в зале. Отметим исполнение монолога из первого акта (серьезное испытание для исполнительницы титульной партии), раскрывающего внутреннюю борьбу между любовью к египтянину и страхом за свой народ. Аида-Крамарева словно впустила слушателя в «темницу» истерзанной, неприкаянной души своей героини, которая жаждет найти понимание и сочувствие и у богов, и у зрителей.
В целом этот вечер можно с полным основанием назвать украинским — сразу три исполнителя из этой страны были задействованы в спектакле. Украина всегда славилась своей певческой школой. И на сей раз вокальное исполнение Сергея Ковнира и Алексея Жмуденко никаких вопросов не вызвало. Однако в плане актерского мастерства — образной интерпретации и сценической свободы — хотелось бы видеть более тонкую проработку портретных характеристик своих персонажей. И если неспешный С. Ковнир в партии Фараона смотрелся весьма убедительно (солидно и серьезно), то несколько угловатая пластика А. Жмуденко (при таком тембрально богатом голосе) немного диссонировала с образом весьма энергичного и предприимчивого Амонасро.
Ахмед Агади в партии египетского военачальника Радамеса без особых сантиментов, но чисто исполнил знаменитое любовные признание Celeste Aida — «Милая Аида». Артист был весьма убедителен в гневе из-за коварства Аиды, выудившей у него военную тайну, а финале заботливо окутывал «коконом» нежности свою возлюбленную, в предсмертном дуэте в последний раз переплетая с ней руками «вензель» любви. И даже под конец спектакля, случайно споткнувшись на сцене и припав на одно колено, А. Агади сделал вид, что так и было задумано. Настоящий профессионал! Большинство зрителей даже не заметили случившегося.
Очаровательная красавица Лариса Андреева с копной роскошных вьющихся волос, с неким «холодком» и в голосе, и в игре весьма точно передавала капризный, надменный характер ее царственной героини. Ревность Амнерис-Андреевой — словно скрытый огонь, который сжигает изнутри, ослепляет и, вырываясь наружу яркими всполохами, грозит уничтожить все, даже саму мучимую ревностью дочь фараона.
Весьма эффектно смотрелись две сцены, которые можно охарактеризовать новомодным термином «психологический абьюз» (жестокое обращение). И вновь в качестве жертвы выступают женские персонажи. Аида, подползающая к ногам весьма неуравновешенного отца (судя по его жесту, выдающего желание ударить ее наотмашь), и Амнерис, коленопреклоненной у ног верховного жреца Рамфиса-М.Казакова. И если мизансцену с Аидой еще можно понять — она его дочь, неразумное влюбленное дитя, то видеть Амнерис возлежащей на земле перед смертными, даже вымаливая милость для любимого, несколько сомнительно — она дочь фараона, прямой потомок богов. Да и возникает вопрос: куда смотрел ее папа-фараон во время столь унизительной процедуры, ставшей судным днем для героев?
Нельзя не отметить хор татарского театра под руководством Любови Дразниной (особо отметим роскошно звучащий на протяжении нескольких вечеров мужской хор) и весьма аутентичное (за исключением некоторых моментов) звучание оркестра театра под управлением Марко Боэми. Работу маэстро вполне можно назвать интерпретацией, а не просто честным капельмейстерским трудом. Казалось, единственное, что неподвластно было дирижеру — это петь за солистов и создавать за них характеры.
Мертвая тишина в зале и взрывы аплодисментов под занавес каждого акта — самая высокая награда для всех участников спектакля, а для зрителя — лучшая возможность выразить свою благодарность всем исполнителям за очередной приятно проведенный вечер в стенах Татарского театра оперы и балета. Что же, если верить столь оптимистично звучащим словам из вердиевской оперы, млечный путь египетских ночей освещает завораживающее «звезд алмазное сиянье», где души, наконец-то обретшие счастье влюбленных, улетают «туда, где счастью нет конца».