Генерал ФСБ Михайлов: «МВД и ФСБ ушли от диалога с обществом»
Народному комиссариату внутренних дел — 85 лет
Сегодня знаменательная дата в истории силовых структур России — 85 лет со дня основания НКВД. 10 июля 1934 года ЦИК СССР принял постановление «Об образовании общесоюзного Народного комиссариата внутренних дел». «Реальное время» публикует авторскую колонку генерала ФСБ в запасе Александра Михайлова, в которой он рассуждает о прошлом НКВД, роли этой организации в истории страны, а также о сегодняшнем недоверии россиян к силовых ведомствам.
«Это не только карательные органы»
НКВД была достаточно мощной и сильной организацией, которая отвечала за большой круг вопросов, иногда не связанных ни с правоохранительной деятельностью, ни со специальными службами. К примеру, в составе НКВД было Главное управление шоссейных дорог, Главное архивное управление, Главное управление коммунального хозяйства. Это система с широкими полномочиями и правами, а самое главное — она была очень мощной с точки зрения количества работающих в ней людей.
При этом мы, к сожалению, в большей степени сосредоточены на вопросах, связанных с 34—38 годами, что, наверное, не очень правильно. Дело в том, что НКВД — это не только карательные органы. В состав этой организации входили пограничные войска, внутренние войска, то есть вся система обеспечения безопасности инфраструктуры находилась в руках Народного комиссариата внутренних дел.
Безусловно, мы понимаем, что между Октябрьской революцией и созданием НКВД прошел небольшой период времени и, к сожалению, в этой структуре работали не только хорошие юристы — внушительную долю составляла необразованная или малообразованная публика, которая пришла с революционным пылом защищать интересы своей страны. Но с учетом того, что эта организация напрямую подчинялась партийным органам, она, по сути, являлась вооруженным отрядом партии. Следовательно, НКВД была не так вольна в своих действиях — она была очень зависимой от тех решений, которые принимались «наверху».
С учетом того, что эта организация напрямую подчинялась партийным органам, она, по сути, являлась вооруженным отрядом партии. Следовательно, НКВД была не так вольна в своих действиях — она была очень зависимой от тех решений, которые принимались «наверху»
«Начали карать и тех, кто виноват, и тех, кто не виноват»
Помимо этого, я бы хотел отметить саму атмосферу тех лет. Почему-то мы забываем о том, что между гражданской войной и событиями, связанными с созданием НКВД, прошло не так уж и мало времени. Значительная часть людей, работавших в НКВД, прошла фронты гражданской войны. Это самая жестокая война, которая в известной степени нивелировала человеческую жизнь. И вся атмосфера в нашем обществе носила черно-белый характер: с одной стороны — мы, а с другой — враги. При этом очень часто понятие «враги» трактовалось достаточно широко.
Некой точкой невозврата, на мой взгляд, стало убийство Кирова в 1934 году. После этого общество, которое с большим уважением относилось к Сергею Мироновичу, потребовало найти и покарать убийц. Под эту «гармошку» стали карать и тех, кто виноват, и тех, кто не виноват. В тот период в обществе существовала атмосфера, которая требовала быстрого, сиюминутного приведения приговора в исполнение. Поэтому НКВД как карательный инструмент отвечала существовавшим тогда требованиям общества.
Это был очень тяжелый период, связанный с расширением репрессий, причем надо сказать, что прежнее руководство в лице Генриха Григорьевича Ягоды ушло в небытие, а на его место пришел Николай Иванович Ежов, которого так и называли — «Ежовые Рукавицы». Он пытался наводить порядок в стране. При этом значительная часть сотрудников, служивших в этой организации, не разделяла человеконенавистнических взглядов самого Ежова и его приспешников. Как следствие, они становились такими же жертвами, как и лица, подвергшиеся политическим репрессиям. Только в Коммунарке было убито около шести тысяч человек. Это было то место, где расстреливали политическое руководство, руководство НКВД — в общем, тех людей, которые привели к власти этих «могильщиков».
Ситуация попросту зациклилась: с одной стороны, общество требует немедленной кары, чем больше карают, тем сильнее создается видимость большого количества врагов народа… Грубо говоря, заработал маховик репрессий.
Некой точкой невозврата, на мой взгляд, стало убийство Кирова в 1934 году. После этого общество, которое с большим уважением относилось к Сергею Мироновичу, потребовало найти и покарать убийц
НКВД отвечала не только за репрессивную политику партии — организация решала множество других задач. 1937—1938 годы — это предтеча Великой Отечественной войны, соответственно, разведывательные структуры, существовавшие в системе, очень активно работали и внедряли свою агентуру в Германии и других странах, поддерживающих гитлеровский социализм. Когда мы начинаем валить все в кучу, получается, что НКВД — это злобная, мерзкая структура, которая только и занималась тем, что убивала людей. Это не совсем так, а может быть, совсем не так. При этом никто не снимает с нее и с партии ответственность за массовые репрессии.
В годы войны войска НКВД показали себя очень хорошо. В октябре — ноябре 1941 года Москва оборонялась двумя дивизиями этой организации. Более того, сотрудники НКВД приняли на себя первый удар, потому что практически все пограничники, которые стояли на западной границе, полегли, защищая рубежи своей страны.
«Иногда мы обращаемся к правоохранительной системе — буквально в пустоту»
Из прошлого хотелось бы вернуться в настоящее: недавний опрос, проведенный среди наших граждан, показал, что люди с опаской относятся к сотрудникам силовых ведомств. Я считаю, что это объективное ощущение, но все не так просто. Та структура, которая была создана еще во времена Андропова, очень серьезно видоизменилась. К сожалению, мы констатируем, что многие процессы, которые там протекают, далеко не такие, как нам бы этого хотелось: найденные миллиарды, банды, различного рода провокации. Конечно, это никому не нравится.
Самое страшное, на мой взгляд, другое. Если говорить про полицию, то люди очень часто не находят там поддержки: они приходят с заявлениями, которые попросту не принимается. Они сообщают о том, что их жизнь находится под угрозой, а им отвечают: «Когда убьют, тогда и приходите». Поэтому сегодня наблюдается большое недоверие ко многим структурам, при том что в них есть героические, храбрые ребята, которые борются с терроризмом, ловят шпионов и занимаются серьезными проблемами обеспечения безопасности стратегических объектов.
Иногда мы обращаемся к правоохранительной системе — буквально в пустоту. Вот это самое страшное
Все это очень субъективно, и субъективизм здесь формируется не только в связи с тем, что люди сталкиваются с органами внутренних дел, но и с невыгодным фоном, который сейчас есть вокруг них. К слову, эта невыгодность объясняется уходом МВД и ФСБ от диалога с обществом. Они окуклились в рамках своих общественных советов, которые, по большому счету, являются пустейшими, бессмысленнейшими образованиями.
Я начинал служить в 1974 году, и еще были живы люди, которые попали под каток репрессий или пострадали от жестокости периода 30-х годов. Тем не менее даже в те годы наши специальные службы и правоохранительная система шли на диалог с обществом. Сегодня они закрылись и тем самым еще больше усугубляют ситуацию вокруг своего имиджа. Иногда мы обращаемся к правоохранительной системе — буквально в пустоту. Вот это самое страшное.
Возвращаясь к НКВД, хочу сказать, что в те годы эта организация очень активно работала с обществом, и не только в оперативном плане. Даже тогда силовые структуры понимали необходимость диалога с обществом. Более того, все мы понимаем, что без граждан невозможно сформировать свои кадровые резервы. Это важно. А сидеть в раковине и проводить мониторинг на тему: «Доверяют нам или нет?» — просто несерьезно.