Ник Перумов: «Казань, конечно, вылизана, отреставрирована. Кремль — как игрушка...»

До сих пор в Америке больше хороших дорог — просто потому, что там лучше климат

— Ник, вы сейчас ездите по российским городам с презентациями. Как вам современные города?

— Мне очень нравятся российские аэропорты! За последний год я побывал в аэропортах Новосибирска, Екатеринбурга, Казани, Самары, Воронежа — везде очень чисто, аккуратно, всюду вкусная еда, современный дизайн. Я видел аэропорты Европы и Америки. Российские ничуть им не уступают. Того ужаса, какой я помню в детстве, сейчас нет. Когда я летал мальчишкой в 70—80-е годы, это был кошмар. Хотя тогда вроде больше самолетов было. Все грязное, обшарпанное, куда ни прилетишь. Я не знаю, что пошло не так, почему тогда так было. Может, потому что Советский Союз кормил полмира? Возможно, если бы он не кормил страны, которые выбрали социалистический путь развития, у нас такие аэропорты были бы в моем детстве, а не 50 лет спустя.

— А что о самих городах скажете?

— Мне удалось посмотреть Казань. Она, конечно, вылизана, отреставрирована. Кремль — как игрушка. Мечеть — просто на новогоднюю елку похожа. Москва меняется в лучшую сторону, я считаю. И Питер тоже. Я всю жизнь прожил в центре Питера. Помню его в детстве серым, пыльным, вытоптанным. Михайловский сад около Русского музея был почти пустырем с торчащими деревьями. Я прекрасно помню павильон Росси на набережной Мойки в Михайловском саду: наглухо заколоченный, ободранный, с отбитой штукатуркой, расписанный словом из трех букв. Сейчас там все отреставрировано, приведено в порядок.

Да, в мое время там можно было купить четвертушку хлеба за четыре копейки. Сейчас эти магазины закрылись, но из дворов-колодцев, из-под моих окон исчезла зловонная помойка, которая там была все мое детство, все мои школьные и студенческие годы. Я выглядывал из своей девятиметровой комнаты-пенала и видел мятые баки и вокруг расплесканные отбросы. Я на них смотрел каждый день, придя из школы. Так что — да, я вижу позитивные изменения.

«Если это удалось восстановить, удалось отреставрировать сейчас, при нынешней власти, у которой недостатков более чем достаточно, то почему же это нельзя было сделать при самом справедливом в мире советском строе?! Почему жемчужина русского барокко стояла многие десятилетия и разрушалась, разваливалась?». Фото allpeterburg.ru

Все мое детство мы с мамой ходили мимо наглухо заколоченного пыльного храма Спаса на крови и гадали: отреставрируют его к Олимпиаде 80-го года или нет. Не отреставрировали. Так он и стоял закрытый вечным забором, в посеревших от дождя лесах. Никто ничего не делал. Сейчас этот храм просто прекрасен, он действительно выглядит так, как должен был выглядеть. Деяния государя-императора там все перечислены в полном соответствии с историей, оставлены следы немецкого снаряда на одной из плит — сохранили и эту память. Мне это нравится. Если это удалось восстановить, удалось отреставрировать сейчас, при нынешней власти, у которой недостатков более чем достаточно, то почему же это нельзя было сделать при самом справедливом в мире советском строе?! Почему жемчужина русского барокко стояла многие десятилетия и разрушалась, разваливалась? Мозаики, фрески растаскивали мальчишки, которые лазали туда… Почему нельзя это было починить при всех огромных ресурсах, которые были у страны?!

— Что сейчас лучше в России, чем в Америке, а что наоборот?

— В России лучше, чем в Америке: общественный транспорт, поезда, пилоты гражданской авиации. Пилоты США пассажиров не берегут: турбулентность так турбулентность, все равно. А у нас стараются облететь, провести мягче. Я просто много летаю по Америке, могу сравнивать. Там в воздухе трясет так, что ты прощаешься с жизнью каждую секунду. Потом спрашиваешь стюардессу: «Извините, а почему нас так трясло?» — «А чего вы хотите, тут горы, тут всегда так трясет, мы все привыкли. Подумаешь, потрясло, самолет не развалится, не бойтесь». Вот в России, хотя я летал даже из так называемых провинциальных аэропортов, пилоты всегда были очень аккуратны, и если возникала турбулентность, они тут же меняли горизонт, уходили выше или ниже, хотя я знаю, как они должны экономить топливо.

До сих пор в Америке больше хороших дорог — просто потому, что там лучше климат и элементарно у 90% территории страны нет проблем со снегом, холодом, наледью и прочим. Любой лед разрушает что капиталистическую, что советскую дорогу в равной степени.

«Со всей страны Verizon собирал штрейкбрехеров, которых отправляли на забастовавший северо-восток страны»

— В США пока выше зарплаты, но трудящиеся в России защищены куда лучше. Потому что в Америке разносят последние остатки профсоюзов. Недавно была забастовка работников американского телекоммуникационного гиганта Verizon, и со всей страны Verizon собирал штрейкбрехеров, которых отправляли на забастовавший северо-восток страны. Не то чтобы эти люди были штрейкбрехерами по убеждению, нет. Им просто сказали, что если вы не выйдете на работу, мы вас уволим. А у них дети, ипотеки, кредиты… Люди разводят руками и говорят: прости, Джон, прости, Фред, прости, Мэри, но деваться мне некуда, я не могу потерять работу. Тем не менее забастовка окончилась удачно, и хозяева компании пошли на уступки. Им не удалось разогнать профсоюз. Они добивались, чтобы новые сотрудники не вступали в профсоюз, давали обязательство не вступать в профсоюз. Это было признано незаконным.

«В Америке разносят последние остатки профсоюзов. Недавно была забастовка работников американского телекоммуникационного гиганта Verizon, и со всей страны Verizon собирал штрейкбрехеров, которых отправляли на забастовавший северо-восток страны». Фото gazeta.ru

— Эта забастовка обсуждалась среди людей, которые там не работают?

— Да, хотя медиа старались не сообщать об этом. Но есть великий Reddit (социальный новостной сайт, на котором пользователи могут размещать ссылки на понравившуюся информацию в интернете, — прим. авт.), есть американские форумы, есть «Фейсбук», и там все это обсуждалось.

— Как народ относился к забастовке? Кого поддерживали, профсоюзы или работодателей?

— Люди сильно разделились. Те, у кого нет профсоюзов, завидовали и считали, что если этого нет у них, то и другим нечего выпендриваться. Вообще работники, которые состоят в профсоюзах, имеют в Америке огромные преимущества. Например, пилоты, бортпроводники, механики авиации… У них сильный профсоюз, они выбивают себе большие зарплаты, и владельцы авиакомпаний, когда повышают цены на билеты, говорят: это все из-за профсоюза, это все потому, что он опять грозит забастовкой, и вы, дорогие наши клиенты, можете никуда не улететь, а засесть на неделю в аэропорту. Мы ничего не можем сделать, мы вынуждены этим рвачам идти на уступки.

— То есть убивают имидж профсоюзов?

— Да. Их действительно выставляют рвачами, которые думают только о себе. А хозяева компании, мол, делятся своими акциями со всеми, дают их сотрудникам в качестве пенсионного плана, заботятся обо всех, об общем благе, о клиентах. Как они говорят: мы стараемся быть социально ответственным бизнесом.

«В Америке стремительно съеживается средний класс, благосостояние падает, становится все больше бедных»

— Какие зарплаты в США?

— Я могу сказать так: в Нью-Йорке на 6 тысяч долларов в месяц можно жить с большим трудом одному человеку, не имеющему семьи. Потому что, во-первых, ты заплатишь 2 тысячи долларов налога, то есть треть. Во-вторых, из оставшихся четырех тысяч ты заплатишь 2 с половиной за съемное жилье — это будет маленькая клетушка общей площадью 20 квадратных метров, студия. Покупают квартиру в Нью-Йорке только миллионеры. После выплаты всех обязательных платежей у тебя на жизнь останется где-то 700—800 долларов.

При этом зарплата в 6 тысяч долларов в месяц является очень высокой в Нью-Йорке. Это я рассказываю про своего старшего сына, который получил первую работу в Нью-Йорке.

«Покупают квартиру в Нью-Йорке только миллионеры. После выплаты всех обязательных платежей у тебя на жизнь останется где-то 700— 800 долларов». Фото forumdaily.com

— А минимальная зарплата?

— Минимальная почасовая оплата составляет 7 долларов 15 центов. И это много ниже уровня бедности, ниже уровня физиологической выживаемости. Эти люди оказываются в петле вечной бедности.

От редакции: работники американских сетей фастфуда уже третий год проводят кампанию протеста под лозунгом «Борись за $15». Основные требования кампании: поднять минимальную зарплату работникам сетей быстрого питания до пятнадцати долларов в час, улучшить условия труда и снять все препятствия для объединения в профсоюз.

— А какой уровень цен?

— Цены московские.

— Это в Нью-Йорке?

— Нет, в Нью-Йорке все раза в полтора дороже. У нас в Северной Каролине московские цены на продукты. Конечно, хлеб, молоко, яйца дешевле, но вот мясо в одну цену.

— А какая средняя зарплата?

— В год 21 — 22 тысячи долларов (1,8 тысячи долларов в месяц). То есть в Америке стремительно съеживается средний класс, благосостояние падает, становится все больше бедных. Америка — это СССР 1975 года. Только там вместо привилегированного класса рабочих и крестьян — привилегированный класс национальных и сексуальных меньшинств. Точно так же их тянут за уши в школах, точно так же им дают квоты на поступление в университеты и точно так же это не работает. Поскольку то, что достается бесплатно или с минимальными усилиями, не ценится. Как у нас не ценили бесплатное образование, так и в Америке те люди, которым оно достается бесплатно, его не ценят. Огромное количество людей, поступающих по социальным квотам, бросают институты, уходят из них.

«Я не живу в Америке, я снимаю там дом»

— Вы живете в Америке, но при этом в книгах о Молли англосаксонскую цивилизацию показываете негативно. Нет ли тут противоречия?

— Я не живу в Америке, я снимаю там дом. Тургенев жил в Париже. Что, он от этого стал французским писателем? Или как-то был обязан Франции? Я вполне лоялен моему штату Северная Каролина. Местные налоги, которые я плачу, идут на школы, где учатся мои дети, на полицию, которая здоровается со мной. Это совсем другая Америка. Это та Америка, которую мы прекрасно можем понять, с которой у нас нет никаких особенных споров, где людям наплевать на Крым, главное — что мы не на Кубу ракеты ставим. С ними мы бы нашли общий язык. Но элита — та же, имперская, англосаксонская, — она переняла наследие и правила «большой игры».

«Я на своих детях историю про Молли тестировал, им очень понравилось!» Фото labirint.ru

— Вы имеете право голосовать в США?

— Нет, у меня в США вид на жительство, я гражданин России. Я бы мог голосовать на российских выборах, но для этого надо ехать в Нью-Йорк. В Северной Каролине, увы, не открывают избирательный участок.

— Интересуетесь ли американскими новостями? Что смотрите?

— В основном российские каналы. Те, что принимают: первый, второй. Иногда — сериалы, которые там показывают. Но вообще из сериалов мне нравится «Карточный домик», особенно «русские» серии.

— Сейчас топовые писатели-фантасты начали писать подростковую фантастику. У Вадима Панова вышла книга «Ириска и Звезда Забвения» о десятилетней девочке. Ранее Сергей Лукьяненко написал две детские книги: «Непоседа» и «Недотепа». Они говорят, это связано с тем, что у них самих дети такого возраста, и книги в том числе, писались для них. А у вас?

— Тоже. Я на своих детях историю про Молли тестировал, им очень понравилось!

— Может, из-за того, что наши топовые фантасты начали писать детскую и подростковую фантастику, у нас этот жанр станет развиваться?

— Я очень на это надеюсь. Хватит уже переводной литературы.

— Как «Молли» приняли критики?

— Я критику не читаю. Это бессмысленно. Читатели же восприняли ее хорошо, я доволен приемом. И старые читатели что-то в ней нашли, и новые. Есть такие, которые из моих книг прочли только «Молли», им понравилось, и они начали читать другие мои книги.

Рабочий день писателя

— Как строится рабочий день Ника Перумова?

— Мой рабочий день строится в зависимости от графика детей. Встаем в 7 утра, собираем и отправляем их в школу. У меня трое сыновей: старшему 22 года, он с нами уже не живет, среднему — 13 и младшему 9 лет. Младшего пока возим в школу на машине, средний ездит на велосипеде. Затем иду в спортзал. После, как правило, еду в магазин за едой, делаю дела по дому, чиню что-то — всегда что-нибудь надо. Потом сажусь писать.

— Во сколько?

— Примерно в половине двенадцатого. Работаю часов до двух. За 2 с половиной часа я должен написать норму — 10 тысяч знаков. После этого еду забирать детей из школы: у них начинаются спортивные секции (они занимаются теннисом), разные тренировки, занятия музыкой, волонтерство. Средний сын уже волонтерствует, помогает в детском саду, там играет с детьми. И это занимает довольно много времени.

«Мой рабочий день строится в зависимости от графика детей. Встаем в семь утра, собираем и отправляем их в школу. У меня трое сыновей: старшему 22 года, он с нами уже не живет, среднему — 13 и младшему 9 лет». Фото solidarnost.org

— Какой-то другой работы у вас сейчас нет?

— Сейчас нет. Получается, что тогда придется платить кому-то, кто будет возить детей, и это та же сумма, которую я бы заработал, будучи на работе.

— И вы везде с детьми?

— Иногда возвращаюсь домой, иногда их жду там. Если я их где-то жду, то беру с собой ноутбук, там пишу. Потом мы едем домой, дети садятся за уроки, и вот уже вечер. Приезжает супруга, мы с ней в четыре руки готовим обед на всех. Вместе проверяем уроки, потому что дети делают не только то, что в школе задали, но и сверх того, например, смотрят русский фильм и пересказывают нам по-русски.

— Им нравится русский?

— Нравится, мы дома по-русски говорим. Но многие реалии они не понимают. Например, я им долго объяснял, кто такие пионеры, зачем они собирают металлолом. Потом дети играют, читают, мы с супругой делаем домашние дела, общаемся. А когда все в доме укладываются спать, я сажусь и пишу вторую норму.

— Это во сколько?

— Примерно в полдвенадцатого.

— Во сколько же вы ложитесь спать?

— Где-то между часом и двумя ночи.

Юлия Рыженкова (solidarnost.org)