Повесть об убитом детстве

Фантастический Кутуй

Адель Кутуй был призван на фронт 25 мая 1942 года, а в 1943-м уже был заместителем командира одной из частей. В Казань его отправляют в отпуск в мае 1944-го, где он пишет «Рөстәм маҗаралары», а потом едет на 1-й Белорусский фронт военкором татарской газеты «Кызыл Армия». У него хронический туберкулез, но он бежит от врачей, чтобы участвовать в штурме Берлина, но умирает в госпитале города Згеж (Польша) 16 июня 1945 года.

Вот интересно: Кутуй как писатель оформлялся после революции. Увлекался футуризмом, отрицал старый мир. Одно из его стихотворений называется «Тимер чәчәкләрдән» («Из железных цветов»). Но два главных его произведения мы читаем как между строк, не обращая внимание на социалистический пафос. «Тапшырылмаган хатлар» («Неотосланные письма») сейчас выглядят чуть ли не мелодрамой, хотя это — текст о сильной советской женщине. Кариевский его вывел на сцену, и там главную героиню Галию играют три актрисы (к слову, есть даже опера).

В «Рөстәм маҗаралары», повести, которая, по сути, является агитационным произведением 1940-х, режиссер Тимур Кулов применяет схожий метод. Здесь играют только два актера — Альбина Гайзуллина и Булат Гатауллин. Последний, кажется, работает в каждой постановке последних лет, причем зачастую исполняет главные роли, а теперь он еще и режиссер — на фестивале показывают его короткометражку-хоррор «Гөлчәчәк», дипломную работу.

Играем в приключения

Ключевое слово — играют. Только выйдя из театра, понимаешь, что два актера на сцене играют в «Приключения Рустема», меняя роли каждые несколько минут. Поэтому нет и точек перехода, а вместо музыки — звукоподражание (но также скрипучая музыка из патефона). В начале Гайзуллина намеренно утрированно (а иначе зачем так переигрывать?) показывает бабушку Рустема, которому она рассказывает легенду о цветах папоротника — если их съешь, то станешь невидимым. Правда, о режиссерском ходе с игрой прямо не заявляется, хотя это можно было сделать в начале действия. У Кутуя (в переводы сына, Рустема) в тексте есть: «Мальчишки играли в войну, они поверили в свои деревянные ружья, и лица их раскраснелись». Если что-то подобное сделал бы режиссер, то многие вопросы были бы сняты изначально.

Ведь потом Гайзуллина — еще и учительница, рассуждающая о родине и о том, что родители сейчас на фронте, играющая на гармони, пока Рустем, вставая в героические позы с пионерским галстуком, поет «Партизанку». Это стихотворение Кутуя: «Наша мать это — партизанка, поклялась она победить, поклялась она, партизанка, резать врагов». А вот Гайзуллина уже одноклассник Вали, с которым Рустем пробирается в кинотеатр на Черном озере, чтобы посмотреть «Чапаева». Также она библиотекарь, мама, следователь (пополам с Гатауллиным), пехотинец. Она шуршит, изображает кукушку, вещает в ведро... Повторимся, все переходы в новые роли герои делают без каких-либо пауз. Так, постепенно, через шутки и авторский текст, Рустем становится невидимым, едет в поезде, оказывается на фронте, где начинает убивать врагов.

Отец и сын

Автор инсценировки, молодой драматург Айдар Ахмадиев, вместе с Куловым не сразу выдал нынешний вариант текста. Он достаточно серьезно отличается от оригинала. К примеру, у Кутуя Рустем бежит из полной семьи на фронт, потому что хочется, чтобы война закончилась. У Ахмадиева герой ищет отца. Таким образом, автор выводит на сцену Адельшу Нурмухамметовича и Рустема Адельшевича. Поэтому в пьесе звучат еще и письма — документальные ли они? Не хватает биографических подробностей.

У Кутуя желание мальчика поехать на войну объясняется пунктирно — ведь это 1944 год, что тут объяснять! А в Кариевском эти причины раскиданы то там, то сям, при желании их можно сложить в историю, как из милого мальчугана, пускающего самолетики, Рустем превратился в мстителя Расада. При этом порой драматург сам уходит в агитку: усиливается роль профессора, оказывается, работающего прямо в Казани на фашистов. У Кутуя прочие герои максимально позитивны — у Ахмадиева следователь явно имеет какие-то планы на мать Рустема, вон с каким аппетитом он, хромой, негодный для службы, ест ее сухари.

При этом Кутуй спокойно и точно описывает фронтовые будни: «Воевал и Рустем, и в первом же бою шальная пуля задела левую ногу. Рана была легкой, но кровоточила. Прихрамывая, он отбежал к развалинам дома. Его мало беспокоила рана, в конце концов не так уж было больно, а после того, как перевязал ногу платком, и малая боль прошла — не идти же разыскивать санитаров. Мучило другое: в первом бою, не успев даже выстрелить, он был ранен». Ну а потом: «Рустем выстрелил. Из нагрудного кармана офицера достал карандаш и записную книжку. Крупно написал: «Я убил. Партизан Расад».

Кулов делает это гораздо резче — и здесь уже никак в «войнушку» не поиграешь, вылезает театральность, герой словно бы сходит с ума, но что будет дальше — разобрать трудно. Кутуй повесть, по сути, только начал писать, на первых описаниях партизанов текст заканчивается. Кулов, расчеловечив героя, сворачивает в тему любви. В зале сидит много старшеклассников, вероятно, им не особо и ведомо, кто такие Сталин, Ленин, Чапаев. Зато очень знакомо ощущение, как внезапно ты становишься взрослым. Но в более спокойных условиях. А герой Кутуя на сцене превращается в солдата, но остается сыном — и в этой дихотомии смотреть на него неловко. Рустем в спектакле и превращается в карикатурного героя, воспитанного фильмом братьев Васильевых, и где-то сохраняет какие-то черты человечности. Там, где автор искренне выворачивал все ручки вправо, современные постановщики пытаются найти какой-то баланс, возможно, из уважения к автору.