Евгений Богачев: «Как я был противником «500» дней»…

Конец великой империи

«Всерьез заговорили о переменах в 1989 году, на первом съезде народных депутатов РСФСР. Я был в числе депутатов. Тогда впервые возникли и обсуждались в кулуарах съезда все эти новшества: гайдаровские теории, программа Явлинского «500 дней». Я был противником этого. Считал, что за 500 дней ничего сделать нельзя, даже развалить как следует не удастся. Так и вышло: десять лет уже разваливаем, ничего не получается.

А тогда многим казалось, что это возможно. За 500 дней все приватизировать, отдать в частные руки — и заживем богато. Я тогда уже понимал и до сих пор убежден, что не так важно, кто собственник — важно, чтобы собственность эффективно работала, давала прибыль. В некоторых развитых странах государственная собственность составляет и 30, и 40 процентов; в той же Англии постоянно то приватизируют, то опять национализируют, это же политика просто. Но если уж приватизировать, то за деньги, так я считал. А предлагалось все почти бесплатно раздавать.

В первую очередь поставили задачу приватизировать торговлю и сферу услуг. Это, может, и правильно, если уж разрушать, то начинать с того, что не так много и значило. Понятно, что нефть, газ — все, что государство кормит, надо было и оставить в руках государства. Потом, правда, вышло все наоборот: кто мог, начал отхватывать себе куски пожирнее, к ресурсам подбираться, а в бытовое обслуживание никто не шел. И мы сейчас видим, что нефтяных компаний частных много, а в сфере бытового обслуживания одни развалины.

Помню, в кулуарах съезда много было разговоров, дискуссий о приватизации, о частной собственности. Горбачев настаивал на быстрой приватизации. Я с ним как-то поспорил. «А вы хоть видели, — говорю, — что это такое, сфера бытового обслуживания, как оно все выглядит? Это же большие ценности, создавались годами, десятилетиями… Но зачем отдавать то, что государством создано и государство кормит»?

Ну и потом — где он, тот частник, что сумел бы по-хозяйски распорядиться собственностью? Когда у нас банки стали создаваться, иногда обнаруживалось, что хозяин — уголовник, в тюрьме сидит или только что вышел. Не говоря уже о предприятиях… Я пока был министром бытового обслуживания республики, как мог сопротивлялся приватизации в нашей отрасли… До 1993 года ничего никому не отдавал. Даже в коммунальную, в муниципальную собственность… В 1993 я ушел с должности министра. И после меня уже никого не назначали на это место, министерство несколько лет существовало без министра… Про Минбыт просто забыли. Это было уже началом конца великой империи бытового обслуживания… Желающих растащить государственную собственность, ухватить кусок пожирнее оказалось гораздо больше, чем тех, кто готов был отстаивать интересы государства…

Ва-банк

Я из семьи, в которой умели считать. Мама учила арифметике в начальных классах. Отец преподавал математику. Позже — сестра. И я люблю математику. Это помогало мне побеждать в школьных олимпиадах, а потом учиться в КАИ. Даже играя в карты, полагаюсь не столько на везение, сколько на точный расчет… Поэтому предложение президента поработать в банке, в сфере обращения денег меня заинтересовало. Председателем Национального банка меня избрали в 1993 году, на сессии Верховного Совета республики…

Остро стоял тогда вопрос нехватки наличных денег. Надо было механизм этот как-то отлаживать, а пока срочно, в авральном порядке завозить тонны банкнот самолетами. Подкрепляли наличностью коммерческие банки, которые осаждали нас. Их, в свою очередь, чуть ли не с вечера осаждали клиенты. Предприятиям нечем было платить зарплату… Деньги шли неделями, а то и месяцами. Платежные документы терялись и подделывались. Можно сказать, призрак фальшивых авизо бродил по России, наводил ужас… Одни банки учреждались, а другие уже разорялись. Конечно, в большинстве банкротств банкиры были сами виноваты: поначалу кредитовали без разбора всех подряд, все эти ООО, ТОО, у которых и в залог нечего было взять, собственности никакой не было… В Волгоградской области, например, к концу девяностых осталось всего шесть банков! У марийцев вообще только один банк уцелел. У нас в Татарстане — минимум потерь. Но дело не в количестве. За банками-банкротами всегда стоят пострадавшие предприятия, тысячи вкладчиков. Когда у нас Татсоцбанк зашатался, мы не дали ему упасть, вытащили. Прежде всего, вернули вклады населению. Все, до единого рубля…

Я тогда уже понимал и до сих пор убежден, что не так важно, кто собственник — важно, чтобы собственность эффективно работала, давала прибыль.

То же самое по выплате зарплаты и пенсий. В трудные моменты Национальный банк выделял солидные кредиты Пенсионному фонду, министерству финансов… В итоге у нас в Татарстане задержек с выплатами зарплаты и пенсий было гораздо меньше, чем в целом по России.

Массового банкротства банков в республике мы не допустили даже в самые трудные времена — ни в начале девяностых, ни после кризиса 1998 года. И сегодня банковская система Татарстана набирает обороты. Становится одной из самых эффективных в России по развитию сети, по уровню технологий, по совокупному банковскому капиталу. Республика занимает передовые позиции не только по общему количеству кредитных организаций: первое место — в Приволжском федеральном округе, седьмое — среди всех регионов России. Но и по количеству крупных банков, у которых зарегистрированный уставный капитал более 150 млн рублей: первое место — в Приволжском федеральном округе и второе место среди всех регионов Российской федерации.

Сегодня в Татарстане 25 кредитных организаций. Эта цифра мало отличается от цифры начала 1998 года — 29, притом что в целом по России общее количество действующих кредитных организаций сократилось почти на четверть».