«В конце восьмидесятых в Казани началась вторая оттепель»
Журналист Адель Хаиров о том, кем был и что делал «креативный класс» Казани в советские времена
Стране всегда нужны крепкие парни, готовые защищать родину, работать на заводах, строить города. Так было всегда и так будет. А что взять с тщедушных хиппи, с творческих диссидентов, с тех, кто противопоставляет себя этому обществу? Как жили казанские неформалы в СССР и можно ли было чувствовать себя свободным в советском обществе, об этом в «Реальном времени» вспоминает и размышляет журналист Адель Хаиров.
Идите мимо в своих событьях!
В комсомол я так и не вступил. Сразу как-то противопоставил себя обществу «правильных и послушных». Не было никаких идеологических разногласий, просто стало скучно. Я хотел жить по-другому, интереснее, не как все. Впоследствии, когда нашел стихотворение эгофутуриста Игоря Северянина, созвучное моим взглядам, то оно стало для меня программным.
Я презираю спокойно, грустно, светло и строго
Людей бездарных: отсталых, плоских, темно-упрямых.
Моя дорога — не их дорога.
Мои кумиры — не в людных храмах.
За что любить их, таких мне чуждых? за что убить их?!
Они так жалки, так примитивны и так бесцветны.
Идите мимо в своих событьях, —
Я безвопросен: вы безответны.
«Тлетворное» веянье Запада испытал на себе в 1973 году. Во дворе у нас жил длинноволосый поклонник «Битлз» по имени Алеша, он-то и пригласил меня как-то в свою каморку, где включил ламповый магнитофон. Рыжеватая пленка на катушке зашуршала и зазвучал обалденный шлягер «Облади облада». В тот день я впервые услышал «битлов» и сразу их полюбил. А было мне 10 лет.
Мой драгоценный Хаер
О том времени и той Казани я много написал. Вот, например, «Волосы».
Волосы
«Сразу же после того, как наш класс приняли в пионеры с клятвами и барабанной дробью у памятника Мусе Джалилю, мы с товарищем сделали ноги. Повязали свои новенькие галстуки на ограду Черного озера и пошли слоняться по городу, поочередно облизывая одно эскимо на которое наскребли 22 коп.
В комсомол я так и не вступил. На втором курсе универа отрастил длинные волосы, челка доходила до подбородка, а грива до того места, где у поэта должны быть крылья, купил на «Сорочке» потертую джинсовую куртку прямо с плеча приезжего латыша за 50 рэ (это при стипе 30 руб.), так и ходил на занятия, ловя сочувственные взгляды преподавателей.
Казанские хиппи приняли меня в свою лохматую стаю и стали уважительно называть Хаером, то есть, Волосатым. В зимнюю сессию у меня начались проблемы со сдачей зачета по «Научному коммунизму». После десятого захода, один добрый препод на кафедре объяснил причину моих неудач, коротким: «Постригись!».
Стричься не стал, более того, в отместку за несданный зачет вместе с непризнанными поэтами и художниками намалевал за ночь «диссидентскую» газету на семи ватманах под названием «Колокола Собора Чувств», которую мы тайком вывесили на десятом этаже филфака. Провисела она всего минут пятнадцать, но многим успела запомниться.
Ну, потом был военкомат. Тупая машинка на призывном пункте больно обрывала волосы, оставляя пучки ирокеза. Я равнодушно глядел как мой роскошный хаер топтала кирза.
Хотя с армией мне повезло. Меня отправили на Украину в старые казармы екатерининских времен, где размещался 2-й лейб-гусарский Павлоградский императора Александра III полк. В этом же славном полку «служили» персонажи романа Льва Толстого «Война и мир» Николай Ростов и ротмистр Василий Денисов. Прототипом Денисова был легендарный Денис Давыдов. Герой анекдотов поручик Ржевский тоже числился в павлоградском «эскадроне гусар летучих». Это здорово согревало мою одинокую душу.
Мне выдали большой барабан и колотушку, а к нему парадную форму с галунами и белые перчатки. Я никогда в жизни не играл ни на барабане, ни на каком другом музыкальном инструменте, поэтому первое время его телячья кожа была забрызгана кровью от моего большого пальца. Я все разбивал и разбивал ноготь о медный ободок».
Просили деньги, но весело, не унижаясь
Любимое место сборища казанских хиппи (сами себя они называли пацификами) был Лядской садик. Когда, выпив пива и осмелев, они выпускали запрятанный за воротник хаер, казанский садик начинал напоминать уголок старой Европы. Один их вид уже был протестом против совка. Самым уважаемым был «пожилой» сорокалетний неформал Дядька, он говорил тихо и плывущим голосом, но все притихали. Говорил какую-то ерунду, а воспринималось это как мудрое изречение. В этой компании оказался мой одноклассник Вадим Иванов, по прозвищу Молочный братец. Как они проводили время? Исподтишка курили травку, в открытую пили дешевый портвейн. С утра занимались аском (просили на улицах деньги) и делали это не унижаясь, а игриво, как бы соревнуясь друг с другом, придумывая для прохожих какие-то невероятные истории. Чаще всего изображали заблудившихся эстонцев и говорили с акцентом. Весной они начинали миграцию по стране, в каждом крупном городе у них имелись конспиративные квартиры, где они могли переночевать, поесть, помыть драгоценный хаер.
Центром притяжения всех советских хиппи был Таллин. Это город, где не было гопоты, где можно было, не таясь, слушать прямо на лавочке запрещенные записи, петь под гитару и распускать космы.
Да, конечно, власти старались эти компашки как-то образумить. Ведь стране нужны были крепкие парни, готовые защищать родину, работать на заводах, строить города, создавать семьи. Это и сейчас так. А что может хиппи с пацифистским значком на груди? Ни-че-го.
Мы вернули народу футуристов
Я только женился. Из-за комнаты устроился воспитателем в рабочую общагу. Там проводил культмассовые мероприятия. Приглашал лекторов из общества трезвости, кожвендиспансера, писателей и т. д. На татарских дискотеках крутил «Джетро Талл», «Смоки», «Сикрет Сервис». Был там красный уголок, где я ставил настойку в молочном бидоне. Приглашал на чарку своих.
Спрятавшись от рабочего класса за шторками и шкафами, мы проводили вечера эгофутуризма. Отметили 100-летие Северянина. Там же организовали общество по защите старинных домов Казани от разрушения под названием «Ветераны Бородинской битвы». Стырили столик из столовки для сбора подписей, который возили с собой на трамвае. Потом вместе с сыном Батуллы от первого брака (кличка Панкиш) я основал «Контору соцмодернизма». Мы устраивали поэзо-вечера при свечах в Лобачевке и Доме актера. Я читал стихи под гитару. На мне была бордовая бабочка и белые перчатки, которые я купил в антикварном магазине в Харькове. Народ тогда жадно потянулся к «новому» искусству. Многие впервые услышали Северянина, Крученых, Бурлюка и т. д. Помню на вечер внук привел старенькую бабушку. После концерта она подошла поблагодарить меня. Призналась, что побывала на том знаменитом вечере Маяковского, Бурлюка и Северянина в Дворянском собрании Казани, все свистели, а она поднесла им букет. Ее звали Розмари Шамова. Пригласила к себе. А когда я позвонил, мне сказали: «Она умерла». Увы, не успел…
Настроение подпортил минкульт
Но самая яркая наша акция состоялась в ТЮЗе на премьере «Дракона» (реж. Б. Цейтлин). На нас вышел директор Овчинников и предложил организовать выставку в холле. Мы даже на потолке развесили картины. Там были такие инсталляции. Например: хоккейные клюшки с наклоном и на них надеты розовые носки, называлась она «Фламинго». Уголок комнаты с порванными обоями (я два рулона из дома умыкнул), поломанной мебелью и разбитой посудой. Называлась «Короткое счастье Эрнеста» и т. д. Мы притащили проигрыватель «Аккорд» и крутили джаз. Бесплатно раздавали рукописные сборники стихов и рассказиков, оформленные своими же рисунками. Две недели народ приходил на эту выставку, шли, начиная с десяти утра. Молодежь, взрослые, бабушки приводили внуков. Это было тогда новым, свежим. То, что сейчас делает Ильгизар Хасанов (художник, основатель центра современного искусства «Смена», — прим. ред.) уже можно назвать поседевшим модернизмом. А в тот год на улице была весна и в душах тоже. Вторая оттепель!
Немного настроение нам подпортил Минкульт. Прислали какую-то комиссию и те «попросили» убрать несколько работ. На одной был надрезан посередке холст, оттуда торчал краешек кумачового флага, и им показалось, что это влагалище. На другой картине на круглой, как лысина, заднице была нарисована карта Африки — им померещилось, что это намек на родимое пятно Горбачева и т. д. Думаю, если поспрашивать, многие казанцы вспомнят нашу выставку. Книга отзывов была заполнена. Но ее забрал директор. Последней была выставка в редакции газеты «Ленинец». Пришла какая-то профессор, которая узнала себя среди обнаженных в фотоколлаже «Оргия с однояйцевым библиофилом», и устроила скандал. Нас поперли.
Можно часами вспоминать свою молодость, переносясь back in the USSR. Нам было там неплохо. Современная молодежь представляет себе жизнь в Советском союзе приблизительно такой же, какая она сейчас в Северной Корее. Я, рожденный в СССР, всегда чувствовал себя свободным человеком и делал все, что считал нужным делать. Наоборот, вижу, что сегодня молодые стали более пугливыми и скованными. Прежде всего, в творчестве. Хотя на дворе вроде бы демократия?! Видимо, дело тут в чем-то другом…