Новости раздела

Денис Осокин: «Уроки татарского были для нас праздником»

Прозаик и драматург о работе в кино, новой книге и исчезающих языках

Денис Осокин: «Уроки татарского были для нас праздником»
Фото: realnoevremya.ru/Максим Платонов

Денис Осокин готовит новую книгу и преподает в институте, ждет новых предложений от режиссеров. Его волнует ситуация, которая сложилась с изучением татарского языка в республике. По роду деятельности Осокин знает, как важно сберечь национальные языки. Об этом он рассказал в интервью «Реальному времени».

«Кино дорогое производство»

— Денис, вы активно и очень успешно работали в кино. Сейчас наступила пауза, или мне это показалось?

— Нет, это не пауза. Просто в настоящий момент нет картин в запуске. Но сценарии есть. Три года назад начались всем известные трудности, экономические и политические, и поскольку кино — это крайне дорогое производство, оно стало сниматься меньше. В это новейшее время все крайне осторожно расстаются с деньгами — и частные продюсеры, и государство. Всё осложнилось. Многие режиссеры пока сосредоточились на сценарной работе, генерируют идеи, пишут сценарии. Все по-разному. Я сейчас больше забочусь о литературе, литература — это для меня главное, моя родная вода, мой родной язык, а у меня не так много времени и сил.

— Но вы пишете сценарии?

— Сценарии писать я продолжаю — и для Алексея Федорченко, своего давнего соавтора, пишу, и для других продюсеров и режиссеров, и даже для себя. К кинопредложениям я всегда открыт, это мой основной источник существования. Но если в кино что-то замедляется, то, несмотря на жесткий финансовый минус, это для меня большой личный космический плюс, потому что освобождается время для того, чтобы делать свое главное в жизни дело, то, которое кроме меня никто никогда не сделает. Я имею ввиду рождающуюся через меня художественную литературу. В последнее время я вообще стихи пишу. И счастлив, когда они получаются, когда удается их отвоевать у существования.

— А что за сценарий вы должны дописать для Федорченко, если это не секрет?

— Скорее секрет. Это сценарий по одной моей давней книге. Очень тонкий деликатный тревожный фильм-трактат о точках упора человека в этом полном опасностей мире, о котором человек так мало знает. Картина по своей атмосфере ожидается во многом мистичной, но не ради мистики, а ради абсолютно свободного поиска и Тут и Там. Я себе ее так представляю. Но заранее всего не знаешь. Когда пишешь — это как в экспедицию себя снаряжаешь и отправляешь. И этих самых точек упора, возможно, я не найду. Но вдруг тогда режиссеру удастся?..

«Если в кино что-то замедляется, то, несмотря на жесткий финансовый минус, это для меня большой личный космический плюс, потому что освобождается время для того, чтобы делать свое главное в жизни дело, то, которое кроме меня никто никогда не сделает. Я имею ввиду рождающуюся через меня художественную литературу». Фото pokolenie-debut.ru

«У художника есть возможность перестраивать мир»

— Вы вообще мистик или реалист?

— Реалист, но я постоянно думаю о категории чудесного, работаю с ней во всех своих книгах.

— Вы это придумываете или вы в это верите?

— Знаете, для меня художественная реальность — это не меньше, чем реальность физическая. А, может быть, больше. Поэтому то, что я создаю, те выводы, к которым я прихожу — это художественная правда. Это более чем правда. То есть, правда — это Правда Жизни. А художественная правда — это Правда Более Чем! Я в эти выводы свои верю. Если буквально подходить, например, что огородное пугало, мертвый оживший жук и девочка, обнимаются, читают друг другу книжки и помогают друг другу жить, естественно, я не жду увидеть это в реальности. Но подобные сцены физической реальности правдивее. Я знаю, что у художника есть такая счастливая возможность достраивать, перестраивать как угодно мир, в любую сторону пускать время…

— И вы этим пользуетесь.

— Я пользуюсь! И счастлив что могу. И обязан значит. Вся моя мистика, все мои чудеса, они тяготеют к моей личной и к космической этике, я решаю вопросы этического толка.

— Казанские кинематографисты каким-то образом проявляют интерес к вашим сценариям? У нас все же могут снимать ленты с небольшими бюджетами.

— Мы с казанскими кинематографистами, живя и работая в одном городе, знаем друг друга сто лет, всю жизнь дружим, добрая их половина вместе со мной работает на факультете кино и телевидения в Казанском институте культуры, а некоторые будущие — здесь учатся. Алексей Барыкин, с которым мы снимали «Сухую реку», заведует кафедрой киноискусства. И мы с коллегами не просто здороваемся, мы и дружим, наши режиссеры могут порой поинтересоваться моим мнением касательно своего проекта или какой-то идеи. А поработать вместе, найти бюджет — это всегда сложно. Между нами скорее — такой дружественно-консультативный союз. И в любой момент могут возникнуть конкретные планы.

«Для меня художественная реальность — это не меньше, чем реальность физическая. А, может быть, больше. Поэтому то, что я создаю, те выводы, к которым я прихожу — это художественная правда. Это более чем правда». Фото Максима Платонова

«Выходит моя четвертая книга»

— Что сейчас у вас происходит в литературе?

— Я подписал договор 2 года назад с издательством АСТ, где должна выйти моя четвертая книга. Она ожидалась раньше, сейчас задержалась, но как происходит, так происходит. Договор в силе, мы очень долго работали над версткой, потому что мои тексты трудно верстать, а верстка для меня крайне важна.

— А что за книга?

— Эта книга должна стать самым объемным сборником моих произведений. У меня же до сих пор три книги вышли. Первая — в 2003 в НЛО, вторая — в 2011 в «Азбуке-Аттикус», третья — в 2013 в «Эксмо». Этот сборник, который должен выйти сейчас, в нем будет все основное, что написано мной за 20 лет жизни в литературе всерьез. Там будет 48 произведений. В первом сборнике их было 22, во втором — 27, в третьем — 11 или 12. Я очень жду эту книгу, потому что книжки, которые у меня вышли, давным-давно закончились, их невозможно купить. Кроме этого, в новом сборнике будут вещи, которые еще не публиковались.

— Каков тираж?

— Тираж, как это сейчас бывает, не более четырех тысяч.

— Это немного, он очень быстро разойдется.

— Но прежде чем разойтись, она будет продаваться! И мы еще не договорились об имени для книги. Это очень важно. У меня есть свои предложения, у издательства могут быть свои.

— Периодически у меня в ленте в Facebook высвечиваются ваши посты. Был пост о пугалах. Это что, новый проект?

— Нет, я просто иногда вывешиваю под настроение фрагменты из своих книг. У меня есть две книги об огородных пугалах, одна называется «Огородные пугала», вторая — «Огородные пугала с ноября по март». О том, как пугала живут зимой. Их зимняя жизнь, оказывается, интенсивнее, трогательнее и нежнее. Я вывешиваю эти фрагменты из книг для собственного удовольствия, под свое, чаще всего распечальное, настроение, чтобы самого себя порадовать и утешить, плюс потому что всегда хочется ими делиться, потому что я литературой своей горжусь. Сейчас у меня в работе, как всегда, несколько произведений. Какие-то я складываю на ходу, прежде всего, поэзию. Стихи я записываю в телефон или в блокнот. А прозу, особенно требующую работы с материалом, на бегу не попишешь. Среди книг, которые у меня в работе, например, — третья книга о пугалах, называться она будет «Огородные пугала не умеют прощаться». Двумя книгами о пугалах я закрыл весь календарь и, казалось бы, рассказал достаточно. В первой книге речь шла о том, как пугала живут в дачно-летний период. Во второй — их жизнь с ноября по март. Календарный год закрыт, и мне стало так грустно, я так героев своих и их мир полюбил. Мне вообще свойственно писать продолжения, возвращаться к любимому, не прощаться. Вот я и пишу. Книга о не умеющих прощаться пугалах — во многом комичная, много смеюсь, когда с ней сижу. Начинается она с того, что однажды вечером в дом к писателю — автору тех самых двух книжек — врывается целая орава окрестных пугал, и они с очень грубой бранью берут писателя кто за горловину свитера, кто за горло со словами: «Мы узнали, что ты решил о нас больше не писать. Не вздумай, прибьем!».…

— Бунт пугал.

— Возмущение! Герой-писатель неожиданно для пугал растроган, называет их миленькими и говорит, что и сам не может с ними распрощаться, это выше его сил, да и просто неправильно и не нужно. В финале этой первой главы помирившиеся пугала и писатель скачут по комнате на стульях и табуретках и распевают латышскую народную песню «Обскакал я прусскую землю». Это вот все — типичная моя литература.

«Мне невозможно что-то требовать от моих студентов — идущий от меня материал таков, что с ним можно только дружить или не дружить. Вот я и как-то по-дружески с ними беседую и стараюсь поделиться самыми важными своими профессиональными выводами». Фото Максима Платонова

«Не сдать мне экзамен невозможно»

— Денис, а как вы рискнули пойти преподавать? Для творческого человека это всегда сложно. Письменный стол, ноутбук — и творить можно. Но прийти к студентам...…

— Я пришел сюда, когда гонорарный образ жизни стало вести невозможно. Между шестилетним периодом работы на ТНВ и тем, что здесь я уже 4-й год преподаю, у меня был именно длительный свободный период. Он длился 7 лет, у меня не было постоянной работы, и именно в этот период были сняты «Овсянки» и «Небесные жены луговых мари», и в это время мне больше всего навручали призов, и много всего происходило хорошего. И тяжелого тоже. Но можно было держаться, хотя было сложно.

— Штормило?

— Еще как. В 2013 году перед началом учебного года я пришел в институт. В институте мне обрадовались, взяли на ставку, сразу на должность доцента, предоставили очень много свобод в плане содержания моих курсов. Я очень благодарен факультету и его ключевым фигурам того времени за такую по-настоящему сердечную встречу. А читаю я — сценарное мастерство и кинодраматургию. Но я взялся за эту работу не только потому что искал работу, но и потому что мне есть что рассказать студентам. С практической стороны. Поделиться своими наблюдениями — и как писателя, и как киносценариста. И с самого начала мое преподавание стало приобретать форму творческой лаборатории. Я делюсь тем, что считаю нужным, и собственными примерами, и из авторов, которых люблю и уважаю. Рассказываю о взаимоотношениях литературы и кино. Я об этом много знаю. Поиск и обретение замысла, послания художника, с которым автор выходит к Миру, ко всему человечеству — с этого мы и начинаем и всегда говорим. То есть начиная с того, зачем человеку вообще быть автором, может быть, лучше не стоит? Так ли он Миру нужен? И далее уже о написании художественных текстов, которые могут лечь в основу фильма, с заявок и синопсисов по тем идеям, которые найдены. И как потом все превращается в полнокровный сценарий, какие особенности в языке художественной литературы и в киноязыке, все эти разницы я стараюсь показать. Делюсь опытом, даю задания, несложные, но интересные. Мне невозможно что-то требовать от моих студентов. Идущий от меня материал таков, что с ним можно только дружить или не дружить. Вот я и как-то по-дружески с ними беседую и стараюсь поделиться самыми важными своими профессиональными выводами. Очень много говорю о моей любимой традиционной культуре, потому что она из современного сознания выпала. А там такой океан идей! Для любых художников, и уж для кинематографистов!

— Вам трудно сдать экзамен?

— Очень легко. Нужно очень-очень постараться, чтобы мне не сдать.

«Национальное и языковое многообразие — это, без пафоса, подлинное богатство России. И если это не понимать и подрывать, то можно дойти до самых опасных вещей, масштаба сохранности государства». Фото inkazan.ru

«Язык — самое главное в национальной культуре»

— Сейчас у нас идет дискуссия по поводу изучения татарского языка. Поскольку вы человек, владеющий языками, как вы полагаете — это вымышленная проблема? Нужен или не нужен татарский язык русским детям?

— Меня крайне беспокоят эти разговоры. Что вообще за эту тему вдруг так взялись. Для некоторых языков это вообще вопрос выживания. В изучении и бытовании языка должна быть только помощь, а уж никак не тревожность, исходящая от самих разговоров во власти, что изучения языков должно быть меньше. Национальное и языковое многообразие — это, без пафоса, подлинное богатство России. И если это не понимать и подрывать, то можно дойти до самых опасных вещей, масштаба сохранности государства. Когда начались дискуссии по изучению национальных языков в школах, я всерьез обеспокоился, а мне начали писать мои друзья, у меня много друзей в республиках. Пишут, что в школах проводят анкетирование, спрашивают, нужен ли национальный язык, и многие ученики и их родители пишут, что не нужен. Я считаю, что если государство и вправе своих граждан в чем-то подтягивать, воспитывать, то как раз это надо делать в русле поддержания национальных культур, а язык — это самое-самое важное в национальной культуре, это попросту — все — и позвоночник, и кровь, и воздух. Уроки изучения национального языка в национальных регионах в таком контексте должны быть обязательными. Да, есть проблемы с кадрами, с педагогами, вот эти вещи и надо контролировать, не допускать к преподаванию не любящих свое дело или неталантливых учителей. А любящих и талантливых нужно поддерживать, помогать им, мотивировать к работе. Вот этим надо заниматься. Сейчас же все встревожились не на шутку. Потому что если на самом верху говорят, что проблема в том, что изучения языков у нас многовато (а его маловато, мало или почти нет вообще), то на местах тем более перестараются. Я бы хотел, чтобы государство было проводником интереса к изучению языков и даже не только проводником, но и мудрым наставником. Потому что человек инертен, ленив, замучен бытовыми трудностями. И конечно, многие родители легко сбрасывают из корзины своего стукающегося о землю семейного дирижабля лишний груз — самое беззащитное — уроки по языку. Языковое, национальное следует защищать еще больше чем экологию.

— Вы бы хотели, чтобы ваши дети хорошо знали татарский язык?

— Очень и очень. Я собираюсь сделать для этого все, что смогу. Если мы с ними будем здесь жить. А если нет — будем учить языки той земли, где окажемся. Язык — это кровь земли, на которой ты живешь. Зная его, ты будешь больше себя уважать, не будешь знать — останешься в сплошных глубоких минусах. Татарстан всегда был оплотом в языковой политике, примером для соседних республик. В финно-угорском мире, например, все гораздо сложнее. Там сложнее в разы. Там другой менталитет, там процент забвения языка выше.

— Там доминирует русский язык?

— Доминирует. В районах, в деревнях язык найти можно. Но в городах и вообще почти везде все держится на активистах, на отдельных ярких личностях, на фольклорно-этнографических ансамблях, на творческой интеллигенции. И все эти люди сейчас удручены тем, что говорится в Москве и происходит в Татарстане. Мои друзья пишут мне, что если такое творится в Татарстане, то что же будет у них?..

— А вы в каком объеме знаете татарский язык?

— У меня не тот уровень, чтобы сказать, что я его знаю, но я его изучал в колледже в старших классах и все время подучиваю. Могу работать со словарем и, слава Богу, есть у кого брать консультации! Татарский язык — это идеальный проводник в тюркский мир. Мне с изучением татарского очень повезло, потому что моим преподавателем в Академическом колледже при Казанском университете (первый выпуск, 1994 год), была самый лучший учитель татарского языка из тех, кого я встречал в своей жизни — Флера Садриевна Сафиуллина, в те годы декан факультета татарской филологии и автор основных современных самоучителей и учебников по татарскому языку. Для нас, для нетатарской группы колледжан, уроки татарского были праздником. А если в другом месте приходит учитель, который сухо пишет задания на доске и при этом много от тебя требует, потому что требуют и от него, а ты не понимаешь, зачем это тебе нужно, и начинаешь не любить язык. А чтобы знать язык, его надо любить или полюбить. Поэтому задача в том, чтобы было побольше таких учителей, каким была Флера Садриевна. А не в том, чтобы сделать изучение национального языка или языков в национальных республиках необязательным. Без своих языков Россия поблекнет и станет как раз таки той самой одной шестой частью суши. Или сколько там точно?..

Татьяна Мамаева
Справка

Денис Осокин родился в 1977 году в Казани, учился на факультете психологии Варшавского университета, окончил филфак КГУ. Прозаик, сценарист. Член Российской академии кинематографических искусств «Ника», член киноакадемии стран азиатско-тихоокеанского региона. Лауреат премии «Дебют», премии Гильдии киноведов и кинокритиков «Белый слон» за сценарий фильма «Овсянки», лауреат фестиваля «Кинотавр» за сценарий фильма «Небесные жены луговых мари», за этот же сценарий получил премию гильдии «Белый слон». Награжден премией Андрея Белого за сборник «Небесные жены луговых мари».

ОбществоКультураОбразование

Новости партнеров